Зинаида ШАХОВСКАЯ
Он вздохнул, пососал леденец, сел в кресло, зажег лампу, стоящую, как журавль, на тонкой ноге. Тоска не расходилась, но нарастал и страх. Откуда он? Потеря жены? Да, конечно, но еще больше угнетала его безысходность своего существования, собственная беззащитность, которую он раньше не чувствовал.
Как император, теряющий одну за другой все части своей империи, Вальден за последние годы как-то беднел с незаметной постепенностью. Твердо, под предлогом заботы о нем, об его освобождении от хлопот, она отняла от него участие в жизни, обессилила его. Только ей читал он свои рукописи, только ее советам следовал, она подписывала контракты, правила гранки, возила его на автомобиле, заказывала ему одежду, билеты на самолеты, решала, кого он может видеть и кого видеть не должен. У него и денег-то никогда не бывало в кармане, она была его кассиром и манаджером, и вне ее у него не было ничего, кроме того, что он выдумывал и о чем писал. А ведь когда-то он был деятельным и самостоятельным и, хотя был плохо приспособлен к борьбе, все же боролся, разговаривал с издателями, устраивал лекции, писал письма…
Сперва метелицей, затем метелью, потом бураном было сметено, отброшено все то, что дает человеку ощущение собственной жизни. Даже прошлое, и оно особенно старательно, было оторвано той же твердой, холодной рукой. Отброшены друзья, уничтожены старые письма, счастливое детство, тревожная трудная молодость, а ведь и память, и общение с другими — пища писателя.
Все бездушнее, запутаннее рождались в нем образы его персонажей. И уже ими не интересуясь, их не любя, Вальден любил в писательстве только тонкое словесное кружево, замысловатое словосплетение.
Орудие стало самодовлеющей целью.
Из рассказа «Пустыня» (1973).
_____________________________
Л. Пастернак. У окна. Осень.
Подготовка публикации: ©Зеленая лампа, 03.08.2022.
