Священномученик Климент Папа Римский Православный — святой первого века, ученик святого первоверховного апостола Петра; учитель церкви, сосланный в Крым и принявший там мученичество за Христа в 102 году. В 1762 году было начато строительство современного здания храма (большой семипристольный собор); первое упоминание о храме в княжеских грамотах XIV века. С 1934 года храм закрыт под книгохранилище обменно-резервного фонда Российской Государственной библиотеки. Стиль — барокко.
Крупнейший храм в Замоскворечье. Впервые упомянут в письменных источниках под этим именем в 1612 году, в связи с событиями Московской битвы между русскими ополченцами и польским-литовским войском гетмана Ходкевича. 24 августа 1612 года у «острожка (Климентьевский острог), что был у Климента Папы Римского» развернулись тяжелые бои между казаками, оборонявшими острог, и пехотой гетмана Ходкевича. Во время этих боев, когда войска гетмана захватили острог и церковь св. Климента, св. Авраамий (Палицын) совершил один из своих подвигов, остановив отступление казаков из острога.
Первый каменный храм на этом месте датирован 1657 годом; в 1662 году у него было уже три придела. Храм был перестроен в 1720 году, затем в 1756—58 годах к нему добавили трапезную и колокольню с Климентовским и Неопалимовским приделами. Архитектором мог быть, предположительно, К. Бланк или А.П. Евлашов. В 1762 прихожане получили разрешение на слом главного объёма старого храма, и к 1769 на средства купца 1-й гильдии К.М. Матвеева был завершён пятиглавый барочный храм, дошедший до наших дней. Авторство постройки не установлено; предположительно, его выстроил И.Я. Яковлев по проекту Пьетро-Антонио Трезини.
Свято-Климентовский храм построен в районе, издревле именуемым Заречьем, или Замосковьем. Отсюда Большая улица и Ордынская дорога вели в Золотую Орду. Здесь проживали «толмачи» — переводчики и «ордынцы» — исполнители воли великого московского князя в Орде. Сюда, преодолев моря и реки, привозили свои товары иноземные купцы — «гости». Возможно, на рубеже XV — XVI вв. они и основали у так называемого замосковского Ленивого торжка церковь в честь Климента Римского, чтобы возносить в ней молитвы священномученику — покровителю всех жаждущих света истинной веры Христовой и путешествующих по водам. С середины XVI в., во время царствования Иоанна Грозного, по линии нынешнего Климентовского переулка селились стрельцы. Видимо, в центре их зареченской слободы располагался Свято-Климентовский храм. Уже на первой карте Москвы — «Годунове чертеже» 1597 г., обозначена деревянная Климентовская церковь. Ее же мы встречаем на последующих планах — «Сигизмундове» 1610 г., Олеария 1636 г., Мериана 1643 г. и других.
В период Смутного времени сражение 24 августа 1612 г. у Климентовского острожка стало тогда для России символом «крепкостоятельства» и мужества православных воинов. Именно у Свято-Климентовской церкви началось освобождение Москвы от польско-литовских захватчиков, здесь, по небесной молитве замученного в феврале 1612 г. патриарха Гермогена, произошел перелом в ходе баталий, решавших судьбу государства Российского. Как писал инок Авраамий Палицын, «рустии полцы… на бегство устремишяся; тако же и пешие вси, ров покинувшие, побегошя и острог у святаго Климента покинули, из града же вышедшее, литовские люди в том острошки сели и знамяна на церкви поставили и запасы многие в тот острог ввезошя, яко никоме же им возбраняющу». Однако отступившие казаки, не дожидаясь приказа, штурмовали Климентовский городок и, уничтожив вражеский гарнизон, овладели им. Отец Авраамий, посланный Д.М. Пожарским для воодушевления воинов, нашел их уже поправшими неприятеля и готовыми далее «вси умрети, а не победивше врагов своих никако же не возвратитися». И хотя полную победу еще предстояло завоевать тяжкими ратными подвигами, бои у церкви во имя священномученика Климента, папы Римского, явили веру «непоколебимо» сражавшегося русского ополчения в независимость Родины. Автор «Краткого исторического описания московской Климентовской, что на Пятницкой улице, церкви» отметил, что «сражение при Климентовском острожке было как бы зерном спасения Москвы и России», а сам храм, как свидетель этого важного события, приобрел «особое историческое значение для Отечества». Таким образом, священномученика Климента Римского, наравне с чудотворной Казанской иконой Божией Матери, можно считать Небесным заступником русской армии. После подписания в 1618 г. перемирия между Россией и Польшей завершилось опустошительное «лихолетье» и началось постепенное восстановление мирной жизни. «Московская разруха» оставила только выжженное поле в еще недавно процветавшем Климентовском острожке. Всего около двух тысяч стрельцов вернулось на родное пепелище. Все приходилось начинать сначала. И по православной традиции первым делом взялись, помолясь, за восстановление своего приходского Свято-Климентовского храма с погостом. Впервые он упоминается под 1625 г. в «Ружных книг» Патриаршего Казенного приказа. По-видимому, главный его престол изначально был посвящен священномученикам Клименту, папе Римскому, и Петру Александрийскому. Однако церковь традиционно величали Климентовской. Во второй половине XVII в., когда к этому храму пристроили более обширный — Знаменский, с приделом в честь святителя Николая, архиепископа Мирликийского, его иногда называли Знаменским.
В церковной ризнице хранилась древняя рукопись «Сказание о бывшем чудеси от святых икон Знамения Пресвятыя Богородицы и Святителя Николая». В этом списке второй половины XVIII века повествовалось о думном дьяке Александре Степановиче Дурове († 1671), которого в 1636 г. оклеветанного пред царем Михаилом Федоровичем, обвинили в измене и осудили на смертную казнь. Горячая молитва царского слуги перед иконами Богородицы и святителя Николая оказалась услышанной «на небесех». Предстательством Пресвятой Девы и угодника Божия Николая царь вернул Дурову все надлежащие ему привилегии, наделил вотчинами и наградой из царской казны. В память о своем спасении и в назидание будущим поколениям чиновник «устроил» на месте своего дома каменную церковь, украсив ее «всяким благолепием», передав туда обе намоленные чудотворные иконы. К образу святителя Николая был прикреплен серебряный ковчежец в виде панагии с частицами многих святых мощей, «означенных вырезанными буквами на крышке этого ковчежца». Таким образом, зафиксированная в «Ружных книгах» под 1662 г. новая церковь «у Климента» и есть обетный Знаменский храм Дурова. Из чертежа 1789 г. следует, что был он небольшого размера, с трехчастным алтарем. Южный Никольский придел имел свою алтарную апсиду, за которой располагался погост, а далее — дворы причта. По причине нищенского содержания, поступавшего от малочисленных прихожан обеих церквей, их окормлял один и тот же клир. Священствовал тогда отец Варфоломей Леонтьев, участник Ливонского похода. После того как в 1698 г. император Петр I окончательно расправился со стрельцами, жизнь в Замоскворечье навсегда переменилась. Теперь здесь главенствовали купцы, и церкви строились уже их иждивением. Из документов известно, что в 1730 г., «по челобитью» отца Симеона Васильева, бывшего настоятелем с 1720-х по 1762 г., появился указ, дозволявший в Знаменской церкви «старый свод разобрав поднять в вышину и построить вновь, также и престол в той же церкви сделать посреди алтаря понеже оный престол стоял к одной стороне». В 1738 г. в храм был поставлен викарный священник Артемий Трофимов, ежедневно служивший раннюю литургию в приделе священномучеников Климента Римского и Петра Александрийского. В апреле 1756 г. отец Симеон с «приходцкими людьми» в поданном в Московскую Духовную консисторию прошении отмечал, что «придел и трапеза от давних лет пришли в ветхость, отчего службу Божию исполнять весьма небезопасности, чего ради желаем мы вновь перестроить… на том же месте и в тоже наименование». После того, как осмотревший трапезный храм благочинный Замоскворецкого сорока засвидетельствовал его «ветхость и безнадежность», последовал синодальный указ, разрешавший строительство. Все расходы принял за себя богатейший предприниматель коллежский асессор Козьма Матвеевич Матвеев (около 1707 — 1775) — подлинный благодетель Свято-Климентовского храма, в приходе которого этот именитый московский купец имел огромную усадьбу (ныне дом № 31 по Пятницкой улице). К тому же Матвеев обладал художественным вкусом и был связан с Императорской Академией художеств. В 1862 г. в газете «Московские ведомости» Р. Игнатьев опубликовал статью, в которой утверждал, что строителем и благодетелем Свято-Климентовского храма являлся видный дипломат и государственный деятель А.П. Бестужев-Рюмин. К сожалению, это повествование, не подтвержденное никакими документальными свидетельствами, подхватили современные исследователи. Причем, они игнорировали вышедшее еще в 1863 г. в газете «Наше время» опровержение статьи Игнатьева, основанное на данных архива Московской Духовной консистории и впервые достаточно полно излагающее историю строительства церкви во имя священномученика Климента, папы Римского. Кстати, в упомянутом выше ее «Кратком историческом описании», изданном в 1904 г., автор, а им, видимо, являлся настоятель А.С. Парусников, нет ни слова о великом канцлере Бестужеве-Рюмине.
