ИЗМЕНА ЕПИСКОПАТА РОССИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ РУССКОМУ САМОДЕРЖЦУ – КАК САКРАЛЬНАЯ ОСНОВА КРОВАВЫХ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПОТРЯСЕНИЙ XX ВЕКА.
Священник Дмитрий Ненароков.
СВЯТЕЙШИЙ СИНОД И РЕВОЛЮЦИОННЫЕ СОБЫТИЯ ФЕВРАЛЯ – МАРТА 1917 года.
К началу 1917 г. Россия погрузилась в глубокий государственный кризис. Он явился результатом многолетней, тщательно спланированной разрушительной работы объединенных сил мирового зла – прежде всего, международной еврейской финансово-промышленной олигархии. Именно ею Российское Самодержавие (а в перспективе – огромная, лучшая часть Русского народа) было приговорено к уничтожению. На фоне трагедии затяжной и кровопролитной Великой войны и накопившихся, искусственно созданных извне, внутренних социально-политических противоречий, еврейскому капиталу удалось затянуть тугую петлю на шее экономики России, бросив ее в долговой капкан — выхода, из которого, по сути, не было…
Той же финансовой олигархии, под контролем которой непосредственно находились практически все СМИ, удалось раскрутить небывалую грязно-циничную и отвязную пропагандистскую кампанию против Государя Николая II и его супруги Государыни Александры Федоровны. Жесткая критика, смешанная с пошлой клеветой в их сторону, звучала даже с трибуны Государственной думы — «предлагалась к обсуждению» широким кругам населения.
Российское общество разделилось: одни пытались какими-либо действиями предотвратить поступательное сползание России в революционную анархию. Другие — особенно леворадикалы, наоборот, раскачивая политическую ситуацию, всеми способами добивались скорейшего свержения Монархии. Но были и третьи, которые выжидали. К таковым и относились, в частности, иерархи Православной Российской Церкви.
Тогда, в обстановке начавшейся Февральской революции Синодальные архиереи вели текущую работу, занимаясь большей частью решением различных бракоразводных и пенсионных дел (РГИА. Ф. 796. Оп. 209. Д. 2831: Протоколы заседаний Синода от 8—27 февраля 1917 г. №№ 881—1206).
Однако за этим молчанием скрывались антимонархические настроения. Они проявились в реакции членов Св. синода на поступавшие к ним в те дни обращения со стороны граждан и высокопоставленных чиновников России с просьбами о немедленной поддержке Трона. Так, подобную просьбу содержала телеграмма Екатеринославского отдела Союза русского народа от 22 февраля 1917 г. (РГИА. Ф. 796. Оп. 204. 1917. I отд. V стол. Д. 54. Л. 29—31; Оп. 445. Д. 5. Л. 41) Поддержать монархию неоднократно просил Синод и товарищ синодального обер-прокурора князь Н. Д. Жевахов.
В разгар спровоцированных и проплаченных из-за границы забастовок, в воскресный день 26 февраля (накануне бастовало свыше 300 тыс. человек, то есть 80 % рабочих столицы), Н. Д. Жевахов предложил председателю Св. синода — митрополиту Киевскому Владимиру (Богоявленскому) выпустить воззвание к населению в защиту Государя.
По словам Жевахова, это должно было быть «вразумляющее, грозное предупреждение Церкви, влекущее, в случае ослушания, церковную кару». Воззвание предлагалось не только зачитать с церковных амвонов, но и расклеить по городу. Однако митрополит Владимир отказался помочь Русскому Царю в столь роковой для Него час, невзирая на настоятельные просьбы Жевахова (Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 1. С. 288).
Действие председателя Синода было вызвано его личной обидой на императора Николая II за перевод с Петроградской на Киевскую кафедру. Сведение личных счетов, устроенное митрополитом Владимиром в первые дни революции, когда опасность угрожала существованию самой империи, Жевахов охарактеризовал как «чудовищное» и «ужасное» (Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 1. С. 288, 289).
27 февраля, когда на сторону восставших стали переходить войска столичного гарнизона, с предложением к Св. синоду осудить революционное движение выступил и обер-прокурор Н. П. Раев. Он обратил внимание членов высшей церковной иерархии, что руководители революцией «состоят из изменников, начиная с членов Государственной думы и кончая рабочими». Синод отклонил и это предложение, лукаво ответив обер-прокурору, что еще неизвестно, откуда идет измена — сверху или снизу (Петрогр. листок. Пг., № 84. С. 5; Титлинов Б.В. Церковь во время революции. Пг., 1924. С. 55).
