Успенский собор на Городке построен около 1400г. князем Юрием Звенигородским на своем дворе внутри крепости. Городище, стоящее на высоком холме, над Москвой-рекой, в начале XVв. было обнесено мощными земляными валами.
Четырехстолпный одноглавый собор сложен из белого камня. Своды собора коробовые. В западной части расположены хоры, на которые ведет внутристенная лестница. Фасады по середине высоты, верх барабана и апсид украшены белокаменными поясами орнаментальной резьбы. Собор завершается рядом закомар. Диагональные кокошники и кокошники верхнего яруса утрачены при замене покрытия четырехскатной кровлей. Декоративные формы подчеркивают стройность и вертикальную направленность объема храма. Этому же служит сужение кверху четверика, апсид, барабана и оконных проемов. Каждая стена разделена на три прясла лопатками, к которым приставлены декоративные колонки с капителями, украшенными орнаментальной резьбой. На углах четверика колонки собраны в пучки. В центрах трех фасадов расположены перспективные порталы.
По архитектурному мастерству и изысканности форм собор принадлежит к лучшим памятникам своего времени. В интерьере на стенах, столбах и барабанах фрагментарно сохранились фрески XVв., приписываемые кисти Андрея Рублева. Облик памятника в XIXв. искажен растеской окон, переделкой покрытия. Трехпролетная двухъярусная звонница перед западным фасадом, воспроизводящая тип древнерусских звонниц, выстроена в начале XIXв.
При недавнем ремонте продолжилось искажение памятника, упрощены основания лопаток и порталы, установлены двери, не гармонирующие с обликом здания. У востоку от собора в 2000-х гг. построена новая церковь в эклектичных формах.
Звенигородский Успенский собор на Городке являеться одним из памятников зодчества и живописи раннемосковского времени, и, безусловно, имеет выдающееся историко-художественного значения. По мнению многих исследователей собор построен в районе 1400 года, хотя известны датировки и более поздние — 1417 год, и более ранние — 1390-ые годы. Постройка собора связывается с именем звенигородского князя Юрия Дмитриевича, второго сына Дмитрия Донского.
Подворье Саввино-Сторожевского монастыря
Время построения звенигородского Успенского собора неизвестно, по предположению архимандрита Леонида, оно относится к 1390–1434 гг. («Московский Звенигород и его уезды». Архимандрит Леонид. Москва 1878 г. стр. 6-7, 32-33).
Собор находился в числе ружных церквей и получал из Приказа Большого Дворца по окладной ружной книге 1699 г. ругу в год: «на свечи, ладан и на вино церковное рубль, за 3 пуда воску 3 руб. 20 алтын, протопопу 10 руб., ржи 5 четвертей с осьминою, овса тож, просвирне 2 руб., ржи 2 чети, овса тож, на просворы ржи четь и овса тож… всего денег и за хлеб 20 рублев 3 алтына».
В записной книге Патриаршего Казенного Приказа о выданных антиминсах за 1703 г. значится: «11 сентября против челобитья звенигородского протопопа Иосифа выдан антиминс в Звенигород, в соборную апостольскую церковь Успения Пресвятой Богородицы; того ж собору поп Федор антиминс взял и росписался». При соборной церкви находились протопопы: Симеон (1593 г.), Герасим (в начале XVII ст.), Иван Иванов (1624–39 гг.), Иван Неронов (1673–78 гг.), Яков Иосифов, определенный на месте своего отца протопопа Иосифа, в 1737 г.