В феврале 1758 г. осмотревший возведенные храмовые строения член Московской Духовной консистории протопоп Рождественского собора Иаков Григорьев заявлял, что при церкви Знамения Пресвятой Богородицы новая трапезная имеет два придела: южный «Климонта Папы Римского», северный — во имя иконы Пресвятой Богородицы «Неопалимая Купина», «в которых и престолы устроены в указную меру, также образами и всем церковным благолепием оные приделы украшены и одежды на престоле и на жертвенниках в готовности и сосуды церковные устроены, и ко освящению их совсем приготовлены». Тогда же были получены новые антиминсы. 14 февраля 1758 г. митрополит Московский и Севский Тимофей (Щербацкий, † 1767) освятил Свято-Климентовский придел.Сдержанный внешний вид древней Знаменской церкви, вероятно, определил компактность новой трапезной и колокольни, архитектурное решение которых соответствовало нормам московской зодчества середины XVIII века. По московской традиции, автором проекта трапезной и колокольни считается архитектор А.П.Евлашев. В мае 1762 г. «доброхотный и боголюбивый вкладчик» К.М. Матвеев обратился к Московскому митрополиту Тимофею с прошением, в котором выражал желание вместо «настоящей каменной церкви во имя Знамения Пресвятой Богородицы» вновь на том же месте «обширную каменную своим коштом разобрав построить». Скоро последовавший указ Московской Духовной консистории позволял купцу «то строение производить в силу правил святых отец, и престолы устроить в указную меру, и построя убрать иконостасами и святыми иконами и протчим церковным благолепием украсить и всею церковною утварью удовольствовать неоскудно». Строительство продолжалось восемь лет. В 1762 г. в Климентовскую церковь поступил новый священник отец Петр Федоров — вместо отца Симеона Васильева, пришедшего «в великую старость и крайнюю слабость».В мае 1770 г. отец Петр и Козьма Матвеев оповестили Московскую Духовную консисторию, что «предписанная-де церковь на том же месте каменная обширным строением и внутри иконостасами совсем окончена».
Архиепископ Московский и Калужский Амвросий (Зертис-Каменский, † 1771) благословил освятить новый обширный престол во имя Преображения Господня. Приделы же посвятить Знамению Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца. На хорах «два придела учинить… поставкою иконостаса со святыми иконами во имя Вознесения Господня да Рождества Богородицы и все пять престолов на выданных на атласе антиминсах освятить дозволить». Чин освящения главного престола в честь Преображения Господня совершил Московский архипастырь Амвросий в Духов день, 24 мая 1770 г. Расположенный справа от него Никольский придел был освящен 11 июня, левый, Знаменский, — 25 августа. Богородице-Рождественский придел слева на хорах освятили 7 сентября. А придел во имя Вознесения Господня, по неясным причинам, был освящен только через несколько лет — 28 мая 1774 г.В 1770 г. Матвеев пожертвовал храму большой колокол. Еще одним колоколом храм обзавелся через 12 лет. Всего колоколов насчитывалось восемь. Итак, по главному престолу новый храм стал именоваться Преображенским. Но даже в официальных документах гораздо чаще встречается его древнее, исконное название — Климентовский. Он стал украшением не только Замоскворечья, но и всей древней столицы. По описи, проведенной в 1770 — 1771 гг., уникальное творение неизвестного зодчего оказалось в числе пяти «наилучших во всей Москве» храмов. Действительно, его совершенное здание свидетельствует о незаурядном даровании автора проекта, который приписывали Ф.Б. Растрелли, А.П. Евлашеву, С.И. Чевакинскому, И.Ф. Мичурину, И.П. Жеребцову, И.Я. Яковлеву. Наиболее убедительным кажется предположение об участии итальянского архитектора П.А. Трезини в разработке проекта замоскворецкой святыни, воплощенного позднее московскими архитекторами. Вспомним, сколько церквей кануло в Лету, а барочный пятиглавый соборный храм во имя священномученика Климента, папы Римского, сохранил даже свой неповторимый интерьер. В описи церковного имущества 1817 г. отмечено: «Иконостас весь резной с колоннами самого лучшаго художества весь позлащен червонным золотом. Нижний ярус: местные иконы писаны самыми лучшими художниками на кипарисе, вообще и весь иконостас писан при Императорской Академии Художеств». Он великолепно сработан, оригинален по композиции и отличается совершенной деревянной резьбой. В церковной ризнице хранились уникальной работы хоругви, напрестольные кресты, книги в драгоценных переплетах (самая ранняя — Евангелие 1654 года, московской печати), а также высокохудожественные предметы церковной утвари — паникадила, подсвечники, сосуды. Но подлинным шедевром являлась напрестольная резная сень в виде балдахина на восьми витых колонках — редчайший образец барочного декоративно-прикладного искусства. Ныне сень хранится в Донском монастыре как экспонат Научно-исследовательского музея архитектуры имени Щусева. Высокое мастерство исполнения присуще также храмовым скульптурам и иконам. В архивных источниках особо отмечались иконы старого письма, относящиеся к XVI в. и бывшие, вероятно, еще в древнем разобранном храме: «Живоначальная Троица», «Успение», «Благовещение», «Покров», «Святители Петр, Алексий, Ион, Московские и всея России чудотворцы», «Святой апостол и евангелист Лука», «Моденский» образ Божией Матери. Икона священномучеников Климента Римского и Петра Александрийского XVI в. имела ковчежец с частицами их нетленных мощей. Прикрепленные к доске этого образа три креста содержали более чем тридцать частиц святых мощей.
