Отцом Владимира, сына Матильды Кшесинской, до революции официально считался Великий князь Сергей Михайлович, чьей многолетней любовницей была Кшесинская. Поэтому по Высочайшему указу от 15 октября 1911 года, незадолго до достижения ребёнком 10-летнего возраста, он получил отчество «Сергеевич» и потомственное дворянство.
Фамилия ему была пожалована «Красинский» (по семейному преданию в семье Матильды, Кшесиньские происходили от графов Красинских). По некоторым указаниям, она решилась просить императора, своего прежнего возлюбленного, о присвоении сыну дворянской фамилии «Красинский», для чего она специально ездила в Варшаву и искала документы в польских архивах, где нашла мимолетное упоминание в знаменитом «Польском гербовнике».
Уже через два месяца Кшесинская снова могла танцевать. Свою дальнейшую жизнь она описывает так:
«В моей домашней жизни я была очень счастлива: у меня был сын, которого я обожала, я любила Андрея, и он меня любил, в них двух была вся моя жизнь. Сергей вел себя бесконечно трогательно, к ребёнку относился как к своему и продолжал меня очень баловать. Он всегда был готов меня защитить, так как у него было больше возможностей, нежели у кого бы то ни было, и через него я всегда могла обратиться к Ники».
Воспитанием мальчика занимался «приёмный» отец, о чём свидетельствует сама Кшесинская, продолжавшая с ним совместное проживание: «Он прямо обожал его, хотя и знал, что он не его сын. Со дня его рождения он все своё свободное время отдавал ему, занимаясь его воспитанием. Я была слишком занята во время сезона постоянными репетициями и спектаклями и совершенно не имела времени заниматься сыном, как я того хотела. Мало кто отдаёт себе отчёт, какой огромный труд представляет собою жизнь первой артистки, какого напряжения она требует. Вова часто упрекал меня, что мало меня видит зимою».
В Стрельне, по её словам: «… я построила ещё один домик в 1911 году… детский домик с двумя комнатами, салоном и столовой, с посудой, серебром и бельем. Вова был в диком восторге, когда осматривал домик, окруженный деревянным забором с калиткой…». У мальчика был свой небольшой автомобиль, подарок Сергея Михайловича. День рождения Вовы обычно всегда праздновался в Стрельне: …»кофе полагалось пить в его маленьком домике, и хотя домик был рядом с дачей, но по традиции он должен был ехать туда на своем автомобиле, которым он сам правил». Обязанностью Вовы было ухаживание за любимцами — йоркширской свиньей Машкой и её потомством.
Однако гармонию и счастливое детство Володи нарушила революция.
Вскоре после переворота, когда Сергей Михайлович вернулся из Ставки и был освобождён от занимаемой им должности, он предложил Кшесинской брак. Но, как пишет она в мемуарах, она ответила отказом из-за Андрея.
В 1917 году Кшесинская, лишившись дачи и знаменитого особняка, скиталась по чужим квартирам. Она решила отправиться к Андрею Владимировичу, который находился в Кисловодске. «Я, конечно, рассчитывала осенью вернуться из Кисловодска в Петербург, когда, как я надеялась, освободят мой дом», — наивно считала она.
«В моей душе боролись чувство радости снова увидеть Андрея и чувство угрызения совести, что оставляю Сергея одного в столице, где он был в постоянной опасности. Кроме того, мне было тяжело увозить от него Вову, в котором он души не чаял». И действительно, в ночь на 5 (18) июля 1918 года Великий князь Сергей Михайлович вместе с другими членами дома Романовых был убит в Алапаевске.
В 1917 году начались скитания Матильды и её сына: Кисловодск, Пятигорск, Анапа, Новороссийск, Константинополь, а только оттуда они смогли перебраться во Францию. В течение двух лет они постоянно переезжали и ночевали, где придётся. В пути сын Кшесинской переболел испанкой и тифом — его едва спасли. 19 февраля (3 марта) 1920 года отплыли на пароходе «Семирамида» итальянского «Триестино-Лойд». В Константинополе они получили французские визы.
12 (25) марта 1920 года семья прибыла в Кап-д’Ай, где 48-летней к тому моменту Кшесинской принадлежала вилла.
Великий князь Дмитрий Павлович, увидевший Вову впервые после 6-летнего перерыва, записал в своём дневнике, что тот стал «развратный, испорченный и наглый».
Только во Франции, наконец-то, смогли наладить свой быт. Средств для существования было немного, но они смогли адаптироваться к новым условиям жизни. В скором времени к ним присоединился Великий князь Андрей Владимирович, и 17 (30) января 1921 года состоялась свадьба Кшесинской и Андрея Владимировича, после чего Владимира усыновил Великий князь Андрей Владимирович, многолетний любовник Кшесинской и, по её утверждениям после революции — родной отец мальчика. Тогда же юноше было переменено отчество. По версии, озвученной в семье, до революции мать Андрея великая княгиня Мария Павловна (скончавшаяся только в 1920 году), резко возражала против этих отношений, поэтому связь скрывалась.
