Портрет Бори Пастернака, нарисованный в 1898 году его отцом Леонидом Осиповичем.
В своей автобиографии в главе «Младенчество» Борис Леонидович сообщал, что первое его четкое детское воспоминание — это как он четырёхлетним проснулся поздним вечером от звучавшей в доме музыки, когда в гостях у родителей был Лев Толстой. «Я закричал и заплакал от тоски и страха. Но музыка заглушала мои слезы, и только когда разбудившую меня часть трио доиграли до конца, меня услышали и внесли в комнату. Чернел рояль. Чернели сюртуки мужчин. Дамы до плеч высовывались из платьев, как именинные цветы из цветочных корзин. С кольцами дыма сливались седины двух или трех стариков. Одного я потом хорошо знал и часто видел. Это был художник Николай Ге. Образ другого, как у большинства, прошел через всю мою жизнь, в особенности потому, что отец иллюстрировал его, ездил к нему, почитал его и что его духом проникнут был весь наш дом. Это был Лев Николаевич. С этой ночи пришла в действие моя память и заработало сознание…”, — вспоминал Пастернак.
Анна Ахматова, немного приукрашивая, рассказывала об этом эпизоде так: «Четырехлетний Пастернак как-то проснулся ночью и заплакал, ему было страшно. В ночной рубашке, босиком он побежал в соседнюю комнату. Там его мать играла на рояле, а рядом в кресле сидел старик с бородой и плакал. На другой день мальчику объяснили, что старик — это Лев Толстой.
— Боренька знал, когда проснуться… — добавляла Анна Андреевна и сетовала, что ее Толстой никогда не будил.
#МосковскиеЗаписки