Авторы путеводителя «По Москве» 1917 г. писали: «Издали, на фоне Замоскворечья, и вблизи храм с пятью его куполами производит одинаково сильное впечатление своей спокойной красивой громадой. Очень хороши окна второго этажа и идущая поверх здания ажурная железная решетка тонкого рисунка». Даже в советское безбожное время никто не мог остаться равнодушным к грандиозной и величественной красоте пятиглавой церкви во имя священномученика Климента, папы Римского. Удивляла ее оригинальная и изысканная ограда сложной конфигурации. Выдающимся явлением русской архитектуры эпохи барокко был признан входной храмовый павильон, который являлся одновременно и Святыми вратами, и «прикладезным» строением над святым источником. К сожалению, этот уникальный памятник московского зодчества снесли во второй половине 1930-х гг. Вдоль южной границы участка Свято-Климентовского храма благодеянием Козьмы Матвеева были возведены богадельня, дома для духовенства и церковнослужителей, а также доходный дом, который причт сдавал внаймы. Разумеется, эти здания перестраивались и реконструировались. До сих пор они сохранились, и хорошо просматриваются в фасадах многоэтажных домов, выходящих на церковный двор. Служители Свято-Климентовского храма получали от К.М. Матвеева небольшое жалованье, а викарных священников Иоанна Семенова и Матфея Федорова он полностью содержал на свой кошт. Заведенного порядка придерживалась и вдова именитого благодетеля. В 1783 г. она пожертвовала деньги на первые ремонтные работы в церкви, пострадавшей от катастрофической силы наводнения. Тогда указом Московской Духовной консистории дозволялось «исправление прописанных в Климентовской церкви ветхостей», «приделные иконостасы попрежнему возобновить», во всей церкви перестлать и повысить пол, выбелить стены, починить купольный крест. Разрешалось также выдать новый антиминс в Неопалимовский придел взамен износившегося. Впрочем, приход великолепной и огромной Свято-Климентовской церкви на протяжении всей ее истории оставался малочисленным и бедным. Причт не справлялся с необходимостью постоянно поддерживать в благолепии уникальное храмовое убранство. Только однажды в архивном документе встречается упоминание, что «вся означенная церковь находилась в твердости, утварью довольна и внутри все исправно». Чаще, буквально из года в год, появлялись записи, типа: «Зданием каменная, многия имеет ветхости, а имянно крыши как на холодной и на теплой церкви во многих местах проржавели. Четыре главы облиняли и ржавеют, снаружи штукатурка во многих местах обвалилась, паперть и ограда кругом всей церкви обветшали, в холодной церкви многие рамы от долговременности повредились». Церковные ведомости постоянно фиксировали «посредственное» содержание Климентовских церковнослужителей. На их бедственное положение в 1853 г. откликнулся митрополит Московский Филарет (Дроздов, † 1867), по резолюции которого замоскворецкому храму было выделено пособие в размере 300 рублей. С 1786 по 1795 гг. настоятелем церкви во имя священномученика Климента Римского служил отец Антипа Иванов, ставший впоследствии ключарем Кремлевского Успенского собора. На его место определили священника Иоанна Васильева, и длительное время он заботливо окормлял прихожан храма.
После пожара 1812 г. в Свято-Климентовской церкви оказалась «крыша повреждена, а внутри цела. Иконостасы и святыя иконы невредимы во всех приделах. Два престола с антиминсами и два жертвенника на своих местах и нечем невредимы. Утварь церковная вся похищена. Книги церковныя имеются… Священнослужители все налицо… Церковной суммы находилось 200 руб. медно, из которых в наличности находится только 22 руб., а прочая вся разграблена… домов священно и церковнослужительских… шесть, церковные три и собственные деревянные три, все сгорели». Огонь не пощадил все приходские дворы, которые заново отстраивались на деньги, частично выделенные Святейшим Синодом. В 1813 г. благодаря пожертвованиям дворян Костромской губернии был восстановлен Свято-Климентовский придел в теплой трапезной.В прошении отца Иоанна Васильева 1814 г. сказано, что «настоящая холодная Преображения Господня церковь после неприятеля еще и доселе не освящена и святого антиминса нет». Его выдали храму «по архипастырской резолюции» 11 июля, а 8 сентября совершился чин освящения Богородице-Рождественского и Никольского приделов с возложением на их престолы новых антиминсов. Через 4 года был освящен Знаменский придел. В 1819 г. в церкви заменили ветхие образа и для теплой трапезной изготовили два новых одинаковых иконостаса взамен обветшавших. В возрождении принадлежащих храму зданий принимали участие и ее прихожане, и благотворители, однажды восхитившиеся красотой церкви. В 1830 г. был произведен Высокопреосвященнейшим Филаретом, митрополитом Московским, к Климентовской церкви во священника выпускник Московской Славяно-греко-латинской академии отец Алексей Добронравов, впоследствии получивший за участие в Крымской войне 1853 — 1856 гг. наперсный бронзовый крест на Владимирской ленте. Во второй половине XIX в. благосостояние Климентовского храма улучшилось. Его счет пополнялся государственными пятипроцентными банковскими билетами Восточного займа, поступавшими от жертвователей. Большой вклад в церковную казну внесло купеческое семейство Куниных, особенно после того, как в 1886 г. церковным старостой стал С.А. Кунин. В 1880-х гг., при настоятеле протоиерее Николае Тольском, содержание причта определялось уже как «достаточное».
В 1882 г. на деньги, завещанные Свято-Климентовскому храму на поминовение «купеческой женой Куниной», напротив его южного крыльца построили двухэтажный каменный дом для причта, просвирни и женской богадельни на 6 человек. Однако средств катастрофически не хватало на необходимые ремонтные работы в сыром и холодном храме, где даже в летние месяцы богослужения проходили «не без опасности для здоровья молящихся и причта». Лишь в конце 1890-х гг., когда настоятельствовал в Свято-Климентовской церкви протоиерей А.С. Парусников, а старостой был А.В. Максимов, «человек в высшей степени деятельный, энергичный», появилась финансовая возможность для проведения ремонта. Им удалось заручиться поддержкой известной московской благотворительницы Е.С. Ляминой, вдовы городского головы, купца 1-й гильдии И.А. Лямина, давшей сто тысяч рублей для предстоящего храмового обновления. Руководил реставрацией известный московский архитектор А.А. Латков. Он провел капитальные работы очень быстро и качественно. «Ничто из остатков старины не пострадало, благодаря заботам настоятеля о. Парусникова и любовному отношению к древностям храма старосты г. Максимова», — отмечали взыскательные специалисты Императорской Археологической комиссии. Старый чугунный пол заменили метлахской плиткой, изготовили новые оконные рамы и колоды, переделали двери, исправили штукатурку, что позволило впервые расписать стены «в строгом соответствии с общим стилем храма». Тогда произвели реставрацию всех икон, «согласно с тем, как они были написаны первоначально», и, возобновили позолоту иконостаса, напрестольной сени и всех киот для икон, «под непременным условием сохранения стиля его и рисунка резьбы и орнаментации в неизменно первоначальном виде». Устроенное в Свято-Климентовской церкви паровое отопление позволило проводить богослужения ежедневно.17 сентября 1900 г. возобновленный храм освятил митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский, † 1918, причислен к лику новомучеников). Действующее с начала XX в. при церкви приходское попечительство старательно изыскивало возможности для увеличения ее доходов. Так, в 1901 г. к дому, возведенному в 1882 г., с востока пристроили узкий трехэтажный корпус, торцом к Пятницкой улице. В этом доходном доме, помимо всякого рода торговых, кустарных «заведений» и квартир, на первом этаже открыли церковно-приходскую школу.