В 1739 г. протопоп звенигородского собора Яков Осипов входил в контору правительствующего сената с доношением об исправлении ветхостей в соборе. В доношении его написано: «по состоявшемуся в 1730 г. ее величества указу велено, которые храмы святые, от скудности или иных каким образом опустели, возобновить и всеми потребными удовольствовать, а в вышереченной церкви Успения Пресвятой Богородицы имеются утвари церковные… ветхие, книги церковные ветхие, лики святые в деисусе весьма ветхие же, на которых и лику не имеется; …на той соборной церкви кровля и глава деревянная все сгнили, и крест на главе весьма поколебался и едва держится; в окнах окочницы стеклянные развалились и выпали, и сквозь своды во многих местах в летнее время идет дождевая вода. При той же соборной церкви имеется колокольня деревянная, на ней 5 колоколов, вся сгнила, а приходских людей при соборной церкви и вкладчиков нет и за нестроением в той соборной церкви ныне служба Божия отправляется с великою нуждою, потому что в летнее время в церковь набивает дождем и зимою наносит снегом, и просил: показанною церковною утварью соборную церковь наградить, также и церковную ветхость строением возобновить и прочее, что показано выше, зданием произвесть».
20 июля 1741 г. определением Коллегии Экономии велено: «для осмотра и учинения сметы сколько чего к тому исправлению надлежит и на какую сумму вся та ветхость исправиться может, послать архитектора Мичурина». В том году же от Мичурина представлена в Коллегию Экономии опись, в которой значится: «в соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы в иконостасе образ Богоматери Одигитрии, образ Живоначальной Троицы, образ Воскресения Христова, образ Успения Богоматери, образ Сергия Чудотворца и преподобного отца Саввы Звенигородского чудотворца, означенные образа надлежит починить красками и золотом; северные и южные двери местами обветшали, надлежит починить красками и золотом; в означенной церкви в алтаре стенное письмо облиняло, надлежит возобновить; также к трем дверям затворы железные надлежит вновь сделать; в оной же церкви под главою в шее 22 окончины разных мер ветхи, надлежит вновь сделать стеклянные, да над церковью над приделом и алтарем крыша тесовая ветха, надлежит вновь сделать. В приделе великомученика Георгия иконостас и в нем 5 образов, также царские и северные двери – оное все подлежит местами починить красками и золотом. При упомянутой церкви колокольня деревянная шестиугольная, брущатая, ветха, надлежит разобрать и вновь сделать, оная по окружению 27 аршин, высотою 15 аршин; всего на сумму 406 руб. 96 коп. с работой».
Какое сделано было распоряжение об исправлении Успенского собора — из дела не видно.
Холмогоров В.И., Холмогоров Г.И. «Исторические материалы для составления церковных летописей Московской епархии». Выпуск 2, Звенигородская десятина. Москва. Типография Л.Ф. Снегирева, 1881 г.
В документах Звенигород упоминается довольно поздно — лишь около 1336 года, когда Иван Калита завещал его своему второму сыну Ивану Красному. 1389 годом обозначается начало периода звенигородской истории, когда Дмитрий Донской завещал Звенигород своему сыну Юрию. Именно ему принадлежит, как утверждают исследователи, постройка новой системы укреплений, состоявшей из земляных валов и бревенчатых стен, а также белокаменных храмов — Успенского собора на территории детинца и Рождественского в Саввино-Сторожевском монастыре. Долгое время принято было считать, что Успенский собор строился на том же месте и вместо существовавшего до него храма. Во время археологических исследований в 2008-2009 гг. на территории Городка был сделан важнейший вывод, который удалось сделать в ходе исследований, — собор построили не на княжеском дворе, как считалось ранее, и не на месте предшествовавшего храма, следы которого на территории Городка пока не обнаружены. Собор был воздвигнут на распаханном пустыре, в который превратилась древняя торгово-вечевая площадь города… Бывшая когда-то многолюдной, площадь в конце ХIV века регулярно распахивалась, о чём красноречиво свидетельствуют следы борозд от плуга, хорошо видимые в слое, предшествовавшем началу каменного строительства.