В то же время члены Св. синода РПЦ, располагая таким методом воздействия на паству, как право предания анафеме «дерзающих на бунт и измену… против Православных Царей» (Последование в неделю Православия. СПб., 1904. С. 31) — даже не напомнили народу ни о церковной каре, ни о наличии соответствующего богослужебного чинопоследования. Жителям революционного Петрограда ничего не было сказано по поводу их государственно-религиозного долга по защите Престола, о чем говорилось в верноподданнической присяге. Таким образом, Российская Православная Церковь в лице Св. синода фактически сама явилась подлежащей анафематствованию церковному и уголовной государственной каре за измену Богохранимой Державе Российской.
2 марта 1917 г. в покоях московского митрополита состоялось частное собрание членов Синода и представителей столичного белого духовенства. На нем присутствовали шесть членов высшего органа церковной власти — митрополиты Киевский Владимир (Богоявленский) и Московский Макарий (Невский), архиепископы Финляндский Сергий (Страгородский), Новгородский Арсений (Стадницкий), Нижегородский Иоаким (Левицкий) и протопресвитер А. Дернов, а также настоятель Казанского собора протоиерей Ф. Орнатский. Тогда же синодалы признали необходимым немедленно установить связь с Исполнительным комитетом Государственной думы (Временным комитетом Государственной думы — ВКГД). Таким образом Св. синод РПЦ признал преступную «революционную» власть — это при законно правящем Государе Императоре: несостоятельное де-юре «отречение» Государя Николая II от престола состоялось в ночь со 2 на 3 марта (как мы знаем, безликая записка карандашом на телеграфном бланке заведомо не имела никакой законной силы).
Первое после государственного переворота и свержения Монархии официально-торжественное заседание Св. синода состоялось 4 марта. На нем председательствовал митрополит Киевский Владимир и присутствовал новый синодальный обер-прокурор. От лица Временного правительства В. Н. Львов объявил о предоставлении РПЦ свободы от опеки государства, «губительно влиявшей на церковно-общественную жизнь». Члены Синода (за исключением отсутствовавшего митрополита Питирима) также «выразили искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни Церкви» (Нижегор. церков.-обществ, вести, Н. Новгород, 1917. № 7. С. 113). Митрополит Арсений (Стадницкий) говорил о появлении перед Российской Церковью «больших перспектив», открывшихся после того, как «революция дала нам свободу от цезарепапизма (!)» (Новгород. ЕВ. Новгород, 1917. № 7. Часть неофиц. С. 324—325, №11. Часть неофиц. С. 451).
Тогда же из зала заседаний Синода по инициативе обер-прокурора было вынесено в архив царское кресло, которое в глазах иерархов РПЦ являлось «символом цезарепапизма в Церкви Русской» (Новгород. ЕВ. Новгород, 1917. № 11. Часть неофиц. С. 451), то есть «символом порабощения Церкви государством». Оно предназначалось исключительно для Государя и находилось рядом с креслом председательствующего. Достаточно знаменательно, что вынести его обер-прокурору помог первоприсутствующий член Синода — митрополит Владимир (Богоявленский) (Бирж, ведомости. Пг., 1917. № 55. С. 4). Царское кресло решено было сдать в музей…
Уже 6 марта Св. синод распорядился, чтобы во всех церквах Петроградской епархии многолетие Царствующему Дому «отныне не провозглашалось» (Рус. слово. М., 1917. № 51. С. 2). Эти действия Синода имели символический характер и свидетельствовали о желании его членов «сдать в музей» не только кресло Царя, но «отправить в архив» истории и саму Царскую власть.
Непосредственно на сфабрикованные фальшивки: «Акт об отречении Николая II от престола государства Российского за себя и за сына в пользу Великого князя Михаила Александровича» от 2 марта 1917г. и «Акт об отказе Великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти» от 3 марта Синод отреагировал нейтрально: 6 марта его определением эти акты решено было принять «к сведению и исполнению» и во всех храмах империи отслужить молебны с возглашением многолетия «Богохранимой державе Российской и благоверному(!) Временному правительству ея» (ЦВ. 1917. № 9—15. С. 55, 56, 58; Новое время. Пг., 1917. № 14720. С. 4).
9 марта Синод обратился с посланием «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». В нем был призыв «довериться Временному правительству». При этом послание начиналось так: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути» (ЦВ. 1917. №9—15. С. 57,58). Тем самым фактически Синод признал государственный переворот правомочным и официально провозгласил начало новой государственной жизни России (Феодосий (Алмазов), архимандрит. Указ. соч. С. 34), а революционные события объявил, как свершившуюся «волю Божию». Под посланием поставили подписи епископы «Царского» состава Синода, даже имевшие репутацию монархистов и черносотенцев: например, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и митрополит Московский Макарий (Невский). Их согласие с происшедшим переворотом можно расценить как отказ от своих прежних монархических убеждений и обязанностей защищать Монархию в России.