В 1915 г., когда в Свято-Климнтовском храме полностью прогнила крыша, и, несмотря на целые стропила, началась довольно сильная течь, ремонт вновь стал неизбежен. С позволения Московской Духовной консистории и Императорского Археологического общества была перекрыта заново вся кровля главной Преображенской церкви, «но без… изменения прежнего вида ея и цвета окраски». Документальные свидетельства об этом ремонте — последнее, что известно о жизни храма накануне советской эпохи. http://www.klement.ru/about-the-temple/the-history-of-the-church-in-the-name-of-the-priestmartyr-clement-pope-of-rome/
В столичном Замоскворечье есть удивительный по своей красоте и истории создания храм. Многие специалисты не раз отмечали, что «монументальный размах сочетается в нём с богатой декоративной фантазией». Речь идёт о храме во имя священномученика Климента, папы Римского.
Впервые церковь упоминается под этим названием в 1612 году. В том документе речь идёт о сражении между нашими ополченцами и войсками Ходкевича. В книге Г. Н. Бибикова «Бои русского народного ополчения с польскими интервентами 22-24 августа 1612 года» (Исторические записки, Москва, 1950) рассказывается о том, что у «острожка (Климентьевский острог), что был у Климента Папы Римского», развернулись тяжёлые бои между казаками, оборонявшими острог, и пехотой гетмана Ходкевича. Во время этих боёв, когда войска гетмана захватили острог и церковь святого Климента, Авраамий (Палицын) совершил один из своих подвигов, остановив отступление казаков из острога. Как писал святитель Авраамий, «казаки, убо которые от Климента святаго из острожка выбегли, и озревшися на острог святаго Климента, видеша на церкви литовские знамена… зело умилишася и воздохнувше и прослезившеся к Богу, — мало бе их числом, — и тако возвращеся и устремишася единодушно ко острогу приступили, и вземше его». Первый же каменный храм на том месте был поставлен, очевидно, в 1657 году, а пятью годами позже перестроен с тремя приделами — Преображенским, Знаменским и Никольским. Эти работы осуществились чаяниями думного дьяка Александра Степановича Дурова, по преданию, в честь своего чудесного спасения от царского неправедного гнева.
Новые перестройки происходили в 1720 году, после — в 50-е годы ХVIII века. Тогда у церкви появились трапезная и колокольня. А в начале 1760-х годов приходу дозволили снести главный объём храма и возвести новый. Деньги на него выделил купец Козьма Матвеев. Известно, что он был человеком весьма богатым, поскольку ему принадлежала монополия на сбор налогов сначала в Нижнем Новгороде, а потом и на сбор налога на табачные изделия по всей империи. Кроме того, он владел достаточно крупным винокуренным заводом, а также участвовал в развитии ряда суконных и металлургических предприятий. На тему, кому принадлежит «авторство» этого великолепного пятиглавого барочного храма, разгорелись жаркие споры. В монументальном исследовательском труде Татьяны Дудиной и Натальи Мерзлютиной «Храм Климента папы Римского в Замоскворечье» (Москва, 2018) отмечается, что «первым претендентом на авторство» был Франческо Бартоломео Расстрелли. Однако сам архитектор не упоминает Климентовский храм в своей «Полной реляции». Другие исследователи приписывают церковь Климента, Папы Римского, московскому зодчему Алексею Петровичу Евлашеву, ученику Расстрелли. Третьи специалисты в области русской архитектуры считали, что «Климент» выстроен скорее в духе петербургской архитектуры. Четвёртые склонялись к авторству, например, И. Ф. Мичурина, К. И. Бланка, П. А. Трезини или кого-то из его учеников. В мае 1770 года Козьма Матвеев сообщил консистории, что «предписанная-де церковь на том же месте каменная обширным строением и внутри иконостасами совсем окончена». Чин освящения главного придела — в честь Преображения Господня — совершили 24 мая 1770 года. Однако во всех документах храм всё равно продолжили именовать Климентовским. В том же году Матвеев подарил храму большой колокол. Всего же на храмовой звоннице их насчитывалось восемь.
Интересны сохранившиеся описи церковного имущества. Из них, например, узнаём, что «иконостас весь резной с колоннами самого лучшего художества весь позлащен червонным золотом. Нижний ярус: местные иконы писаны самыми лучшими художниками на кипарисе, вообще и весь иконостас писан при Императорской Академии художеств». В ризнице также хранились уникальные хоругви, напрестольные кресты, книги в драгоценных переплётах, дорогая утварь. Однако подлинным шедевром эксперты называют напрестольную резную сень в виде балдахина на восьми витых колонках. Её называют редчайшим образцом барочного декоративно прикладного искусства. Сейчас она хранится в Донском монастыре. Однако, несмотря на всё своё великолепие, Климентовский храм был… достаточно бедным. Его приход был малочисленным и бедным. Причт в одиночку не мог поддерживать роскошную церковь в должном состоянии.
Из года в год можно встретить такие архивные записи: «Зданием каменная, многия имеет ветхости, а имянно крыши как на холодной и на теплой церкви во многих местах проржавели. Четыре главы облиняли и ржавеют, снаружи штукатурка во многих местах обвалилась, паперть и ограда кругом всей церкви обветшали, в холодной церкви многие рамы от долговременности повредились». А в церковных ведомостях то и дело речь шла о «посредственном» содержании климентовских церковнослужителей. Здание Климентовской церкви несколько пострадало во время пожара 1812 года — у него обгорела крыша. Внутри же церковь и её убранство уцелели. Иконы, утварь, антиминсы, жертвенники, книги повреждены не были. Правда, существенная часть наличных денег оказалась украдена. Также сгорели все принадлежавшие храму дома. Их строительство, а также ремонт церкви были осуществлены на средства, выделенные Священным Синодом, а также пожертвованные костромскими дворянами. Вместе с тем в архивах хранится прошение священника Климентовского храма отца Иоанна Васильева, из которого следует, что в 1814 году «холодная Преображения Господня церковь после неприятеля ещё… не освящена, святого антиминса нет». Поэтому вскоре святыня была получена, и два придела — Никольский и Богородицерождественский — освящены. Четырьмя годами позже переосвятили и Знаменский придел, а в 1819-м на средства прихожан написали для храма несколько новых образов и изготовили два иконостаса для тёплой трапезной.
