Хронограф. Апостол Севера. К 226-летию Свт. Иннокентия Камчатского
— Итак, с победою вас, Николай Николаевич! То, к чему вы шли десять лет своего служения, свершилось! Амур – наш! – так поздравил Николая Николаевича Муравьева 16 мая 1858 года после подписания Айгунского трактата епископ Иннокентий Камчатский, многолетний сподвижник генерал-губернатора, просветитель и созидатель русского Дальнего Востока, Апостол Севера, учёный и миссионер, имя которого известно было даже в Европе…
Будущий Святитель родился 26 августа 1797 года в селе Ангинском Иркутской епархии в семье пономаря Евсевия Попова и был наречён Иоанном. Когда Ивану было 6 лет, отец его скончался, и мать осталась с четырьмя сиротами на руках. Помогал семье дядя, диакон Димитрий Попов. Он взял к себе на воспитание Ваню, выучил его грамоте и 9 лет определил в Иркутскую духовную семинарию. «Учился я хорошо, но чистого, без мякины, хлеба до выхода из семинарии не пробовал», — вспоминал о том времени владыка Иннокентий. Дядя не оставлял его попечением и в Иркутске. Овдовев и приняв монашество, он служил теперь здесь, и племянник навещал его, обучаясь теперь уже прикладным наукам и прежде всего механике, которой весьма увлекался дядя. Юный Иван показал немалые способности и к этому предмету. В одной из комнат семинарии он устроил водяные часы с боем. Колеса были сделаны при помощи простого ножа и шила, из дерева, циферблат — из писчей бумаги, стрелки — из лучинок.
В 1814 году скончался всеми почитаемся епископ Иркутский и Нерчинский Вениамин (Багрянский), и ректор семинарии в память Владыки дал талантливому ученику новую фамилию – Вениаминов.
В 1817 году Иван Вениаминов женился, был рукоположен в диакона, а по окончании семинарии определен учителем в приходское училище и принял священнический сан.
В 1823 году епископ Иркутский и Нерчинский Михаил (Бурдуков) получил указ Святейшего Синода с предложением направить священника на остров Уналашку, где учреждалась духовная миссия для просвещения светом Христовой веры инородцев. Желающих ехать не нашлось: все опасались связать свою судьбу со столь далеким и диким краем. Сперва и о. Иоанн не стремился к подвигу, но, узнав об усердии алеутов к молитве и слушанию слова Божия, принял решение ехать.
Путешествие, в котором сопровождала подвижника жена и дети, длилось долее года. Наконец, 29 июля 1824 года батюшка прибыл на место своего назначения. Сначала жить пришлось в землянке, затем о. Иоанн собственными руками построил деревянный дом. Всю домашнюю утварь, и даже стенные часы, он также изготовил сам. Вечерами вместе с детьми он отливал восковые свечи для своей церкви, а свободное время посвящал прогулкам с ними, в ходе которых обучал их познанию природы. Церковь в честь Вознесения Господня батюшка также построил своими руками, она была освящена два года спустя. «Невозможно лучше желать для сего края человека такой нравственности, таких познаний, благородного характера, с такой прилежностью к своей должности, каков отец Иоанн», – говорил о молодом священнике главный правитель Русской Америки Матвей Иванович Муравьев.
Край, в котором выпало служить будущему Святителю, был совершенно дик. Алеуты не ведали даже глиняной посуды. А дома иногда заменяли им собственные парки, рубахи из птичьих или нерпичьих шкурок и перьев. Это была единственная их одежда, не считая шапок, которые они делали, долбя выброшенные морем корни пней. Тем не менее батюшка отмечал, что с дикарями проще найти общий язык, чем с цивилизованными людьми, так как они чисты и бесхитростны и не знают зла мира. «Чем более знакомлюсь я с дикими, тем более люблю их и тем более убеждаюсь, что мы, с нашим просвещением, далеко, далеко отклонились от пути к совершенству, почти не замечая того; ибо многие так называемые дикие гораздо лучше многих так называемых просвещенных в нравственном отношении», — писал подвижник митрополиту Филарету Московскому. При этом алеуты оказались очень способным и разумным народом. Люди, не ведавшие самых простых предметов быта, знали однако же шахматы и прекрасно играли в них. Эту игру, по-видимому, некогда завез на острова кто-то из путешественников.
Батюшка много радел о своей пастве. Массово проводил прививание оспы, что позволило остановить эпидемии этой болезни у просвещаемых им народов. Построил больницу и сиротский дом. Часто совершал опасные поездки с острова на остров на маленьком челноке (байдарке), до того узком, что ноги можно было держать только протянутыми и прижатыми плотно одна к другой. Часто заставала подвижника в пути снежная буря, и он ночевал в ущельях, в тундре, выкопав себе в снегу яму.