Что касается времени постройки Успенского собора, то её большинство исследователей ограничивают 1390-ми годами. Наиболее определённо высказался в своём исследовании «Московское зодчество конца ХIV и первой четверти ХV столетий», где подробно рассмотрен звенигородский памятник, Б. А. Огнев. Он пишет: «Сопоставляя данные исторических изысканий и анализа уцелевших фресок и надписей-граффити внутри памятника, можно с достаточной уверенностью принять как приблизительную дату сооружения Успенского Звенигородского собора 1399-1400 годы». Согласно его же мнению, работали на Городке те самые мастера, что несколькими годами ранее выстроили в Московском Кремле по заказу княгини Евдокии (матери князя Юрия) церковь Рождества Богородицы, причём мастеров этих Огнев, указывая на совершенство каменной кладки и декора, называет «самыми передовыми и авторитетными зодчими своего времени». Сразу после постройки, то есть на рубеже ХIV-ХV веков, Успенский собор был украшен фресками. Применительно к ним в общеупотребительной литературе принято говорить об авторстве Андрея Рублёва, но на самом деле, как указывают искусствоведы, опираясь на стилистический анализ росписей, в Звенигороде трудилась артель мастеров, среди которых, действительно, мог быть Андрей Рублёв, а также и его «старшие товарищи» — Даниил Чёрный, Симеон Чёрный и Прохор с Городца. В убранстве собора от фресок уцелели лишь малые фрагменты, остальное было сбито со стен в ходе ремонта 1830-х годов и, судя по результатам сравнительно недавних раскопок, просто вынесено из храма и брошено поблизости. Но помимо этого, действительно катастрофического по своим последствиям для древних фресок, ремонта Успенский собор веками стоял — из-за отсутствия средств — нетронутым. Вплоть до ХVII века об Успенском храме нет никаких сведений.
Следующее упоминание о соборе относится к середине ХVII столетия, когда в соседнем Саввино-Сторожевском монастыре велось, по почину царя Алексея Михайловича, обширное строительство. Не забыл монарх и о виденном им, должно быть, не раз (в Звенигород он наезжал часто) Успенском соборе, находившемся, судя по его указанию «на соборную церковь… дати остаточную главу деревянную и чешую и кровельное дело», в плачевном состоянии. Никаких сведений о том, была ли в итоге вычинена кровля собора, не сбереглось. Но факт монаршей заботы история сохранила. Самым важным документом конца ХVII века является опись, составленная подъячим Кузьмой Журавлёвым (1693). Целью своей она имела выяснение необходимых поновлений («своды ветхи, разседались, и над престолом висят 4 камня, а у алтарей из стен многие камни вывалились, и левкас отстал», «Глава на той церкви крыта деревянною чешуею, ветха», «в семи окнах окончины ветхи, а в восемнадцати окнах окончин нет», «колокольня деревянная рублена на шесть углов, исподния бревна огнили и верх тое колокольни столбы с шатром пошатнулись»), но, помимо того, в описи зафиксировано общее состояние внутреннего убранства собора. Особое внимание подъячий обращает на иконостас, являвшийся, как следует из описания, четырёхъярусным (три пояса деисусов» и ещё местные образа). Но ремонта так и не произошло, о чём свидетельствует челобитная царю Петру, составленная в 1694 году соборным протопопом Андреем. Отец Андрей сообщал, что уже после визита Журавлёва «колокольня, подгнив, упала». Да и в остальном дело обстояло не лучше: «Над престолом в сводах в небе висят камение многое. Летом от дождя, а зимою от слякоти идёт в церковь теча великая, кровля на церкви Божии вся огнила. Великий Государь, смилуйся!» Из следующей челобитной протопопа (1696) можно заключить, что «ветхости» в самой соборной церкви к этому времени были устранены (во всяком случае, о них не упоминается). Но вот с колокольней всё обстояло не так просто. После очередной челобитной о. Андрея (1698) в Москву по поводу возведения новой звонницы, в Приказе строго-настрого приказали Земскому старосте с посадскими людьми строить колокольню «безо всякой отговорки… а буде не построите, и вам за то быть в великом наказании». Надо полагать, что новая колокольня у собора всё-таки появилась (или была каким-то образом поправлена, с устройством нового шатра). Косвенно проведение большого ремонта в Успенском соборе в начале ХVIII века подтверждает выдача в собор антиминса (в 1703 году), что могло означать лишь освящение храма после серьёзных ремонтных работ.