Это послание было охарактеризовано профессором Петроградской духовной академии Б. В. Титлиновым как «послание, благословившее новую свободную Россию», а генералом А. И. Деникиным, — как «санкционировавшее совершившийся переворот» (Титлинов Б.В. Указ. соч. С. 56; Деникин А.И. Указ. соч. С. 7). На страницах социалистической газеты послание было расценено как «торжественное признание Синодом нового правительства» (День. Пг., 1917. № 1578 (6). С. 1).
4 марта 1917 г. Синодом были получены многочисленные телеграммы от российских архиереев с запросом о форме моления за власть. В ответ первоприсутствующий член Синода митрополит Киевский Владимир 6 марта разослал от своего имени по всем епархиям РПЦ телеграммы (66 внутри России и 1 — в Нью-Йорк) с распоряжением о том, что «моления следует возносить за Богохранимую державу Российскую и благоверное Временное правительство ея» (РГИА. Ф. 796. Оп. 204. 1917. I отд. V стол. Д. 54. Л. 6; Кишинев. ЕВ. Кишинев, 1917. № 9-10. Отд. офиц. С 50; и др.). Таким образом, уже 6 марта российский епископат перестал возносить молитвы о Царе.
7-8 марта Синод издал определение, по которому всему российскому духовенству предписывалось: «во всех случаях за богослужениями вместо поминовения Царствовавшего Дома возносить моление «о Богохранимой державе Российской и благоверном Временном правительстве ея» (РГИА. Ф. 796. Оп. 209. Д. 2832. Л. 16; ЦВ. 1917. № 9—15. С. 58).
Анализ этого определения показывает, что, во-первых, в нем Дом Романовых уже 7 марта был провозглашен «Царствовавшим»: до решения Учредительного собрания и при фактическом отсутствии отречения от Царского Престола, он стал поминаться в прошедшем времени. Знаменательно, что в тот же день Временное правительство – читаем:
фактически по благословению Св. Синода, преступно предавшего Державу и ее народ — постановило арестовать Государя Императора Николая II и его Благоверную Супругу, что было исполнено 8 марта.
(ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 1. Д. 6. Л. 15; Соколов Н.А. Убийство Царской Семьи: из записок судебного следователя Н.А.Соколова. СПб., 1998. С. 16—19).
Официально «Царские дни» были отменены постановлением Временного правительства 16 марта 1917 г. Однако Св. синод хронологически опередил и предвосхитил постановление Временного правительства об отмене этих государственно-церковных праздников, так как серией своих определений объявил революционные события необратимыми, упразднил поминовение Царствующего Дома и распорядился не поминать на богослужениях Царскую Семью.
Составленный синодальной Комиссией по исправлению богослужебных книг подробный перечень богослужебных изменений был рассмотрен и утвержден Синодом 18 марта 1917 г. Изменения свелись к замене молитв о Царской власти молитвами о «благоверном Временном правительстве». Причем, в этом синодальном определении Царский Дом вновь был упомянут в прошедшем времени, т.е. в качестве как бы уже ушедшего в прошлое (РГИА. Ф. 796. Оп. 209. Д. 2832. Л. 16; Д. 2833. Л. 70—73 об.; ЦВ. 1917. № 16—17. С. 83—86).
Высшее российское духовенство внесло нововведения в содержание богослужебных книг с легкостью, изменив церковно-монархическое учение о государственной власти, которое исторически утвердилось в богослужебных книгах Русской церкви и до марта 1917 г. было созвучно державной триединой формуле «за Веру, Царя и Отечество». Изменение смысла заключалось в «богословском оправдании» революции, т.е. в богослужебной формулировке тезиса о том, что «всякая власть от Бога»: как Царская власть, так и т. н. «народовластие», что и было «подтверждено богословски».
Богослужебное поминовение государственной власти является определенным политическим символом, по которому можно заключить об отношениях РПЦ и правительства (политического режима). Соответственно, введение в первых числах марта 1917 г. в церковной формуле поминовения Временного правительства как «благоверного» давало однозначные и политические, и морально-нравственные ориентиры для паствы по признанию новой власти.
В первые дни и недели после Февральской революции иерархия Российской церкви своими действиями по замене молитвословий дала понять, что сущностных отличий между Царской властью и властью Временного правительства для нее нет. То есть нет и не должно быть места Императора в церкви, не может быть Царской церковной власти. Иными словами, власть Царя преходяща и относительна. Вечна, надмирна и абсолютна лишь власть священства, первосвященника. Отсюда и тезис воинствующего клерикализма: «священство выше Царства».