30 ноября 1926 года глава Императорского дома в изгнании Кирилл Владимирович присвоил Кшесинской (перешедшей в православие) и её потомству титул и фамилию князей Красинских, а 28 июля 1935 года — светлейших князей Романовских-Красинских.
Владимир не скрывал своего происхождения, а скорее наоборот, старался за его счёт вписаться в высшие круги Франции.
Когда в 1935 году Кирилл Владимирович, с целью упорядочения именования членов всех морганатических браков, ввёл фамилию Романовские для всех, по словам Кшесинской, «большинство не пожелало подчиниться этому указу, предпочитая продолжать именовать себя Романовыми. Андрей не хотел, чтобы Вова, единственный из семьи, не носил бы фамилии рода, к которому он принадлежит по крови. С войны Вова носит фамилию Романов».
В 1935 году семья окончательно разорилась и продала виллу. Матильда ради поправки финансового состояния уехала в Париж и открыла танцевальную школу.
А Владимир стал членом монархистского союза младороссов и даже состоял номинальным главой отделения «Молодой России» в Париже. По некоторым указаниям, намекал на возможность своего происхождения от Николая II, говоря, что «ещё остались люди, в жилах которых течёт его кровь». «Вероятно, лозунг Казем-Бекa „Царь и Советы“ его вполне устраивал, и он надеялся, что Советы не помешают ему царствовать. По воспоминаниям, он был человек общительный, симпатичный, и за глаза все называли его Вова или даже вполне шутливо — „Вово де Рюсси“ (Всея Руси Вова)».
Певица Людмила Лопато свидетельствует: «У них был небогатый, но зато очаровательный дом с террасой в саду возле улицы Пасси (Вилла Молитор, дом 10) в 16-м аррондисмане Парижа. Несмотря на свой возраст, прима-балерина ассолюта продолжала учить искусству танца в своей студии, основанной ещё в 1929 году. (…) Её сын Вова жил вместе с родителями, в том же доме. Он был красивый, милый молодой человек и нашёл себя в эмиграции следующим образом: сделался коммивояжёром, ездил на велосипеде, продавал вина своим приятелям и знакомым». По её словам, Вовой увлеклась графиня Лилиан д’Алефельд, и даже сняла комнату в этом доме, чтобы быть с ним рядом. Однако со временем она «как-то разочаровалась в Вовиной элегантности и заскучала». Её следующим объектом страсти станет Серж Лифарь, причём взаимной и намного лет — чему все обрадовались, «…и только Кшесинская была очень расстроена этим романом — потому что знала, как сильно её сын любил Лилиан… Так расстроена, что однажды плеснула в Лилиан кипятком», пишет Лопато.
В 1939 году, с началом войны, семья бежала из Парижа на юг Франции, и вернулась в столицу только 6 лет спустя.
23 июня 1941 года, на следующий день после вторжения Германии в СССР, был арестован на оккупированном юге Франции гестапо в числе 300 русских эмигрантов и оказался в лагере Руалье в Компьене. Матильда пишет: «Много позже мы узнали, что арест многих русских был вызван опасением, чтобы они и руководимые ими круги и организации не присоединились с первого же дня вторжения немцев в Россию к Французскому Сопротивлению». Родители всеми силами пытались освободить Владимира. По некоторым указаниям, Кшесинская добилась встречи с главой гестапо Мюллером, сама же она в воспоминаниях пишет: «По чьему приказу и почему его освободили, для нас так и осталось навсегда загадкой». В концлагере Владимир отказался поддержать немцев в войне с СССР; спустя 144 дня после ареста был освобождён в Париже.
Вскоре он покинул Францию и оказался в Англии, вернулся в Париж в августе 1944 года в качестве офицера связи между британской армией и де Голлем, состоя в свите Черчилля (о чём в мемуарах его матери нет упоминания). В том же году он прибыл в Москву в качестве переводчика. По мнению ряда исследователей в это время Владимир работал в британской разведке.
К сожалению, личная жизнь у него не сложилась. Матильда Феликсовна не одобрила ни одной его возлюбленной.
После войны Владимир Андреевич Романов-Красинский вёл тихую и спокойную жизнь. К сожалению, он не женился и не обзавёлся потомством.
Скончался на 72 году жизни, пережив свою мать всего на 2 года и 4 месяца, которая умерла 6 декабря 1971 года в возрасте 99 лет. Был похоронен во Франции рядом с родителями на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