Прошло несколько десятилетий, и звенигородский Успенский собор вновь оказался в том же печальном положении, что и при протопопе Андрее. Протоирей Иаков Осипов в 1739 году пишет в Правительствующий Сенат: «На соборной церкви кровля и главка деревянная вся огнила, и крест на главе весьма поколебался и едва содержится, а в окнах оконнницы стеклянные развалились и выпали, и сквозь своды во многих местах в летнее время идет дождевая вода… А приходских людей при соборной церкви нет и вкладчиков нет, и за нестроением в той соборной церкви ныне служба Божия отправляется с великой нуждою, потому что в летнее время в церковь в окна набивает дождем и зимою наносит снегом, и птицы в церковь таскают всякий сор…» Лишь в 1741 году Коллегия Синода постановила «всю ту ветхость исправить» и отправила в Звенигород для составления описи архитектора И. Мичурина. О ремонте, между тем, из последующих документов ничего не слышно. Известно лишь, что та смета, составленная Мичуриным, затерялась потом в Синоде. В 1753 году в том же духе тревожил Синод новый настоятель храма о. Алексий Васильев. Только после, в буквальном смысле, вопля из Звенигородской ратуши о том, что в соборе «все згнило и отвалилось» дело из Синода ушло в Московскую духовную консисторию. В консисторию оно ушло, а до Звенигорода так и не добралось. Вплоть до конца ХVIII века ремонта храм не знал — за исключением южного Георгиевского придела, в скором времени, кстати говоря, упразднённого. Решительные меры к исправлению ветхостей Успенского собора принял лишь митрополит Платон (Левшин), управляющий Московской епархией с 1775 по 1812 год. Правда, меры эти, заключавшиеся в отделении части дохода от пустошей, доселе бывшего источником пропитания соборян, на поправку собора, причту понравиться не могли. Тем не менее, с 1777 года по 1813 год «пустошные суммы» исправно отчислялись на ремонт. Соборяне теперь уже не жаловались на ветхости, но напротив, стремились продемонстроровать начальству, что всё уже починено и «суммы» можно вернуть в их распоряжение. Так, в 1810 году протоирей Василий сообщает: «Ныне… собор довольно поправлен, как то: крыша на соборе покрыта железом, иконостас вновь вызолочен, собор расписан и с наружи выбелен, пол вновь переслан». Приблизительно в 1820 году у собора появилась новая колокольня — та, которую мы видим сейчас. Правда, тогда она стояла отдельно.
Во второй половине 1830-х годов собор подвергся серьёзному ремонту — в том числе связыванию «толстыми железными оковами». Не служили в нём с 1832 года, видимо, по ветхости всего здания. Ремонты ХIХ века хотя и предохранили здание от полного разрушения, в известной степени исказили его облик. Исчезли древние фрески, позакомарное покрытие кровли, были растёсаны окна… Во второй половине столетия эти утраты уже осознавались многими именно как утраты. Так, посетив собор в 1866 году, епископ Дмитровский Леонид (Краснопевков) в дневнике отмечал: «Рука варвара протопопа из узких прелестных окон прошибла безобразно широкие, рука его преемника размазала стены живописью, рука третьего хочет внести печи, отчего белокаменное здание рыхлеет и рушится». В 1880-е годы, в преддверии очередного поновления, в Звенигород приезжала комиссия по сохранению древних памятников, указавшая на необходимость при проведении ремонта «сохранить древность деталей». Правда, «научная реставрация» скорее навредила фрескам — точнее, тому, что осталось от них. Стоит упомянуть значимое событие, связанное с древними иконами Успенского храма. В 1918 году в дровяном сарае близ Успенского собора участниками Центральных государственных реставрационных мастерских обнаружили три иконы, по виду весьма древние, в очень плохом состоянии. Их раскрытие обернулось историческим открытием. Иконы — Спасителя, Архангела Михаила и апостола Павла И. Э. Грабарь определил как принадлежащие кисти Андрея Рублёва. Сейчас иконы из так называемого Звенигородского чина находятся в Третьяковской галерее.
