Усадьба Кучино (Московской губ.)
«…Точно апофеоз своей красивой жизни устроил Коля (Николай Павлович Рябушинский — Т.В.) волшебный «праздник роз». Было это в половине лета. В приглашениях был указан час отхода специального поезда Н. П. Рябушинского в подмосковное имение «Кучино». Поезд составлен был из нескольких салон-вагонов.
На вокзал к поезду съехалась наряднейшая, красивая Москва. Когда я приехал на вокзал, меня встретил управляющий Николая Павловича, такой тревожный, и сообщил, что ночью, едучи домой в «Чёрный лебедь», экипаж Коли в парке столкнулся с другим. Ник. Павл. выброшен был на шоссе, его переехали, и теперь он лежит, при нём доктор, и ещё неизвестно, каковы результаты, на празднике быть он не может и очень просит меня принять роль хозяина, до приезда в Кучино никому не сообщать, что он на празднике не будет.
Мне совсем эта роль не по душе была, и очень порадовался я, увидав в Кучине, что там был один из братьев Николая Павловича, который и сообщил приехавшим гостям о несчастье, и что хозяина праздника не будет с нами. Среди приезжих гостей было некоторое смятение, но потом оно быстро улеглось, уж очень впечатлял вид всего приготовленного для празднества.
К приходу поезда на станции гостей ожидали ечкинские тройки — много, много троек. На тройках нарядные гости поехали в Кучино. Усадьба была близко. От станции до парка была устроена аллея из пальм. Перед домом-дворцом… на поляне-газоне стояло несколько павильонов-беседок, все столбы их густо увиты тёмно-красными розами, крыша-потолок из красной, в тон роз, с белой материей в складку радиусами к центру. А внутри по потолку — радиусы от столбов из роз густо, густо собраны в висящие корзины и из них гроздьями свисали чудесные цветы. На всех столах также были только розы, и все — тёмно-красные. В павильонах были сервированы отдельные круглые столы — много их. Художественное меню, конечно, также украшено розами. Несколько оркестров, не мешая один другому, мягко играли беспрерывно. Скоро совсем забыли, что пир без хозяина.
Оживление было чрезвычайное, повышенное, праздник удался и волновал роскошью и необычностью. Вдруг разнеслась весть, что Николай Павлович едет. Слышны стали гудки автомобиля. И правда — скоро показался его тёмно-красный открытый сильный «мерседес». Был еще оркестр из длинных-длинных жёлто-медных труб, сиявших на солнце, устремлённых кверху, к небу. Фанфарами этих труб и был встречен Николай Павлович торжественно. Он объехал тихо все беседки-павильоны, приветствуя гостей. Вот когда он особенно похож был на Пана! В мягкой широкой фланели верблюжьего цвета, в мягкой цветной незастёгнутой рубашке, без шляпы, со спутанными от ветра волосами, добрый, улыбающийся; забинтованная вытянутая нога под английским пледом, а у ноги внизу машины доктор.
В нашей беседке сдвинули теснее столы, освободили место посередине, и машина въехала в павильон. Стало ещё оживленнее. Николай Павлович напевно заговорил, глядя кверху на свисающие розы. Заговорил, точно декламируя, о том, что здесь есть властительница его сердца, она его услышит, она его не оставит одного, она придёт к нему, она будет с ним здесь рядом, с ним недвижимым, она слышит, слышит, слышит его, и он ждёт, ждёт, ждёт её, ещё, ещё говорил.
И вдруг из-за соседнего стола поднимается красавица и идёт к машине, входит в неё, садится рядом. Лакей быстро сервирует в машине стол, и быстро украшают его розами. А за нашим столом оказался муж красавицы — черноглазый, черноусый, как цыган; так заволновался, что стало страшно — вот-вот разыграется ужасающий скандал. Мы все, соседи, из всех сил старались успокоить его, заверяя, что это же не серьезно, что Николай Павлович — «известный декадент», что это инсценировка, что не надо ничем омрачать такого небывалого празднества. Метрдотели с винами также старались успокаивать Алексея Назаровича, и он наконец утих. А пара в автомобиле, уже не обращая ни на что внимания, чокалась хрустальными звенящими бокалами с золотистым, искрящимся вином.
Всё, к общей нашей радости, прошло благополучно… Были потом группами и парами прогулки по парку, возвращения в павильоны, а в них все было, чего только пожелается… и так прошёл день, а затем ужин. И вот когда совершенно стемнело, зажёгся фейерверк, но какой! Я ничего подобного никогда не видел. Это так было волшебно, такая была красота — чудо чудес! И долго, долго огненная сказка делала ночь эту фантастичной…»
Виноградов С.А.
