«ЯЛТИНСКИЙ МОЛ».
Это место, где когда-то гуляла чеховская дама с собачкой, стало нарицательным, вселяющим ужас.
9 (22) января 1918 года Ялта превратилась из маленького курортного городка в ад на земле. За один день с кораблей было выпущено около 700 снарядов. Иногда стреляли просто так для развлечения, избрав мишенью, например, дворец графа Мордвинова. 11 (24) января начался разгром города, за которым последовали массовые убийства. За эти дни общее число погибших составило около 200 человек. Убивали на улицах, в домах, квартирах за золотое обручальное кольцо, за не понравившийся взгляд, ни за что, потому что ограбить труп было проще. На улицах лежали мёртвые, которых боялись похоронить. Море около гостиницы «Ореанда» окрасилось в красный (кровавый) цвет.
Князь Ф. Юсупов вспоминал:»Руки их были покрыты кольцами и браслетами, на их волосатой груди висели колье из жемчуга и бриллиантов…Многие были напудрены и накрашены. Казалось, что видишь адский маскарад».
16 (29) января 1918 года победу над городом одержали те, кто называли себя сторонниками советской власти. Большинство из них матросы, попавшие под трибунал, выпущенные из тюрем уголовники, бандитские группировки, но все были пьяны, так как начали с разграбления массандровских погребов князя Голицына.
Массовые убийства начали приобретать более «организованный» характер. Убивали представителей «эксплуататорского класса». Большинство казней происходило на Ялтинском молу.
Князь В.А.Оболенский вспоминал: «…В Ялте офицерам привязывали тяжести к ногам, и сбрасывали в море, некоторых после расстрела, а некоторых живыми. Когда, после прихода немцев, водолазы принялись за вытаскивание трупов из воды, они оказались среди стоявших во весь рост уже разлагавшихся мертвецов…»
Никаких судов не было. Сохранились клочки бумаги, на которых корявым почерком карандашом написано «кнежна растрелять» и отпечаток грязного пальца.
В госпиталях пули не тратили. Забивали больных прикладами. Сестёр милосердия, сиделок насиловали, убивали, а потом снова насиловали уже мёртвых.
Некоторые прятались в храме Александра Невского.
«Невозможно описать ту скорбь, то страдание, которое переживали люди! Здоровые и больные, старики и дети, слабые и сильные духом одинаково скрывались, подобно древним христианам, гонимым язычниками, и искали защиты спасения и утешения в слезах и молитвах. Ежеминутно готовые принять смерть, они с верою внимали словам отца Николая, спокойно и бесстрашно, как и в мирные дни, проводившего богослужение в храме, наполненном беженцами из окружающей собор части города. Кто побывал в нём в эти дни хоть раз, навсегда запомнит эту скорбную полутьму каменного храма, пол которого был устлан постелями, заставлен креслами с больными, табуретками, столиками, посудой, домашними вещами первой необходимости, рядом с которыми стояли гробы с непогребёнными трупами. Нам никогда не позабыть этих мучительных ночей, полных ожидания смерти, этих захлёбывающихся от кашля больных, этих немощных стариков и обессилевших детей, задыхающихся в спёртом воздухе переполненного храма, этих покойников, под гробы которых за теснотой собирались живые, завидовавшие мёртвым».
Массовый террор прекратился лишь в июне 1918 года, когда в город вошли немецкие войска и было создано Краевое правительство Крыма. Люди вне зависимости от сословной принадлежности и финансового состояния старались покинуть Крым. «Уходили мы из Крыма среди дыма и огня…». Мало кто теперь не знает это стихотворение когда-то неизвестного поэта Н.Туроверова.
Но уже 17 ноября 1920 года Ялту снова заняли, те кто только внешним видом походили на людей. Им кем-то был дан приказ расстрелять около 7000 офицеров императорской армии, укрывавшихся в Крыму. Но так как такого количества не нашли, то казнили бывших земских деятелей, журналистов, больных раненых, сестёр милосердия, стариков и старух, беременных женщин и детей.
Содержать стольких арестованных было негде. Часть людей разместили в подвалах зданий в центре города. Самое страшное из них называлось «аквариум». Там стояли по колено в ледяной воде по несколько суток. Приговоры (все одинаковые-«расстрелять») выносили во дворце эмира Бухарского.
Кроме физического уничтожения людей, уничтожали ещё культурное наследие: древние иконы, бесценные мозаики, фрески,библиотеки старинных книг, уникальные живописные полотна.
В 1919 году тогда ещё никому неизвестный писатель 19-летний Владимир Набоков стал случайным свидетелем казни на Ялтинском молу. Чудом вернувшись к родителям живым, он напишет стихотворение
«Ялтинский мол».
В ту ночь приснилось мне, что я на дне морском…
Мне был отраден мрак безмолвный;
Бродил я ощупью, и волны,
И солнце, и земля казались дальним сном.
Я глубиной желал упиться
И в сумраке навек забыться,
Чтоб вечность обмануть. Вдруг побелел песок,
И я заметил, негодуя,
Что понемногу вверх иду я,
И понял я тогда, что берег недалек.
Хотелось мне назад вернуться,
Закрыть глаза и захлебнуться;
На дно покатое хотелось мне упасть
И медленно скользить обратно
В глухую мглу, но непонятно
Меня влекла вперед неведомая власть.
И вот вода светлее стала,
Поголубела, замерцала…
Остановился я: послышался мне гул;
Он поднимался из-за края
Широкой ямы; замирая,
Я к ней приблизился, и голову нагнул,
И вдруг сорвался… Миг ужасный!
Стоял я пред толпой неясной:
Я видел: двигались в мерцающих лучах
Полу-скелеты, полу-люди,
У них просвечивали груди,
И плоть лохмотьями висела на костях,
То мертвецы по виду были
И все ж ходили, говорили,
И все же тайная в них жизнь еще была.
Они о чем-то совещались,
И то кричали, то шептались:
Гром падающих скал, хруст битого стекла…
Я изумлен был несказанно.
Вдруг вышел из толпы туманной
И подошел ко мне один из мертвецов.
Вопрос я задал боязливый,
Он поклонился молчаливо,
И в этот миг затих шум странных голосов…
«Мы судим…» — он сказал сурово.
«Мы судим…» — повторил он снова,
И подхватили все, суставами звеня:
«Мы многих судим, строго судим,
Мы ничего не позабудем!»
«Но где ж преступники?» — спросил я.
На меня взглянул мертвец и усмехнулся,
Потом к собратьям обернулся
И поднял с трепетом костлявый палец ввысь.
И точно сучья в темной чаще,
Грозой взметенные летящей, —
Все руки черныя и четкия взвились,
И, угрожая, задрожали,
И с резким лязгом вновь упали…
Тогда воскликнул он: «Преступники – вон там,
На берегу страны любимой,
По воле их на дно сошли мы
В кровавом зареве, разлитом по волнам.
Но здесь мы судим, строго судим
И ничего не позабудем…
Итак, друзья, итак, что скажете в ответ,
Как мните вы, виновны?»
И стоглагольный, жуткий, ровный,
В ответ пронесся гул: «Им оправданья нет!»
За это время в Ялте было зверски убито около 5000 человек.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ.