Закрытый перед войной, с 1946 года Успенский собор вновь стал действующим. На протяжении ХХ века он не раз исследовался, проводились и реставрационные работы. Последняя реставрация началась в 2009 году с замены окон в барабане собора. Рамы, установленные, судя по всему, ещё в конце ХIХ века, за сто лет настолько обветшали, что превратились в труху, когда их стали вынимать. Спустя недолгое время реставраторы приступили к очистке белокаменных резных деталей на фасадах собора. Кроме того, были выполнены работы по восстановлению изначальных окон, декоративных элементов входных порталов, водосточные трубы заменены на медные. Ставят своей целью реставраторы и воссоздание позакомарного покрытия Успенского собора.
Из журнала «Православные Храмы. Путешествие по Святым местам». Выпуск №101, 2014 г.
Внешность Успенского собора явственно напоминает хрестоматийно-знакомые образы одноглавых церквей Владимиро-Суздальской Руси — храма Покрова на Нерли, Дмитриевского собора во Владимире и др. Все они строились ещё до монголо-татарского нашествия. Потом каменное строительство надолго остановилось, с тем чтобы возродиться уже в, условно говоря, московскую эпоху. Стремление московских зодчих было тогда «припасть к истокам». Ближайшие «истоки» находились здесь, во Владимиро-Суздальской земле, поэтому именно здешняя архитектурная парадигма легла в основу зарождавшегося московского зодчества. Из ранних московских памятников Успенский собор — самый сохранный.
Звенигородский храм — не копия владимирских церквей, хотя традиции владимиро-суздальской храмовой архитектуры и оказали на него существенное влияние. Как писал Б. А. Огнев, автор диссертации, посвящённой раннемосковскому зодчеству, посвятил в конце 1940-х — начале 1950-х годов несколько лет именно Успенскому собору: «Умелое сочетание внешних и внутренних форм, хорошо продуманная связь их между собою и подчинение общему замыслу говорят о мастерстве и опытности строителей, свободно ориентировавшихся в сложных вопросах композиции». И далее: «Звенигородский Успенский собор в первоначальном своём виде представлял собою замечачательно цельное по замыслу и выполнению произведение талантливых русских зодчих, вполне овладевших архитектурной формой и приёмами композиции». Успенский собор принадлежит к наименее «зареставрированным» памятникам раннемосковского зодчества, а его исторические искажения (утрата закомар и растёска окон) типичны и не представляют непреодолимой преграды для взгляда исследователя. Южный, западный и северный фасады «обвернуты» трёхъярусным орнаментальным поясом, причём резьба выполнялась, как предполагал Б. Огнев, «уже после укладки камней на место». «Резьба орнамента, — писал он, — уверенная, грани четки и остры, изгибы ветвей и цветов красиво очерчены, изобличая опытную руку мастера-резчика, прекрасно знавшего растительный орнамент и умело видоизменявшего его сообразно своему замыслу». Лопатки на фасадах собора оформлены полуколонками. Капитель каждой из них, как пишет Б. А. Огнев, «представляет собой связку из призматических брусков, веерообразно расходящихся кверху, перевязанную по низу двумя кручёными жгутами, а сверху покрытую невысокой прямоугольной плитой… Импост имеет вид высокой массивной плиты… боковая его поверхность украшена резным орнаментом из овальных, заострённых кверху листьев, расположенных «в перебежку», в три ряда друг над другом…» Большой пояс (имеется в виду орнаментальный пояс на южном, западном и северном фасадах, неоднократно подвергался побелке. Побелка совершенно забила рисунок пояса и местами сделала его почти неразличимым. Как и фасады, барабан украшен орнаментальным поясом, хотя и более узким. Форма главы и венчающий крест — поздние; изначально глава имела, по всей видимости, шлемовидную форму и была покрыта лемехом. Входы в собор расположены с трёх сторон и оформлены перспективными порталами, составленными из трёх полуколонок (две внутренние — с дыньками) и завершёнными килевидными архивольтами. Как отмечает Б. А. Огнев, порталы «целиком должны быть отнесены к первоначальной постройке».
