110 лет назад, в начале марта 1913 года, «Московская газета» подробно писала о премьере фильма «Воцарение Дома Романовых» режиссеров Василия Гончарова и Петра Чардынина. Фильму досталась немалая порция критики — и явно по делу:
«Картина начинается с подписания договора об избрании на царство польского королевича Владислава. Здесь кинематограф повторил обычную ошибку русских исторических постановок: бояре звероподобны и неуклюжи, а поляки — «внешние враги» — красуются своей жестокой грацией, лихо крутят усы и безжалостно закатывают глаза; судим, по крайней мере, по исполнению роли гетмана Жолкевского.
В следующей сцене «Посольство к королю Сигизмунду» отметим изящного королевича Владислава и оперную мазурку на пространстве несколько квадратных аршин.
Далее мы вступаем в область хождения переряженных статистов под различными наименованиями: то это вступление поляков в Москву; то выход пленных бояр из Кремля, в сопровождении тех же «поляков» — переодетых наших добродушных сумцев и казаков; то вступление Пожарского в Кремль; то шествие поляков с Сусаниным по лесам и долам; то, наконец, въезд юного избранника-царя в Москву.
В сцене «Недовольство Москвы поляками» мы снова встречаемся с кучкой статистов, усиленно размахивающих руками, с неизбежным пьяненьким субъектом на первом плане.Патриарх Гермоген с длинной окладистой седой бородой и вьющимися кудрями нестерпимо величав, воздымая поминутно очи и длани к небу. Боярин Салтыков, бросающийся с ножом на патриарха Гермогена, настолько же в своем злодействе жесток, насколько уничижителен в своём раскаянии. Поляки-сторожа у темницы Гермогена достаточно сонливы, чтобы пропустить перед самым носом к узнику его сообщника.
Для изображения семейного интимного быта князя Пожарского привлечены к участию огромный пёс и маленькая кошечка.
Что касается общественной деятельности князя-героя, то достаточно появиться в его горнице посольству, как он, указывая на забинтованную ногу, немедленно принимает предложение командовать отрядом.
Батальные сцены поставлены реально, но взяты слишком близко, что вредит иллюзии.
Вообще, все съёмки произведены на слишком близком расстоянии, и подчёркивают деланность исполнения и группировок. Красиво поставлена вылазка поляков, выдержанная в тонах силуэтов, в пролёте мрачных кремлёвских ворот. Очень трогателен юный Михаил Фёдорович, и детски простодушно его смущение при вести об избранию на царство.
Заметим кстати, что нельзя показывать изнанку слюдяного оконца во дворце, неряшливо заклеив её какой-то бумагой…
Удачна, по реализму, внешность Сусанина, и хорош Ваня; особенно заслуживает похвалы сцена у ворот Ипатьевского монастыря, исполненная до некоторой степени художественно: правдив бегущий Ваня, естественен его отчаянный стук в ворота, типична высунувшаяся голова какого-то монаха. Живописен отъезд из Костромы юного царя в Москву. Возок, запряжённый гуськом, взят на сумеречном фоне и навевает настроение картин недавно скончавшихся художников Рябушкина и Иванова. Въезд царя в Москву, состоявшийся в мае 1613 года, снят зимой. И хотя сделана инсценировка, имитирующая лето, всё дело портит пар от дыхания на морозном воздухе».
#МосковскиеЗаписки
