Завершение Якутского похода и боевого пути генерала Пепеляева.
Ровно 100 лет назад, в ночь на 18-е июня (по местному времени) завершился боевой путь генерал-лейтенанта Анатолия Николаевича Пепеляева и большинства воинов Сибирской Добровольческой дружины. Это были особенные люди, которые прошли нечеловеческие испытания и согласно распоряжению Пепеляева называли друг друга братьями (брат-генерал, брат-капитан, брат-казак, брат-солдат и так далее).
После неудачного противостояния с большевицкими отрядами в конце февраля/начале марта 1923-го года поредевшая дружина Пепеляева смогла благополучно уйти от преследования и расположилась в Аяне, где занималась строительством больших лодок и ждала возможности попытаться уйти морем заграницу. Одновременно в Охотске располагался небольшой белый гарнизон под общим командованием генерал-майора Ракитина, а генерал-майор Вишневский шел в последнему с приказом от Пепеляева об организации эвакуации на чужбину.
Пепеляев и Ракитин понимали, что счет времени идет уже буквально на дни. Они знали, что скоро прибудут из Владивостока красные отряды с целью их уничтожить. Однако возможности спешно покинуть родную землю у них не было, ведь для этого надо было располагать вместительным судном или в лучшем случае средствами для его аренды. Ничем подобным белые генералы похвастаться не могли, они даже не имели связи, ведь их радиостанции из-за неисправности работали только на прием.
Анатолий Николаевич не терял время даром, он вместе с подчиненными готовил морские лодки, которые были пригодны для эвакуации. Однако для вывоза лишь аянской группы Пепеляева надо было построить 15 лодок, но даже в случае прибытия красных лишь в конце месяца (как думал Пепеляев) времени хватило бы только на треть от необходимого количества кунгасов. Таким образом генерал надеялся вывезти хотя бы раненных и больных, а сам был готов пробиваться дальше по суше. Помимо этого он еще сохранял слабую надежду на то, что Вишневский доберется до Охотска, соберет пушнину и сможет зафрахтовать корабль.
В середине мая радист Пепеляева смог засечь сигналы переговоры «Севастополь» с кораблем «Индигирка», при чем последний был принят им за меньший по размерам корабль «Адмирал Завойко». Впрочем, главным фактором стало то, что вскоре радиостанция на «Индигирке» вышла из строя, после чего в эфире больше никого не было слышно. Поэтому Пепеляев подумал, что красные ушли в другую сторону и не ожидал их столь раннего появления. Он был уверен, что те прибудут в завершающей декаде месяца и попытаются войти в порт Аяна, где готовился к достойной встрече врага.
Генерал Ракитин в свою очередь просто ожидал любой информации и приказом Пепеляева. Он знал о том, что красные идут на двух кораблях, но предупредить Анатолия Николаевича не мог из-за отсутствия связи. Ракитин попытался починить моторную лодку и послать в Аян донесения, но механик (возможно случайно) напротив усугубил состояние мотора. После этого Ракитин мог только продолжать ожидание и готовиться к встрече большевиков. При этом он был уверен, что красные вначале пойдут на Аян и только потом атакуют Охотск.
Отряд Вострецова в 800 штыков выдвинулся из Владивостока еще 26-го апреля и после длительного похода высадился 4-го июня в бухте, которая располагалась в двадцати верстах от Аяна. Ранним утром того же дня красные атаковали гарнизон Охотска. Белые не ожидали появления неприятеля с суши и оказались в тяжелом положении. Не видя никаких шансов на успех, командант города капитан Михайловский принял решение сдаться, вместе с ним в плен попали полковник Варгасов и ротмистр Нудатов (бывший адьютант генерала Резухина). Порядка пятидесяти человек во главе с Яныгиным и Худояровым приняли бой в пригородном поселке (там была база Яныгина). Далее они отступили в тайгу, где многие погибли в последующих боях.
Во время нападения на город генерал Ракитин был на охоте. Услышав выстрелы, он послал своего денщика в Охотск на разведку, но тот оказался схвачен красными и под угрозой расправы привел их к Василию Александровичу. Ракитин отказался сдаваться и, по сведениям писателя-историка Леонида Юзефовича, четырежды выстрелил в себя из браунинга. Согласно другой (болеее реалистичной) версии генерал Ракитин попытался застрелиться из охотничьего ружья, но всего лишь ранил себя, после чего не давал делать перевязки и скончался 7-го июня. Похоронили героя Первой Мировой войны и Белого Движения на местном кладбище, которое в советские времена было уничтожено.