Успенский собор имеет внутри устройство, типичное для одноглавых крестово-купольных храмов. Важно отметить, что — как, например, и в храме Покрова на Нерли, — зодчие здесь озаботились созданием особого рода пространственной иллюзии. Изнутри храм кажется больше и выше, чем снаружи. Это достигнуто, во-первых, за счёт широко расставленных столпов (средний продольный неф шире, чем боковые), а во-вторых — за счёт их сужения к верху. Благодаря подобным ухищрениям подкупольное пространство кажется просторным и высоким. Рама соборного иконостаса относится к ХVII веку (хотя впоследствии не раз поновлялась). Иконы также, по большей части, ХVII столетия, за исключением праздничного ряда, утраченного и написанного заново уже сравнительно недавно. Как правило, путешественники устремляются в Звенигород, окрыляемые надеждой увидеть сохранившееся фрески Андрея Рублёва в Успенском соборе. И, увы, бывают разочарованы. Фрески бледны, плохо различимы, похожи на тень от самих себя. Но и в таком виде поддерживать их непросто. Причём в 1918 году, когда росписи были «освобождены» от заслонявших столпы частей иконостаса, вид они имели совсем иной. Беда, однако, в том, что реставрация реставрации рознь. Особенно вред фрескам нанесла реставрация начала 1960-х годов. Подобным образом — с укреплением красочного слоя казеином и «задублением» формалином — реставрировались и звенигородские росписи. «По сути, — констатирует современный реставратор Д. А. Седов, — подлинного красочного слоя уже нет, остались только подкладочные слои, и следовательно, далее терять уже нечего. Данную живопись правильнее называть не фреской, а воспоминание о фреске. Размеры собора: длина четверика без учёта алтарных апсид — 12,94 м, ширина — 13,4 м.
Из журнала «Православные Храмы. Путешествие по Святым местам». Выпуск №101, 2014 г.
Древнейшим из дошедших до нас памятников московской архитектуры конца ХIV столетия является Успенский собор на Городке в Звенигороде. Это был придворный храм соперника Василия II князя Юрия Звенигородского. Стройный и изящный, приподнятый на высоком цоколе, с лёгкой главой, храм изысканно и сдержанно украшен. Тонкие лопатки с полуколонками членят его фасады, завершённые килевидными закомарами, тройные ленты плоского резного орнамента опоясывают здание на уровне хоров, идут по верху апсид и барабана главы. Маленькое оконце, освещающее идущую внутри стены лестницу на хоры, оформлено в виде нарядной фигурной розетки; узкие окна обрамлены тонкими тягами; к перспективным порталам с килевидными архивольтами ведут лестницы. Столбы храма широко раздвинуты, усиливая значение центрального пространства. Собор имеет ступенчато повышающуюся конструкцию сводов. Снаружи над сводами расположены диагональные закомары, а подножие барабана украшено кокошниками. Характерной особенностью звенигородского Успенского храма является несовпадение наружных членений их фасадов с внутренними конструктивными членениями. Такой приём свидетельствует о совершенно ином, чем у домонгольских зодчих, принципе композиционного подхода. Он позволял независимо решать пропорциональные построения внешнего и внутреннего объёмов здания. В отличии от монастырского Рождественского собора Саввино-Сторожевской обители, Успенский собор не восстановлен в первоначальных формах.
Из книги: «История Русского искусства». Том 1. — Москва: «Изобразительное искусство», 1991
