Самой экзотической женщиной, которую мне довелось встретить, была, без сомнения, Вера Стравинская, вдова великого композитора. Когда мы познакомились в Нью-Йорке в 1976 году, Вере Артуровне было восемьдесят восемь лет. Ошарашила она меня сразу, почти с порога предложив сначала выпить, а потом закурить. Я в смятении отказался. Стравинскую это нисколько не озаботило: сначала она с лихостью опрокинула стопку водки, а затем преспокойно задымила. Иностранец бы воскликнул: вот типичная русская женщина! Так когда-то подзалетел сам Томас Манн, написавший, что Стравинская — настоящая «русская красавица»…
На самом деле отцом высокой и дородной Веры Артуровны был француз де Боссе, а матерью — шведка, так что в жилах ее не текло ни капли русской крови. Лишнее доказательство того, что жизненное окружение лепит личность настолько же, насколько и гены. А это окружение у Веры Артуровны почти с самого начала было богемным и экзотичным: она вращалась в кругу «Бродячей Собаки», снималась у легендарного режиссера Якова Протазанова. Вышла замуж за англичанина Роберта Шиллинга — рассказывают, отчаянного игрока…
Здесь процитирую одну из баек Сергея Довлатова, тем более что в данном случае это чистая правда:
«Вера понравилась Таирову. Он пригласил ее в свой театр. Представляя молодую актрису труппе, говорил: «Не было ни гроша, да вдруг — Шиллинг…»…
Но от Шиллинга Вера ушла к модному художнику Сергею Судейкину, одному из центральных персонажей той пряной и слегка бесстыдней эпохи. Образовался сложный шестиугольник: Вера — Судейкин — его бывшая жена Ольга — Александр Блок — молодой поэт Всеволод Князев — Михаил Кузмин… В результате всей этой истории Князев, как известно, в 1913 году застрелился…
Летом 1917 года Вера Артуровна с Судейкиным сбежали из Петрограда в Алушту. Здесь же оказался и Осип Мандельштам, обессмертивший её в стихотворении, начинающимся очень похожим портретом Веры:
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
— Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, — и через плечо поглядела…
(Кстати, это было одно из любимых стихотворений Иосифа Бродского). Рукопись этого стихотворения Вера Артуровна бережно сохранила, пронеся через всю свою бурную жизнь. И в Париже, и в Лос-Анджелесе, и в Нью-Йорке любила вынимать и перечитывать…
В эмигрантской Европе 20-х годов Вера стала подругой Игоря Стравинского, который к этому времени был уже пятнадцать лет женат, разводиться не собирался, но и с Верой не расставался. Она была его переводчицей, секретаршей, а в некоторых случаях и менеджером. Жена обо всем, по меньшей мере, догадывалась, в артистических кругах отчаянно сплетничали, так что ситуация была довольно напряженная. И длилась она без малого двадцать лет, до смерти жены…
Друзья считали, что Стравинский после этого на Вере не женится. Но — ошиблись. Композитор был человеком весьма вспыльчивым — клубок нервов, а Вера на него действовала успокаивающе, в жизни Стравинского это был необходимый наркотик…
Могу засвидетельствовать: в присутствии Веры Артуровны торопиться не хотелось. Возникало ощущение уюта, казалось — все образуется, неприятности рассосутся. Любой её жест, самый экстравагантный, производил впечатление непринужденности и уверенности. Разговор тек ласково и естественно.
Она была в высшей степени здравой женщиной и талантливой художницей. Её загадочные и фантастические пейзажи украшали стены огромной нью-йоркской квартиры Стравинских, выходившей окнами на Сентрал парк.
Смерть Стравинского в 1971 году не выбила Веру Артуровну из колеи. Она продолжала писать картины — когда ей было уже девяносто, успешные выставки ее работ прошли в Лондоне, Париже и Берлине. Но, конечно, Вера Артуровна постоянно вспоминала об Игоре Федоровиче…
О том, как он любил птиц, животных и цветы.
О том, как каждое утро, когда она составляла список неотложных дел, он неизменно сверху вписывал: «Сначала ты меня поцелуешь!»…
О том, как они вместе читали русских поэтов — Пушкина, Ахматову…
И добавляла:
— Меня вечно спрашивают, каких великих людей я встречала. За свою жизнь я встретила только одного великого человека — Стравинского…
Соломон Волков.
Журнал «Чайка».
