«…Обращусь к царскому подмосковному селу Измайлову, интересному для меня не по одному только историческому его значению, но драгоценному также по воспоминаниям: там были жилища моих прадедов и дедов, там их священные для меня могилы, там я провёл лучшие лета моей жизни, лета самозабвения и мечтания. Там жила почти вся родня моей матушки и там женился мой батюшка…
Я ещё застал там, в самом начале XIX века, дворец с каменными службами, аптекарский и виноградный сады, старый и новый зверинцы, наполненные оленями, кабанами, американскими свиньями и другими животными; в зверинце цапельники, где на вершине вековых сосен цапли вили себе гнезда. Там на моих глазах рыскала царская псовая охота за зайцами, лисицами, волками и медведями…
Начальником псовой охоты… там был мой дядя Павел Матвеевич Извольский. Дядя его, Гаврила Матвеевич, был любимым стремянным у императрицы Елизаветы Петровны, которая иногда посещала уютное его жилище, кушала у него любимую свою яичницу-верещагу, блины, домашнюю наливочку, бархатное пивцо и янтарной медок; зимою она с ним каталась в саночках, а по прудам на коньках. Гаврила Матвеевич быль силач и смельчак старого русского закала, прямо говорил правду, потому что жил честно и благочестиво, без лицемерия, царице своей, разумеется, и матушке святой Руси, предан был душой и сердцем.
Однажды случилось ему ехать у кареты государыни, которая, увидев, что он нюхает табак из берестовой тавлинки, сказала ему:
— Как тебе не стыдно, Гаврила, нюхать из такой табакерки! Ты ведь царской стремянной; что подумают обо мне иностранные послы, коли увидят у тебя берестовую тавлинку? Эка, дескать, у них голь царские слуги!»
— Где мне взять серебряной табакерки? Не воровать же стать!
– Ну хорошо, я тебе пожалую золотую табакерку.
После того прошло несколько времени, а табакерки Гаврила не получал…
Императрица собиралась куда-то ехать; карета стояла у подъезда, Гаврила был наготове в приёмной зале дворца, где собралось и несколько царедворцев. Между ними зашёл разговор о правосудии, в который вплёлся и Гаврила: «Что вы толкуете о правде, когда и в царях нет ея…» Такие слова подхватили придворные и передали государыне.
Добрая Елисавета, не чуждая придворных сплетен, позвав Гаврилу Матвеевича к себе в кабинет, с кротостию спросила своего стремянного: «Я слышала, ты говоришь, что в царях правды нет; скажи мне, какую же неправду я сделала пред тобою?» – «А вот какую», — смело отвечал Гаврила, — обещали мне золотую табакерку, и вот сколько прошло месяцев, а не исполнили своего обещания!» – «Ах, виновата, забыла!» – и с этим словом вынесла из кабинета Гавриле серебряную вызолоченную табакерку устюжской работы с чернью.
Тот, взяв её, поклонился до земли, а посмотрев на подарок, молвил:
— Всё-таки моя правда, что в царях нет правды!
– Как так? — шутя спросила императрица.
– Да ведь ты изволила обещать золотую табакерку, а жалуешь вызолоченную серебряную!
– Ну, ну, опять неправа, подай мне серебряную, обменяю её на золотую. – Нет, матушка, эта будет у меня будничною; изволь-ка вынести мне праздничную!
Так и сделалось, как сказал Гаврила. И государыня, и стремянный остались довольными: одна шуткою, а другой двумя подарками от царицы».
Снегирёв И.М. Воспоминания.
