На неё смотрели во все глаза: села рядом с кучером, в мужской шляпе, да ещё и с трубкой! Но графиня Самойлова только хохотала.
Дамы пожимали плечами: — «Не в себе она, что ли?».
А Юлия эпатировала окружение ещё не раз. В ней бунтовал ненужный ребёнок.
Наследница миллионов появилась на свет в бедной крестьянской избе, в 1803 году. Ее мать, Мария Пален, тогда колесила по Российской Империи вслед за мужем, шефом гусарского полка. Эти двое поддались огромному чувству, невзирая на протесты родных, но их любовная лодка вскоре разбилась о гарнизонный быт. Привыкшая к роскоши мать (урождённая Скавронская) устала от суровых условий жизни и подала на развод. Юлии едва исполнился год, когда семья распалась.
Мать и отец были слишком молоды, чтобы оставаться в одиночестве. Поэтому граф Пален опять женился, да и Мария сочеталась браком с генералом Ожаровским и укатила в Париж. Ненужный ребёнок оказался у деда – графа Литта (я писала об этой семье в статье «А вы бы оделись»). И хотя дом этот был не просто полной, а переполненной чашей, Юлия отлично сознавала, что оба родителя её бросили.
Девочку учили всему, что было положено в начале XIX века. Она оказалась способной и прилежной ученицей, а происхождение позволяло блистать при императорском Дворе. Вскоре Юлия получила «фрейлинский шифр» — оказалась в числе тех избранных счастливиц, которым выпала честь служить императрице. Правда, сплетничали, что она куда больше пришлась по душе императору Александру I… И там-то, при Дворе, решилась её судьба. Богатую умницу-красавицу решила выдать за своего сына старая графиня Самойлова.
Предполагаемый жених, двадцати четырёх лет от роду, в светском обществе был знаменит: состоятелен, привлекателен, да еще и весельчак. Но вот к Юлии этот красавчик был холоден, мечтая жениться на Александре Римской-Корсаковой. Так что под венец Николай пошел неохотно: маменька настояла. Их обвенчали 25 января 1825 года в Казанском соборе, в присутствии Александра I и вдовствующей императрицы. «Богатая пара!» — восторженно писал русский дипломат Константин Булгаков. Да, весьма небедная. И… несчастливая.
Ненужный ребёнок превратился в нелюбимую жену. Николай Самойлов не скрывал, что тяготится браком. При всей прелести его супруги, он предпочитал других. А еще развесёлую жизнь, какую вёл холостяком. В 1827 году не выдержали оба – разошлись. Самойлов даже вернул приданое бывшей жене. Но Юлия оказалась в полном одиночестве: бабушка категорически не желала её видеть. Она не понимала и не принимала развода внучки! Молодая Самойлова не стала молить о пощаде, а просто уехала в Италию.
В Риме Юлия ожила и расцвела: и от местного теплого климата, и от…любви. Сначала из-за неё стрелялся молодой француз, затем её обожателем стал художник Карл Брюллов. Он сделал прекрасную графиню своей музой, а она обеспечивала ему знакомства в высшем свете. Счастье переполняло обоих! А что вокруг болтали — да какая разница? Но двумя годами позже пришлось возвращаться в Россию – умерла бабушка Юлии, и той следовало вступить в наследство. Теперь графиня Самойлова владела несметными сокровищами Скавронских.
Унаследованное имение «Графская Славянка» (или просто «Славянка», как говорили члены семьи) Юлия решила превратить в самый невероятный, самый блестящий, самый умопомрачительный дом во всей империи. И ей это удалось! Она не жалела средств на обустройство, мебель, купальни и зимний сад, так что современники прямо писали: «Точно Эрмитаж». Праздники там устраивали один за другим, да настолько шумные и неординарные, что это вызвало недовольство у императора Николая I. Графиню Самойлову предупредили: надо быть поспокойней и поскромнее. А она в ответ… снова уехала в Италию.
Казалось бы, куда богаче – но Юлия стала еще состоятельнее в 1839 году, когда умер граф Литта. Теперь ей перешло и наследство Юлия Помпеевича (итальянца по происхождению, второго мужа её бабки Скавронской). Ненадолго вернувшись в Петербург, чтобы оформить все документы, графиня Самойлова затем распрощалась с Россией навсегда. За ней уехал и Брюллов, хотя его дела складывались просто блистательно: он был популярен, знаменит, и даже преподавал в Академии художеств Петербурга – ему присвоили звание профессора.
Об отношениях живописца с Самойловой все, конечно, знали. Правда будущего у этих двоих быть не могло – между ними зияла пропасть, разница в положении. Брюллов женился было на Эмилии Тимм, но спустя два месяца брак распался. Во всем обвиняли художника: что для него существовала только Юлия. Сплетничали, что супругу он выгнал на мороз, не позволив даже одеться… Самойлова, как могла, защищала «любимого Бришку» (так она обращалась к нему в письмах), и после этого он последовал за ней в Милан и Грасс, в Рим и на озеро Комо.
Для современников прекрасная Юлия все-таки оставалась чудачкой. В обществе обсуждали, как она садится рядом с кучером, берёт трубку, и не хуже слуги управляется с экипажем. А дети? Эти девочки, которых она поселила рядом с собой? Сама когда-то ненужный ребёнок, графиня Самойлова воспитывала Амалицию и Джованну Пачини, детей миланского композитора. Правда, происхождение девочек было таким туманным! Поговаривали, что они обе (или хотя бы одна из них) – дочери самой Самойловой. И Брюллова, вероятно?
В середине сороковых Юлия прервала отношения с Брюлловым, а в 1846 году снова вышла замуж, за привлекательного тенора Пери. Это союз продлился всего несколько месяцев – супруг графини скончался от чахотки. Облачённая в чёрное, что очень шло ей, Юлия переехала во Францию.
Роскошная жизнь требовала постоянных трат, и Самойлова начала продавать свое имущество в России. Счета пирамидами высились на её письменном столе, а она и не думала меняться. Взяла под крыло графа де Морнэ, за которого вышла замуж в шестьдесят, а ещё приходилось содержать приёмных дочерей.
У неё были миллионы, а не осталось… почти ничего. Она умерла в 1875 году, пережив и Брюллова и всех своих мужей. О приёмных дочерях почти ничего не известно, кроме того, что под конец жизни графини девушки вели себя как алчные хищницы – выбивали своё наследство через суды. Юлия опять была никому не нужна, как и в своём далёком детстве.
«Портрет Юлии Самойловой с приёмной дочерью и арапчонком» — кисти К.Брюллова