После взятия Охотска Вострецов оставил в городе красный гарнизон и затем 11-го ноября с основными силами выступил против генерала Пепеляева. Анатолий Николаевич не ожидал столь раннего прибытия большевиков, но тем не менее был готов отбивать атаки их десанта. Для этого он (на сколько это было возможно) подготовился к обороне позиции прямо на берегу Охотского моря и в устье реки Уйка, где в одноименном поселке располагались 3-я рота полковника Сивко, безорудийная батарея полковника Катаева и безлошадный дивизион Цивловского (всего порядка ста человек). Основные силы в виде роты полковника Андерса и роты полковника Рейнгарда генерал Пепеляев расположил в Аяне с целью обороны берега, также там находилась конвойная рота в 28 человек. При этом полковник Рейнгард считал, что для затяжного боя мало боеприпасов (это так). Кроме того вскоре мог начаться голод, хлеб должен был закончиться 20-го июня.
Седьмого июня, в день смерти генерала Ракитина Анатолий Николаевич написал в своем дневнике (про падение Охотска он еще ничего не знал):
«Наконец-то у нас настали чисто весенние дни. Яркое солнце, зеленеющая трава. Только огромные льды на море напоминают об отошедшей зиме.
Весь день (8–9–10 ч.) идут работы по постройке морских лодок – единственной нашей надежды на уход от красных. Работают все, начиная с меня и кончая последним солдатом, дело идет быстро, и все же чувствуешь себя как приговоренный к казни, которая неуклонно приближается.
Сегодня из перехваченного радио узнали, что 12 июня из Владивостока отправится пароход в сторону Охотска, значит в Охотске его можно ожидать числа 20-го, а у нас – 22-25-го. Что-то нас ожидает в скором будущем? Неужели смерть?… Или полный голод в тайге?
Где-то семья? А воспоминания! Тысячи разнообразных чувств вызывают они. Молодость прошла безвозвратно.»
Конечно, в его душе боролись чувства обреченности и надежды, а также готовности умереть и желания жить. Об этом также красноречиво говорит его следующая запись от 8-го июня:
«Сегодня ночью вышел на улицу. На горах, в лесу, пеночка поет. Все дышит весной и пробуждением к жизни… Где ты, моя весна? Ты так прошла быстро и так мало дала мне счастья. Все больше страшных гроз и бурь. А душа хочет нежности… Боже!…»
И последняя, сделанная на свободе, запись от 16- июня:
«Тяжело, грустно. Часто приходят думы о далеком прошлом. Иногда кажется, что все уже прожито, и не хочется ничего, а иногда еще хочется жизни, счастья… Оно маячило передо мною мимолетно и было это давным-давно.»
Уже 17-го июня Вострецов высадился со своим отрядом в 60 верстах от Аяна, он получил исчерпывающую информацию о расположении дружины генерала Пепеляева и принял решение вначале захватить Аян. В ночь на 18-е июня красные окружили штаб Анатолия Николаевича и постучали в дверь. Кто-то из офицеров открыл дверь и увидев врагов, сразу ее захлопнул. Вострецов стал кричать о том, что он высадился с отрядом в 1500 штыков и призывать сдаться. В это время чины комендантской роты (28 человек) уже выпрыгивали из окон и рассыпались в цепь для оказания сопротивления. Полковник Сайфулин попытался организовать оборону, но был оглушен ударом приклада, еще один офицер был ранен штыком, а некоторым удалось скрыться в темноте или собраться в группы.
Пепеляев вначале думал выпрыгнуть в окно и вместе с остальными офицерами броситься к конвойной роте, которая уже была готова идти ему на помощь, но в этот момент услышал голос полковника Варгасова. Тот был захвачен красными в Охотске и сообщил о произошедшем, а также рассказал о том, что никого из пленных не расстреляли. Анатолий Николаевич как-то сразу понял, что все кончено и решил хотя бы таким печальным способом сохранить жизнь подчиненным. Он приказал присутствующим в доме офицерам не сопротивляться и лично открыл дверь. Генерал думал, что его убьют первым, но красные не стреляли и попросили его приказать всем сдаться. Они дали ему слово, что никого не расстреляют, после чего Пепеляев послал своего адъютанта Анянова в Уйку с распоряжением сдаться.