О. Иоанн сразу же принялся за изучение их речи и создание письменности для их языка, которой у них еще не было. Составив алфавит для алеутско-лисьевского языка на основе кириллицы и словарь из 1200 слов, батюшка начал учить в школе чтению и письму детей алеутов. Он открыл училище для мальчиков, которых он не только обучал лично, но и все учебники для них были составлены им самим. По свидетельству Ивана Барсукова, о. Иоанн «всегда можно было встретить окруженного своими и чужими детьми и рассказывающего им из Священной истории или из Евангелия, своим простым, ясным и доступным языком, или играющего с ними в мяч; и для этого он надевал на себя сюртук. Гулял с ними по горам, заставляя их собирать разные камушки, и как сам любитель и наблюдатель природы, рассказывал им из области естествознания. Он положительно не мог переносить, если его дети сидели праздными, и как только лишь это заметит, то тотчас находил им разные занятия…».
В свободное время батюшка начал переводить на алеутско-лисьевский язык священные книги. Он перевел катехизис и Евангелие от Матфея. Затем была переведена на алеутский язык Божественная литургия. К 1830 году он уже мог проповедовать на местном языке без толмача. Зимой 1831–1833 годов отец Иоанн написал небольшую книжечку на алеутском языке – «Указание пути в Царствие Небесное». Эта книга, которую отец Иоанн писал для новообращенных алеутов с целью ознакомления их с основами христианской истины спасения, была очень популярной, она переведена на славянский и русский языки и выдержала 47 изданий.
Много чудес сопровождало пребывание будущего святителя на алеутских островах. Вот, что вспоминает он сам: «Проживши на Уналашке почти четыре года, я в Великий пост отправился в первый раз на остров Акун к алеутам, чтобы приготовить их к говению. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу наряженными, как в торжественный праздник, и когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне и были чрезвычайно со мною ласковы и предупредительны. Я спросил их: почему они такие наряженные? Они отвечали: «Потому, что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас. На радостях мы и вышли на берег, чтобы встретить тебя». — «Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы узнали меня, что я именно отец Иоанн?» — «Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам: ждите, к вам сегодня приедет священник, он уже выехал и будет учить вас молиться Богу; и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя». — «Могу ли я видеть этого вашего старика-шамана? — Отчего же, можешь; но теперь его здесь нет, и когда он приедет, то мы скажем ему, да он и сам без нас придет к тебе».
Это обстоятельство хотя чрезвычайно меня и удивило, но я все это оставил без внимания и стал готовить их к говению, предварительно объяснив им значение поста и прочее, как явился ко мне этот старик-шаман и изъявил желание говеть, и ходил очень аккуратно. Я все-таки не обращал на него особенного внимания и во время исповеди упустил даже спросить его, почему алеуты называют его шаманом. Приобщив его Святых Таин, я отпустил его… И что же? К моему удивлению, он после причастия отправился к своему тоену (старшине) и высказал свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил на исповеди, почему алеуты называют его шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман.
Тоен, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же послал за ним для объяснения. Когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу со словами: «Я знаю, что меня зовет священник отец Иоанн, и я иду к нему». Я стал подробно расспрашивать его о неудовольствии ко мне, о его жизни. На вопрос, грамотен ли он, он ответил, что хотя и неграмотен, но Евангелие и молитвы знает. Затем я попросил его объяснить, откуда он знает меня, что даже описал мою наружность своим собратьям, и откуда узнал, что в известный день должен явиться к вам и что буду учить вас молиться. Старик отвечал, что ему все это сказали двое его товарищей. «Кто же эти двое твоих товарищей?» — спросил я его. «Белые люди», — отвечал старик. «Где же эти твои белые люди, что они за люди и какой наружности?» — спросил я его. «Они живут недалеко здесь в горах и приходят ко мне каждый день», — и старик представил мне их так, как изображают святого архангела Гавриила, т. е. в белых одеждах и перепоясанного розовою лентою через плечо. «Когда же явились к тебе эти люди в первый раз?» — «Они явились вскоре после того, как окрестил нас иеромонах Макарий». После сего разговора я спросил Смиренникова, могу ли я их видеть. — «Я спрошу их», — ответил старик и ушел от меня. Я же отправился на некоторое время на ближайшие острова для проповедания Слова Божия и по возвращении своем увидел Смиренникова и спросил его: «Что же, ты спрашивал этих белых людей, могу ли я их видеть, и желают ли они принять меня?» — «Спрашивал, — ответил старик. — они, хотя и изъявили желание видеть и принять тебя, но при этом сказали: «Зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим?» — Так пойдем, я приведу к ним». Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деле, подумал я, увижу их, этих ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? и как я пойду к ним? ведь я же человек грешный, следовательно, и недостойный говорить с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решился идти к ним; наконец, свиданием моим с ангелами я, может быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы много о себе… И я, как недостойный, решился не ходить к ним, сделав предварительно по этому случаю приличное наставление как старику Смиренникову, так и его собратьям-алеутам, чтобы они более не называли Смиренникова шаманом».