Во второй половине столетия положение Климентовского храма стало улучшаться. Жертвователи не жалели средств на его содержание. Особенной щедростью отличалась семья старосты — купца С. А. Кунина. На её средства, например, в 1882 году возвели причт, просвирню и женскую богадельню. Однако на ремонт всё равно денег не оставалось — в церкви царили сырость и холод, в документах отмечалось, что служить в ней стало небезопасно «для здоровья молящихся и причта». Лишь к концу столетия тогдашним настоятелю и старосте удалось договориться с вдовой городского головы о выделении средств на обновление церкви. Реставрационные работы возглавил московский архитектор А. А. Латков. Капитальный ремонт был проведён быстро и качественно, хотя объём работ был огромный: надо было поменять старый чугунный пол, вставить новые окна, переделать двери, поновить штукатурку, расписать стены «в строгом соответствии с общим стилем храма». Тогда же привели в порядок все иконы, «согласно с тем, как они были написаны первоначально», заново вызолотили иконостас, сени и киоты. Кроме того, в храм, наконец, провели паровое отопление. В итоге эксперты Императорской археологической комиссии постановили: «Ничто из остатков старины не пострадало, благодаря заботам настоятеля о. Парусникова и любовному отношению к древностям храма старосты г. Максимова». В сентябре 1900 года возобновлённый храм освятили. Через год к дому постройки 1882 года для увеличения доходов храма пристроили трёхэтажный корпус, в котором выделили место для торговых лавок, кустарных «заведений» и квартир. На первом этаже открыли приходскую школу. Но за 15 лет ХХ века Свято-Климентовский храм снова начал ветшать: его крыша полностью прогнила и начала течь. В результате пришлось испрашивать разрешение на новый ремонт у Московской духовной консистории и Императорского Русского археологического общества. «Добро» было получено, после чего заново перекрыли всю кровлю, «но без… изменения прежнего вида ея и цвета окраски». А потом началась новая эпоха.
После революции храм Священномученика Климента, Папы Римского, одним из первых получил статус памятника архитектуры. Эксперты комиссии по охране памятников искусства и старины тщательнейшим образом составили опись всех находившихся в церкви икон. Тем не менее статус памятника архитектуры не смог уберечь Климентовский храм от варварского разграбления после декрета об изъятии церковных ценностей. У одной из пилястр даже отломили кусок мрамора! Общий вес вынесенного «для передачи в фонд помощи голодающим» составил почти 55 килограммов! Оставили лишь самое необходимое для богослужений, а также всё, что было выполнено из «простых» металлов. Иконы, к счастью, не тронули. В 1925 году настоятелем храма стал протоиерей Михаил Голунов. В храме во имя священномученика Климента отец Михаил основал замечательный хор, слава о котором «гремела» по всей Москве. Также батюшка провёл в храме небольшой ремонт: при том, что денег на культовые учреждения государство не выделяло, главы покрыли белилами, а купола и крыши — медянкой. Работу принимали сотрудники Мосгубмузея, и в своей докладной записке они отметили, что «состояние куполов и глав удовлетворительное.
К концу 1920-х годов начались первые нападки на Климентовскую церковь. С неё стали требовать отчётов о расходах, расположенный по соседству дом, между прочим, бывший церковный, отказался давать храму воду для поливки территории (своего водопровода у церкви не было). Более того, в начале 1930-х был составлен паспорт на Климентовский храм, в котором, в частности, указывалось, что его можно использовать «под культурное учреждение вроде архива, библиотеки и т.п. с обязательным сохранением внешнего облика и внутреннего убранства главного храма, как памятника единственного для показания генезиса перехода от Расстрелиевской, Бланковской эпохи к эпохе классицизма». Несмотря ни на какие аргументы, Мособлисполком вознамерился всё-таки закрыть храм, но за него вступилась община. Прихожане обратились в вышестоящие органы власти с заявлением, в котором подробно обосновали необходимость оставить храм за ними. И власти пошли им навстречу. Однако количество претендентов на церковное здание множилось — то его хотел заполучить себе музей Бахрушина, то фабрика «Парижская коммуна», то Центральная книжная палата, то завод «Богатырь». Одно время речь даже шла о сносе уникальной церкви. Но тут уже на его защиту встал сектор науки Наркомпроса. Говорят также, что храм отстоял лично Климент Ворошилов, мол, он очень почитал своего небесного покровителя. Однако на храм продолжали покушаться. Постепенно он лишился своей решётки, которая, к слову, тоже состояла на охране. Потом павильон у Святых ворот превратили в торговый киоск и застроили торговыми палатками, где можно было купить сладости, квас, табачные изделия. Со временем на церковное здание стала претендовать Третьяковская галерея, однако его было решено передать библиотеке им. Ленина. Летом 1934 года в приделах уже возводили стеллажи для книжных фондов. Со временем устроили подъёмники и даже проложили монорельс для вагонетки. И это при том, что согласно всем документам, «Ленинка» была обязана нести «ответственность за целостность, сохранность, исправное архитектурно-художественное состояние».
Церковь же, меж тем, ветшала. Её реставрацией никто не занимался, под тяжестью стеллажей грозил обрушиться иконостас. В самом начале войны очередная комиссия постановила разобрать стеллажи, книги сложить на полу, а также заложить книгами иконостас для того, чтобы хоть как-то обеспечить его сохранность. После войны состояние Климентовского храма оказалось просто удручающим. В 1948 году была проведена некоторая реставрация церковного здания — заменили кровлю, покрасили фасады, кое-где восстановили лепнину и фрагменты ограды. В 1990-е годы городские власти разработали проект реконструкции Климентовского переулка, он включал и реставрацию храма для последующего его превращения в концертный зал. Слава Богу, до этого так и не дошло. Лишь в 2002 году, после назначения настоятелем Клементовского храма священника Леонида Калинина, начали предприниматься усилия по приведению церкви в порядок.
Из журнала: «Православные Храмы. Путешествие по святым местам». Выпуск №399, ООО «Де Агостини», 2020
Архитектурный стиль, господствовавший в парадной архитектуре времён правления императрицы Елизаветы Петровны, называют елизаветинское барокко. Это «барокко, возведённое в абсолют», с максимальным воплощением его характерных черт: пышности и сложной пластики форм, архитектонической динамики, широкого использования лепнины и скульптуры. Всё это мы в полной мере наблюдаем в Климентовской церкви. У елизаветинского барокко смешанное происхождение. Его крупнейший мастер, он же законодатель моды Бартоломео Франческо Растрелли, сумел объединить любезные сердцу императрицы Елизаветы Петровны европейские размах и роскошь с привычными русскому человеку элементами московского («нарышкинского») барокко. Применительно к храмовой архитектуре речь идёт о самых сутьевых вещах. На смену не прижившимся на отечественной почве прямым и вогнутым (т. н. Голландским) шпилям петровского барокко шли, точнее, возвращались «традиционные ценности», поданные в европеизированной обёртке: пятиглавое завершение, луковичные главы, четырёхстолпные объёмы, восходящие к старинным крестово-купольным церквям.
Пятиглавые храмы, где пятиглавие трактовалось как пять самостоятельных крупных объёмов — цилиндрических, четырёх- или восьмигранных, — завершённых куполом и луковичной главой, изменили облик Петербурга. Никольский Морской и Смольный собор, Благовещенский на Васильевском острове и Крестовоздвиженский на Лиговском проспекте храмы стали не только визитной карточкой стиля, но и своего рода «архитектурной пропагандой» Елизаветы: мажорный лад, помпезный декор и масштабный размах отражали сам дух молодой империи, подходящей к пику могущества. Однако в Москве за всё время правления Елизаветы был построен один такой храм. Елизаветинское барокко, безусловно, проявило себя в таких шедеврах, как Красные ворота, церковь Никиты Мученика на Басманной и других строениях. Но формы и пятиглавие Климентовского храма на Пятницкой для Москвы уникальны. Эстетика барокко наделяла храмовые постройки чертами светского сооружения. Четверик церкви напоминает дворец — двусветный, с нижним ярусом, выполняющим роль цоколя, что подчёркнуто крупной рустовкой; фасады равновеликие, северный и южный обогащены центральными ризалитами, украшенными коринфскими колоннами и завершёнными лепными картушами. Характерные для барокко горельефные головки ангелов, изображаемых в образе детей, — неоднократно повторяющийся элемент декоративного убранства порталов и наличников второго света и ротондальных объёмов пятиглавия. Крупные окна с криволинейными наличниками — также характерная черта стилистики барокко.
