В 1912 году Царь и царица предложили Пьеру Жильяру взять Алексея в ученики, а в 1913-м попросили его занять должность воспитателя будущего Императора.
«Я очень обрадовался оказанному мне доверию, но в то же время сознавал всю тяжесть ответственности. …Обстоятельства позволяли мне оказывать прямое воздействие, сколь бы малым оно ни было, на духовное развитие того, кто однажды станет правителем одного из величайших государств Европы». Он написал своему брату Фредерику: «Смогу ли я привыкнуть к ужасной ответственности, которую я беру на себя?» Моральные и интеллектуальные обязательства наставника были поистине велики.
Назначение Жильяра на эту должность явилось признаком большого доверия к нему и признания его ума, а также человеческих достоинств, свидетельствовало о важной перемене в представлении об образовании, которое Царь хотел дать своему сыну.
Став воспитателем Цесаревича в должности гувернера, Жильяр долго раздумывал над методикой его образования. Затем он нашел разумные и оригинальные подходы к воспитанию своего юного ученика, изолированного от внешнего мира и незнакомого с его реалиями.
Болезнь цесаревича, страдавшего гемофилией (несвертываемость крови), диагностировали через несколько недель после его рождения в 1904 году. Диагноз оставался государственной тайной до начала Первой мировой войны, т. е. до 1914 года.
Любое передвижение Наследника было связано с большим риском из-за множества покушений на высочайших особ, государственных деятелей, полицейских чиновников. За лето 1905 года полиция насчитала более пятисот таких случаев только в Москве. В 1881 году молодой Николай стал свидетелем гибели своего деда Александра II, ставшего жертвой террористов. Оно было восьмым по счету и последним. Убийство произошло в тот самый день, когда Александр II собирался даровать стране конституцию и окончательно отказаться от феодального абсолютизма после отмены крепостного права в 1861-м, судебной реформы в 1864-м и продажи Аляски Соединенным Штатам в 1867 году. Риск попасть под огонь идейных убийц существовал постоянно, и Жильяру следовало принимать это в расчет, приспосабливаясь к миру, знания о котором он должен был передать Алексею Николаевичу.
Вскоре после начала войны, в августе 1914 года, Царь направился в Москву, где его приветствовала восторженная толпа. Жильяр каждый день ходил с Цесаревичем на Воробьевы горы, чтобы насладиться видом Москвы-реки панорамой города. «Именно отсюда Наполеон обозревал Москву, прежде чем вступить в нее 14 сентября 1812 года», – отмечал Жильяр. Удивительно, но для охраны Цесаревича и его наставника не принималось никаких мер. Ни время, ни направление их прогулок не продумывались заранее, а их маршруты определялись воспитателем.
Однажды во время прогулки в районе Якиманки их автомобиль был блокирован толпой, узнавшей Наследника: «Толпа двинулась, окружила нас и сдавила так крепко, что мы оказались на некоторое время пленниками этих мужиков, рабочих, лавочников, которые толкались, кричали, жестикулировали и пытались пробиться вперед, чтобы лучше разглядеть Цесаревича. Алексей Николаевич, испуганный их неистовством, спрятался в глубине автомобиля». Дорогу расчистили два бравых унтера, привлеченные криками толпы, и машину удалось вывести из окружения, но Жильяр надолго запомнил этот случай. Толпа благосклонно отнеслась к Цесаревичу.
Осенью того же года Жильяр провел со своим воспитанником долгие недели в Могилёве, примерно в 800 км от Санкт-Петербурга, где находилась Ставка Верховного главнокомандования русской армии. Император хотел, чтобы сын находился при нем, чтобы он познакомился с воинской жизнью и увидел солдат. На фронте Жильяр, одетый в русскую форму, как и его ученик, продолжал занятия и совершенствовал образовательную методику. Поскольку он был теперь гувернером Цесаревича, у него были развязаны руки, и он мог больше экспериментировать.
Весной 1915 года он решил исследовать окрестности Царского Села: «Я раздобыл карту местности и смог устроить несколько автомобильных экскурсий, в ходе которых мы объехали все окрестности в радиусе тридцати километров».
Жильяр водил Цесаревича к крестьянам. Сам родом из сельской местности, внук и сын владельцев земель и виноградников, он неплохо знал их жизнь: «Алексей Николаевич любил задавать им (крестьянам) вопросы, и они отвечали ему со всем добродушием и простотой русских мужиков, совершенно не подозревая, с кем говорят».
Так как Царь был на фронте, а Александра Федоровна и старшие сестры находились в госпитале, где они работали медсестрами, с Алексеем оставался один Жильяр. В то время он был свободен как никогда. Вместе они ходили на верфи, в рестораны, на вокзалы и мосты за пределами охраняемой зоны. Конечно, дворцовая охрана поднимала тревогу: «Меня просили придерживаться установленных правил, но я не обращал на это внимания, и наши экскурсии продолжались, как и прежде». Жильяр и Алексей шутки ради стремились скрыться от преследовавшего их автомобиля с охраной: «Алексею Николаевичу доставляло огромное удовольствие сбивать их с толку, иногда нам это даже удавалось».
В мае 1914 года, перед самым началом войны, Жильяр смог продемонстрировать Царю результаты своего воспитания во время ежегодного пребывания Царской Семьи в Крыму. Он организовал для отца и сына прогулку в местечке под названием «Красный камень», у большой скалы, нависающей над долиной, с видом на горы Никитская яйла и Бабуган-яйла, покрытые красивыми сосновыми лесами. Нарушая в очередной раз порядок работы дворцовой охраны, они ушли в сопровождении только одного казака, чтобы провести вторую половину дня вдали от всех. К великой радости отца и Жильяра Алексей бегал и прыгал в снег как самый обычный ребенок. Жильяр написал о Царе: «По крайней мере, один раз сын дал возможность Царю вести себя как простому смертному: казалось, Николай смог расслабиться и отдохнуть».
За тот период, когда Жильяр был всецело занят воспитанием Наследника, изобретая, чем и как восполнить пробелы в его развитии, Алексей не получил ни одной травмы.
— Фотография Пьера Жильяра: Цесаревич Алексей, Царское Село, 1913 год.