В 1834 году отец Иоанн получил назначение на остров Ситху – один из самых больших островов Ванкуверской гряды, у юго-западного побережья Аляски. Здесь предстояло ему просвещаьб воинственных индейцев-колошей. Батюшка перво-наперво изучил их язык и быт, затем стал писать проповеди на их родном языке. В отличие от алеутов индейцы не спешили принимать новую веру, но к пастырю относились с уважением. Он прививал их от оспы, лечил, обучал плотницкому и кузнечному делу. Для храма в Ново-Архангельске о. Иоанн сделал часы для колокольни, на долгие годы ставшие местной достопримечательностью.
В 1836 году батюшка побывал в Калифорнии и месяц провел в Форт-Россе. В это время он посетил четыре испанские миссии. С католическими миссионерами он общался по-латыни и поразил их тем, что по их просьбе собственноручно сделал для них органчики. В свою очередь капитан английского судна сэр Эдвард Белчер, посетивший местную церковь, оставил такое воспоминание о русском пастыре: «он был огромным человеком атлетического сложения, росту в нем было около шести футов трех дюймов, обут в сапоги, настоящий Геркулес, и притом очень умен». По его просьбе батюшка-Геркулес починил два барометра для корабля.
После нескольких лет служения батюшка вместе с младший дочерью, семилетней Феклой, отправился в кругосветное путешествие, которое завершилось в Петербурге. Жену и остальных детей он отправил в Иркутск. В столице о. Иоанн представил свой отчет о состоянии дел в русской епархии на американском континенте и предложения по упорядочиванию их. «В этом человеке есть что-то апостольское», – отметил уже тогда святитель Филарет Московский.
В эту пору батюшка опубликовал ряд своих работ в газетах и журналах, выступал с лекциями. Тем временем из Иркутска пришла горькая весть: скончалась матушка… По предложению владыки Филарета о. Иоанн принял монашество с именем Иннокентий, в честь святителя Иннокентия Иркутского. 15 декабря 1840 года он был хиротонисан во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского. Государь лично пожелал видеть просветителя алеутов во главе новой епархии. После беседы с ним Николай Павлович сказал ему: «Передайте митрополиту, что я желаю, чтобы вы были назначены архиереем новой епархии». По ходатайству митрополита Филарета и велени императора Николая I сыновья епископа были переведены из Иркутской духовной семинарии в Петербургскую, а дочери приняты в столичную школу для девочек. Благодаря этому, он мог всецело посветить себя служению пастве.
Вверенная владыке Иннокентию епархия охватывала огромные территории: часть Якутии, охотское побережье, Камчатку, Чукотку, Аляску, Курильские, Командорские, Алеутские острова. Святитель старался посещать самые отдаленные уголки своей «вотчины». Он придавал большое значение религиозному обучению детей и юношества и наказывал всем священникам регулярно проводить занятия с молодежью в своих приходах. Сам он преподавал Закон Божий в новопостроенной архиерейской резиденции: девочкам – по вторникам, мальчикам – по средам. …. (сокращено)
Митрополит Иннокентий скончался 31 марта 1879 года и был погребён в Троице-Сергиевой лавре, рядом с могилой святителя Филарета (Дроздова) в церкви Филарета Милостивого в Патриарших покоях. В годы большевистского богоборчества раки святителей были вскрыты, останки перезахоронены на территории лавры. Потомки Апостола Севера подверглись репрессиям. Его внук, протоиерей домовой церкви Аничкова дворца Иоанн Вениаминов, в 20-е годы был арестован и сослан в г. Кашин. Правнук И.И. Вениаминов — расстрелян в 1937 г., правнук С. И. Вениаминов – расстрелян в 1938 г. В 1994 году мощи Святителя Иннокентия были обретены и идентифицированы археологом С. А. Беляевым, после чего помещены в раку в Успенском соборе Лавры.
«Крупная выдающаяся личность, — писал о владыке Иннокентии И.С. Гончаров. — О нем писали и пишут много, и много будут писать,- и чем дальше населяется, оживляется и гуманизируется Сибирь, тем выше и яснее станет эта апостольская фигура». Ныне, когда столь великими трудами обретенный край вновь угрожаем потерей для России ввиду обезлюживания его и заселения инородцами, в первую очередь восстановившего свое могущество китайским соседом, не омофора лучшего для восстановления в этих пределах пошатнувшейся русской гегемонии, нежели омофор нашего русского Апостола – святителя Иннокентия.
Е. Федорова