Массивное пятиглавие над четвериком — архитектонический акцент храма. Вынесенное над уровнем городской застройки, оно господствовало в панораме Замоскворечья того времени, поэтому архитектор придал куполу и боковым барабанам самостоятельное звучание. Их ротонды тесно собраны, визуально представая единым целым — своего рода «третьим этажом» над двусветным основным объёмом. В декоре повторены коринфские колонны. Купола параболические с высоким гуртом (рёбрами). Неотъемлемой частью храмового ансамбля специалисты называют ограду, окружающую Климентовскую церковь с трёх сторон. В Голиковский переулок выходит глухая каменная стенка с воротами, в Климентовский и на Пятницкую обращена прихотливая кованая решётка между часто поставленными пилонами, увенчанными белокаменными вазами. Климентовский храм имеет целых семь престолов — пять в основном объёме в два яруса (на уровне земли и хор), и два в трапезной. Главный престол освящён в честь праздника Преображения Господня. Четыре придельных престола основного объёма — в честь иконы Божией Матери «Знамение» (левый), во имя святителя Николая Чудотворца (правый), в честь праздника Рождества Пресвятой Богородицы (левый на хорах) и в честь праздника Вознесения Господня (правый на хорах). Заглавный престол, по которому он известен москвичам, — во имя священномученика Климента, папы Римского, — расположен непривычно, в трапезной; но такому расположению есть своё логичное объяснение. Престол находится на том самом месте, где с ХVI века была старая, ещё деревянная, Климентовская церковь. Это правый придел. Левый освящён во имя святителя Петра Александрийского. Трапезная часть храма вполне традиционна по компоновке и оформлению (за тем, конечно, исключением, что высококлассные и блестяще отреставрированные настенные росписи, лепнину и полы «вполне традиционными» не назовёшь). Арочные двери ведут в основной объём — и вот тут такая красота, что называется, дух захватывает.
Главное украшение интерьера — великолепный, сложный и оригинальный по композиции иконостас неизвестного авторства (но, несомненно, в его сооружении участвовал кто-то из Академии художеств). Согласно стилистике барокко, иконостас трактуется не просто как «восточная стена, отделяющая алтарь», а как важнейший и во многом самостоятельный элемент, активно формирующий внутреннее пространство храма. Уподобление фасада иконостаса некоему дворцовому сооружению, активное использование нехарактерной для православного храма скульптуры, богатейшая и тончайшая позолоченная деревянная резьба — всё это отражает обычный для барокко приём активного применения светских элементов в оформлении церкви. Иконостас чётко разделён на три яруса — нижний от уровня земли, средний от уровня хор и верхний — начинающийся чуть выше уровня импостов аркады хор и переходящий в центральную ротонду. Однако при естественном (не электрическом) осещении храма это чёткое членение размывается, иконостас предстаёт сложным, причудливым и даже каким-то загадочным сооружением. Верхний его ярус, увенчанный изображением Бога Отца, осиян светом из многочисленных широких окон ротонды. Её мощный барабан несут четыре столпа; по периметру здание с трёх сторон обтекают хоры, организующие пространство второго этажа в виде широкой и светлой обходной галереи. На оформление интерьеров и убранства Климентовского храма ушло три столетия. Так что неудивительно: когда оказываешься внутри храма, — от великолепия дух захватывает!
Из журнала: «Православные Храмы. Путешествие по святым местам». Выпуск №399, ООО «Де Агостини», 2020
Иконостас церкви Климента папы Римского – один из самых красивых по пластическому решению и мало изученных памятников второй половины XVIII в. До сих пор он доступен для исследования лишь частично. Иконостас был создан на пике развития церковного искусства синодального периода в 1770-х гг. в стиле барокко с элементами рококо и дошел до нас почти в первозданном виде. Он органично согласуется с торжественно барочными формами самой Климентовской церкви (1769–1774), которая находится в центре Замоскворечья. У нас есть основания полагать, что церковь строилась московским архитектором Карлом Бланком (1728–1793) или кем-то из его круга, однако вопрос об авторстве требует специального рассмотрения и не входит в задачи данной статьи.
Уже в начале XVII в. на этом месте находилась церковь, о чем свидетельствуют различные планы Москвы того времени, в частности, «Годунов чертеж» 1614 г. В 1657 г. храм был каменным. При последней реставрации (2009–2011) внутри него была найдена стенная кладка, подтверждающая эту датировку. Однако из-за ветхости здания в 1770-х гг. было решено отстроить его заново, сохранив более раннюю колокольню и трапезную (архитектор А.П. Евлашев).
Главное, что отличает этот ансамбль, – искусная вписанность «малой» архитектуры иконостаса в «большую» архитектуру церкви – проблема, на которой мы и сосредоточимся. Высота центральной части иконостаса ограничена подкупольным пространством, то есть занимает около трех четвертей высоты интерьера. Навершие иконостаса входит в барабан так, что золотые лучи, исходящие от фигуры Саваофа, силуэтно наложены на рельефные золотые облака и оказываются вровень с окнами основного барабана купола. Зрительно слагаясь в одно целое из иконостасов, расположенных во всех пяти приделах: центральном – Преображенском, нижних боковых – Никольском и Знаменском, и расположенных на хорах приделах Рождества Богоматери и Вознесения Господня, взору верующего предстает величественная киотная структура, отделяющая его от остального архитектурного пространства и убранства. В силу этого он может быть рассмотрен как самоценное художественное произведение со своеобразной композицией, составом и программой.
Сомасштабность иконостаса и интерьера по высоте и размеру, их сходство по силуэту и тектонической системе усиливают ощущение подчиненности всех компонентов общему замыслу. Стилистической целостности служат и использованные ордерные формы, и характер раскреповок, и рисунок резных рам, в которых варьируются мотивы декоративного убранства интерьера. Интересна и роль врат, предваряющих подход к сени подобно тому, как фасад здания предваряет подход к иконостасу, что создает эффект двойного усиления мотивов. Вследствии этого композиция приобретает несомненную театральность и эмоциональную насыщенность. На пути от уличных врат и вплоть до алтаря перед глазами верующего возникают новые эффектные зрелища. Нарядная внушительность архитектуры постепенно выводит его из повседневной бытовой среды, подводя к кульминации внутреннего пространства – иконостасу.
Стиль московской школы барокко отразился в «горельефности» стены иконостаса, со светской точки зрения представляющей собой гигантскую резную раму для икон. Но больше всего ассоциаций возникает с интерьерами дворцов середины столетия, где живописные панно и десюдепорты вправлены в деревянные позолоченные или ярко раскрашенные рамы фигурных очертаний. Система построения иконостасов, если воспринимать ее как единую композицию из основного и двух симметричных компонентов, близка также декорациям Дж. Валериани с расходящимися по трем осям перспективам. Первый и второй ярусы центральной части состоят из трех «нанизанных» на вертикальную ось элементов: центрального, протяженного по высоте панно и расположенных над и под ним горизонтально ориентированных элементов. В этом приеме усматривается повторение трехчастных компонентов, характерных для фасадов здания, также состоящих из вытянутых окон, расположенных под ними элементов и наверший. Устремленность вверх, господствующая в архитектуре иконостаса, уводит взгляд к куполу и свету и поддерживается системой колонн, прорывающихся сквозь многослойные профилировки карнизов, продолжается пилястрами и лучами.