Когда Анянов прибыл в Уйку, то увидел, что 3-я рота полковника Сивко выстроилась и собирается идти выручать своего командира. Вместе с ней были «ангелы Цивловского» и артиллеристы Катаева (без орудий). Сивко подчинился приказу о сдаче, а Катаев со своей батареей, Цивловский с казачьим дивизионом и полковник Шнаперман (всего человек 30) отказались сдаваться, они ушли в тайгу. Всего красные не досчитались 140 чинов Сибирской добровольческой дружины, из которых позже 10 человек были схвачены и еще 30 человек вернулись после окончательной потери сил. Судьба еще 100 человек, в том числе полковника Андерса, не известна.
Полковник Шнаперман возглавил людей Малышева, Катаева и Цивловского, всего он собрал под своим командованием человек 40 и повел их по заранее намеченному Пепеляевым маршруту в сторону порта Чумикан. Он надеялся найти там большие лодки и эвакуироваться в Японию, но по дороге попал в засаду. С кем он вел бой так и осталось до конца не понятно. Отряд потерял двоих людей и через день разделился на четыре группы по десять человек. Шнаперман пошел вместе с Малышевым и Цивловским. Они были близки к спасению, но наткнулись на красных и в обессиденном состоянии не стали оказывать сопротивление. Судьба остальных групп не известна, возможно, что они подобно отряду полковника Леонова (12 человек) смогли пробиться в Харбин или скрылись на просторах тайги.
Помимо полковника Леонова из числа руководства отрядом уцелел генерал Вишневский. Еще 12-го июня он увидел красный корабль и понял, что Охотск пал. Вскоре он наткнулся на людей полковника Андерса и узнал о сдаче генерала Пепеляева. Ему удалось вместе с группой в пять человек уйти на чужбину на японской лодке и к десятилетию похода он издал в Харбине свои воспоминания «Аргонавты белой мечты». Судьба самого полковника Андерса не известна, он пошел в сторону Охотска и был окружен во время рыбалки красными. Обессиленные люди стали сдаваться, а полковник Андерс сел в лодку и скрылся в волнах бушующего Охотского моря.
Поход аргонавтов белой мечты завершился трагически, но их крестный путь продолжался. Вначале Пепеляева и его ближайших соратников приговорили к смерти, а затем заменили казнь на 10 лет заключения и вместе с остальными пленниками отправили в заключение. Условия отсидки были ужасающими, два года Пепеляева держали в одиночной камере ярославского политизолятора «Коровники». Ему запрещали громко петь и разговаривать самому с собой, его просто пытались свести с ума, а потом еще добавили три года заключения. Только 6-го июня 1936-го года его освободили, но это было сделано для дальнейшей фабрикации дела о создании подпольной офицерской боевой организации.
После освобождения Анатолий Николаевич работал плотником и мечтал о встрече с женой. Благодаря чистке в рядах НКВД Пепеляев был оставлен на год в покое, но уже 21-го августа 1937-го года его вновь арестовали и после долгих пыток расстреляли 14-го января 1938-го года. Вместе с ним убили его родного брата Михаила Пепеляева, а также ротмистра Нудатова, полковника Шнапермана и многих других. До старика Вишневского и детей Пепеляева «советы» добрались в 1945-м, старого генерала вывезли в ГУЛАГ и о нем ничего больше не известно, а Всеволод и Лавр Пепеляевы обсидели большие сроки (10 и 12 лет).
В наше время с завершения Якутского похода и пленения генерала Пепеляева прошло уже 100 лет, но память о чести и доблести последних белых рыцарей жива. За последние полгода мы сделали четыре вечера памяти Анатолия Николаевича и его последнего похода, а также провели три музейных меропртятия и отслужили две панихиды. Я уверен, что память об их подвигах будет жить вечно и, как написал в своем стихе генерал Пепеляев (памяти Куликовского): «… Память не умрет, время придет, и Россия проснется…»
Царствие небесное и вечная память нашим героям!
Руководитель культурно-исторического проекта «Забытая Россия» Денис Романов.