Сам центральный иконостас можно рассматривать как своего рода произведение малых, но многозначащих архитектурных форм – не случайно он напоминает фасады триумфальных арок, которые строились для празднования военных побед, или даже как храм в храме. Однако, в отличие от триумфальной арки, стена иконостаса не представляет собой единую плоскость, а имеет сложную конфигурацию, как бы охватывая выступами хранящееся за вратами сакральное пространство. Приняв форму экседры, обращенной к алтарю, вогнутый в сторону алтаря иконостас визуально компенсирует отсутствие апсиды в архитектуре интерьера церкви и тем самым увеличивает собственную поверхность
Золотая стена то наступает на нас, то отступает, создавая движение света и тени, ощущение некоего беспокойства. Это пространственное и эмоциональное богатство и есть то новое, что приносит искусство барокко в иконостасную систему. Ценя его, архитектор еще не отказывается от столь эффектных приемов, свойственных барокко, в пользу сдержанной красоты классицизма. Неслучайно иконостас вызывает прямые ассоциации с фасадами барочных дворцов, к примеру, дома Апраксина-Трубецких («Дом-комод») на Покровке, 22.
Огромная, подобная по площади и архитектуре фасаду стена иконостаса представляет собой полную пластической энергии сочную, почти горельефную поверхность. С определенной долей условности иконостас может быть трактован и как храм, помещенный в храме – наделенный трехмерностью, он производит впечатление уплощенной модели церкви, задний фасад которой недоступен нашему восприятию, но вполне предполагаем и вообразим мысленно.
Сравнивая композицию нашего храма и иконостасную систему в целом, мы замечаем, как любопытно трансформируется в этом замысле идея елизаветинского пятиглавия. Пяти главам, доминирующим над храмом, отвечают пять завершений слагающих компонентов иконостаса: центральной главе соответствует завершение центрального придела, малым главам – навершия боковых приделов. Таким образом, если сопоставить силуэт храма и его иконостаса, можно представить себе иконостас как своего рода повторение или реплику фасада: выделенный и приподнятый центр главной части иконостаса ассоциируется со средней частью восточного фасада церкви, а четыре равные между собой по высоте и размерам малые иконостасы служат отражением четырех глав.
Словом, налицо идентичность основных композиционных и смысловых мотивов иконостаса и храма. Такой художественный резонанс позволяет с уверенностью говорить о свободе, которую мог позволить себе только архитектор высокого уровня.
Стремление к стилистическому единообразию сказывается и в характере декоративного убранства. Используя элементы рокайльной системы, автор избегает «игривости» и прихотливости этого стиля. За декором сохраняется роль воплощения богатства и радости сотворенного мира с его цветочными, растительными и морскими мотивами. В целом, архитектурная декорация и скульптурные детали, со своей стороны, подтверждают композиционное единство памятника: украшающим фасад ангелочкам соответствуют ангелы иконостаса, колоннам – пилястры, всюду использованы картуши, купола и навершия, вытянутым окнам храма отвечают вытянутые по вертикали формы обрамлений икон.
Скульптурное убранство нашего иконостаса можно выделить в особое исследование. Наиболее выразительны объемные фигуры ангелочков, которые находятся в разных позах симметрично на трех ярусах центрального иконостаса, создавая эффект живого и органичного целого. Эти фигуры достигают в высоту более 1,5 метров.
Дошедшие до нас «путти» с триумфальной арки «Красные ворота», хранящиеся в ГНИМА имени Щусева, схожи с ними художественными чертами, особенно, по манере и исполнению. Изысканность скульптурных форм и разных художественно-пластических деталей дает нам право отнести этот памятник к мастерству лучших резчиков того времени.
В соединении стилистически тонко увязанных черт преобладающих тенденций барокко и еще зарождающегося классицизма состоит наиболее важная черта нашего памятника. В скульптурных деталях еще прослеживаются элементы, продолжающие традиции деревянной позолоченной отделки иконостасов. Вместе с тем, совершенно объемно, по-новому, исполнены изображения стоящих и сидящих ангелов, херувимов в разных частях иконостаса и Саваофа, вокруг которого расположены резные фигуры херувимов. Сама барочная стилистика живописи – свободные позы фигур, светотеневые решения пространства, струящиеся мягкие драпировки и насыщенный колорит – превосходно гармонируют с объемной золоченой резьбой. Интересны и сами формы живописных композиций с рокайльными очертаниями, напоминающие «резервы» в росписи фарфора: круглые, овальные и вписанные в картуши изящных круглящихся очертаний. Преобладание голубых с облаками фонов в большинстве из них придает общее ощущение воздушности или небесности всему изображенному действу. Золотое обрамление сохраняет свой трансцендентный смысл, отвечая золотым ангелам и серафимам.
Необходимо отметить и то, что иконы были написаны на первоначальных досках, но некоторые из них в настоящий момент находятся под записью XIX в., сделанной при капитальной реконструкции храма. Живопись XIX в. исполнена в европейской манере.
В иконографическом отношении программа иконостаса явно специально определена и отражает не только церковные догматы, но и, возможно, политическую направленность и пожелания заказчиков (например, сень, которая теперь находиться в Донском монастыре, напоминает сень в соборе Св. Петра в Риме). В целом, иконостас содержит некоторые отступления от древнерусской традиции, предусматривающей пять рядов икон: местного, деисусного, праздничного, пророческого и праотеческого. Здесь обращает на себя внимание следующая особенность: перемещение чинов нарушает принятую систему иконостасов XVII в., вместо деисусного чина над местным рядом помещался праздничный чин икон, ранее всегда располагавшийся третьим по высоте. Своеобразно использована и особая система разделения иконостаса на три яруса и семь подъярусов, в каждом из которых имеются иконы различных размеров. Нижний ряд содержит три сюжета из Деяний Святых Апостолов, второй – храмовые образа и иконы святых; третий – двунадесятые праздники, евангельские сцены и притчи.
В иконостасе три двери, ведущие в алтарь: посередине, прямо перед престолом – царские врата, слева от царских врат – северные врата, справа – южные. В соответствии с символикой алтаря, царские врата представляют собой вход в Царствие Божие. Над царскими вратами помещена «Тайная Вечеря», в знак того, что в алтаре происходит причащение священников, а на солее перед царскими вратами – причащение верующих. Обычно, на царских дверях находится «Благовещение», а под ним образы четырех Евангелистов. В нашем иконостасе автор вольно оперирует системой образов и помещает «Благовещение» между Евангелистами, что встречается в XVIII в. Справа от царских врат — большая икона Спасителя, слева от них — икона Божьей Матери с Младенцем на руках.
Состав икон значителен по количеству. Он соответствует рядам классического древнерусского иконостаса и дополнительным рядам на тему «Страсти апостольские». Это — изображение мученической кончины 12 апостолов. Далее следуют «Страсти Христовы»: подробное изложение всей истории осуждения и распятия Христа. Завершается иконастас изображением Саваофа, трактованным как навершие. Это тоже является некоторой вольностью со стороны создателей программы, так как такое изображение было запрещено еще на Стоглавом Соборе в 1551 г. Хотя иконы располагаются здесь в несколько рядов, их сюжеты уже не образуют деисусный, пророческий и праотеческий чины. В центре иконостаса, где обычно расположена икона Спаса на престоле, помещается «Воскресение Христово». По бокам – композиции с парами евангелистов. Выше в картуше – «Спас Нерукотворный», еще выше на самом верхнем одностворчатом поле, обрамленном пилястрами и ангелами-кариатидами, еще одна вытянутая по вертикали композиция, представляющая Пресвятую Троицу и Деву Марию. Иконы предстоящих сменяются сюжетами Евангелия, Деяний апостолов, Ветхого Завета.
Иконостас имеет подчеркнутую центральную ось, к которой устремлено движение с обеих сторон. Горизонтальные и вертикальные членения деревянной конструкции сохраняют ритмическую соподчиненность, образуя стройное целое. Иконы композиционно и тематически также подчинены принципу осевой симметрии: образы пророков, евангельские сцены и парные изображения апостолов, находящиеся в картушах, соответствуют друг другу. Интересно заметить, что сюжетно-тематическая связь прослеживается не только по горизонтальным, но и по вертикальным осям. Над центральными образами Спасителя и Богоматери Преображенского придела помещены соответственно иконы «Рождество Иисуса Христа» и «Рождество Богоматери». На двери в жертвенник под иконой «Св. Архангел Михаил» представлено «Чудо в Хонех». Все расположение икон не традиционно, но и неслучайно, и их символику еще предстоит прочитать.
В этом направлении нами были сделаны некоторые попытки. Например, был привлечен ранее не использованный исследователями «Реестр святым иконам в церковь во имя святых священномучеников Климента папы Римского и Петра Александрийского» из архива Михаила Илларионовича Воронцова, из которого видно, что оплатил создание икон граф М.И. Воронцов (1714–1767). В нем перечислено 30 икон: «1. Образ Спасителя. 2. Образ Богоматери. 3. Климента Папы Римского и Петра Александрийскаго. 4. Св. Елизаветы. 5.6. Архангелы. 7. Архангел Гавриил. 8. Дева Мария Богородица. 9, 10, 11, 12 – Четыре Евангелиста. 13. Тайная Вечеря. 14. Рождество Христово. 15. Крещение. 16. Вход в Иерусалим. 17. Преображение. 18. Воскресение. 19. Вознесение. 20. Рождество Богородицы. 21. Успение 22. Царь Давид. 23. Апостол Петр. 24. Коронация Богородицы. 25. Апостол Павел. 26. Пророк Илия. 27. Анна Пророчица. 28. Сошествие Святого Духа. 29. Преподобный Михаил Малеин. 30. Распятие».
Сразу обнаруживается совпадение: преподобный Михаил Малеин – святой покровитель графа М.И. Воронцова. Обращает на себя внимание, что перечень расходится с сюжетами имеющихся сегодня в наличии икон. Но, скорее всего, в документе описывается иконостас из трапезной нашей церкви, где находится престол Климента и Петра, архиепископа Александрии, в честь одного из них названа и сама церковь. К сожалению, иконостас трапезной не сохранился, но дает общее представление о замысле программы нашего памятника.
Специальный интерес представляет собой и проблема авторства икон. В описи церковного имущества 1817 г. говорится, что иконостас церкви Климента «писан при Императорской Академии Художеств». Некоторые исследователи предполагают, что иконы иконостаса могли быть написаны Василием Василевским и Дмитрием Григорьевичем Левицким. Именно они в 1767 г. выполнили по указу императрицы Екатерины II иконостасы для вновь построенных архитектором Карлом Бланком в Москве храмов Св. Великомученицы Екатерины на Ордынке и Свв. Кира и Иоанна на Солянке. Также известно, что зодчий сам принимал участие в создании иконостасов.
Сохранились сведения, что у Климентовской церкви был конкретный заказчик –коллежский асессор, фабрикант и купец первой гильдии К. Матвеев, храмозданная грамота была выдана ему еще 24 июля 1762 г. Но Матвеев не мог быть автором программы. Составить столь сложную, продуманную схему должен был человек специально образованный, хорошо знакомый с современной практикой выполнения подобных иконостасов. Таким мог оказаться преосвященный Амвросий (Зертис-Каменский, 1708–1771) – составитель «Расписания» для двух упомянутых храмов, выстроенных в Москве по указу императрицы в 1767 г. Именно Амвросий был в годы работы К.И. Бланка в Новом Иерусалиме настоятелем монастыря. Возможны и другие авторы программы. Это современник Бланка – архиепископ Московский Амвросий Зертис-Каменский или те, кто его сменил в 1770-е гг.: Геннадий (Драницын), Самуил (Миславский), Платон (Левшин).
Первые подходы к рассмотрению нашего иконостаса показывают, что его особенности интересно будет сопоставить с известными памятниками, близкими ему по отмеченным выше художественным приемам. Среди них мы предполагаем привлечь для сравнения иконостасы Горицкого монастыря в Переславле-Залесском, Успенского собора во Владимире, церкви Св. Николая Чудотворца в Ростове Великом, Петропавловского собора в Санкт-Петербурге, храма святителя Димитрия Спасо-Яковлевского монастыря в Ростове, Андреевского собора в Киеве, Сергиево-Казанского собора в Курске и других. Схожее архитектурное решение демонстрирует, например, сохранившийся иконостас, выполненный по проекту Д.В. Ухтомского или А.П. Евлашева, происходящий из разрушенной церкви Св. Параскевы Пятницы на Пятницкой улице (сейчас он установлен в Смоленской церкви Троице-Сергиевой Лавры), а так же иконостас Храма Никиты Мученика на Старой Басманной.
Плодотворным может оказаться и сопоставление нашего иконостаса с иконостасом Петропавловского собора, так как над тронными образами Богоматери и Спасителя в церкви Климента точно так же, как и в Петропавловском соборе, расположены иконы «Рождество Христово» и «Рождество Богоматери». Центральный образ иконостасов обеих церквей – «Воскресение Христово» в иконографии «Восстания от гроба», над которым помещена икона «Спаса Нерукотворного». Помещение в качестве центрального образа деисусного чина восставшего от гроба Спасителя было также впервые исполнено в Петропавловском соборе Петербурга. Нельзя не обратить внимания, что в этом храме впервые сложилась киотная структура иконостаса, присутствующая и в Свято-Климентовской церкви, где она вызвана необходимостью охватить единым иконостасом пять престолов. Это позволяет предположить, что автор нашего иконостаса использует как прототип и образец иконостас Петропавловского собора или последний, по крайней мере, хорошо знаком ему и заказчикам.
В своей статье мы могли лишь кратко отразить наиболее важные моменты, связанные с особенностями иконостаса Климентовской церкви. Дальнейшее изучение архивных источников и сопоставление с близкими по типологии памятниками, а также непосредственный анализ ансамбля иконостаса позволит приблизиться к установлению его авторства и дать более точную оценку художественным достоинствам.
Архитектор, возобновлявший церковь в 1770-е гг., скорее всего, и задал образ иконостаса, тем самым проведя семантическую параллель между решением внешнего облика и внутреннего убранства здания. Скульптурное и столярное мастерство в исполнении деталей деревянной золоченой по левкасу резьбы и гармоничность общего построения говорят о высоком уровне привлеченных к работе художественных сил и редкости этого памятника, создающего ощущение грандиозности и великолепия.
П.Л. Баранов (МГУ имени М.В. Ломоносова) «К вопросу об особенностях иконостаса церкви Климента папы Римского на Пятницкой улице в Москве»