Протоиерей Сергий Булгаков писал:
«РОССИЯ ВСТУПИЛА НА СВОЙ КРЕСТНЫЙ ПУТЬ В ДЕНЬ, КОГДА ПЕРЕСТАЛА МОЛИТЬСЯ ЗА ЦАРЯ»
(Булгаков Сергий, священник. Из «Дневника». Указ. соч. С. 256). И эти слова явились пророческими…
Вследствие отмены Св. синодом поминовения «имярека» автоматически исчезла и молитва о самой Царской Богом данной власти (1Цар.8,4-22), освященной церковью в особом таинстве миропомазания. Тем самым, при сохранении молитвы о государственной власти вообще, в богослужебных чинах произошло сакральное изменение: Царская власть оказалась десакрализована и уравнена с «народовластием», чем фактически был утвержден и провозглашен тезис: «всякая власть — от Бога»; то есть и смена формы государственной власти, революция — тоже «от Бога».
Так, в Богородичном тропаре утрени после произведенной богослужебной замены поминовения царя по всем церквам РПЦ должны были произноситься такие слова: «Всепетая Богородице, …спаси благоверное Временное правительство наше, ему же повелела eси правити, и подаждь ему с небесе победу» (ЦВ. 1917. № 9—15. С. 59; Там же. Беспл. прил. к №9—15. С. 4).
Этим «вероучительным» молитвословием Синод фактически провозгласил тезис о Божественном происхождении власти Временного правительства.
Таким образом, через несколько дней после начала Февральской революции Российская церковь перестала быть «монархической», фактически став «республиканской». РПЦ не дождалась даже, по словам П. Н. Милюкова, «голоса высшего судьи и властелина — народа в Учредительном собрании» (Милюков П.Н. История второй … Указ. соч. 1924. С. 23) об образе правления.
Святейший правительствующий синод РПЦ, повсеместно заменив поминовение Царской власти молитвенным поминовением лже — народовластия, провозгласил в богослужебных чинах Россию республикой. Как неизбежное и закономерное следствие «духовных» действий церковной иерархии, Россия была объявлена А. Ф. Керенским 1 сентября 1917 г. республикой: ибо, с богословской точки зрения, действие «духа» предшествует и обусловливает действие «плоти».
Действия Св. синода являлись осуществлением желания представителей высшего духовенства — «революционной иерократии», «воинствующего клерикализма» — путем уничтожения Царской власти разрешить многовековой теократический вопрос о «священстве — Царстве», то есть вопрос о том, кто главнее: первосвященник Царя или Царь — первосвященника (Флоренский Павел, священник. Параграфы … Указ. соч. С. 200).
Если революционеры-заговорщики из различных политических партий и социальных групп общества были заинтересованы в свержении Богоданной власти российского Самодержца, то духовенство было заинтересовано не только в уничтожении Монархии, но и, в первую очередь, в десакрализации Царской власти. На этом пути в безумии властолюбия своего иерархи ничтоже сумняшеся «притянули за уши» слова Апостола: «Всякая власть — от Бога». Силились обосновать отсутствие каких-либо различий между законной и непосредственно подотчетной Богу властью Помазанника и всякой формой правления, прикрывающей масонскими позитивными вывесками типа «народовластие» примат исключительно собственных интересов, в угоду которым всегда будут использованы любые средства – самые лютые и безчеловечные. В необходимости десакрализации Монархии заключался один из основных «революционных» мотивов духовенства.
Знаменательным символическим актом, предотвращавшим возможность реставрации Монархии в России, фактически стала замена богослужебных чинов и молитвословий.
«Промонархическая» проповедническая деятельность подвергалась преследованию со стороны самого же Святейшего правительствующего синода и его обер-прокурора. Поэтому любая «контрреволюционная» проповедь духовенства (РГИА. Ф. 797. Оп. 86. 1917. III отд. V стол. Д. 12. Л. 30—32, 35— 37, 42-43, 45, 59, 60, 61, 80—80 об., 99) автоматически расценивалась как «возбуждение народа против духовной власти» Синода. Так об этом свидетельствовал епископ Пермский Андроник.
Косвенными свидетельствами одобрения Синодом свержения Царской власти являются его определения, выпущенные 28 апреля и 12 мая 1917 г. Согласно первому из них, всем священнослужителям, лишенным при старом режиме священного сана за свои политические убеждения, предлагалось обращаться в Св. синод с ходатайством о пересмотре своих дел и о восстановлении в сане (ЦВ. 1917. № 18—19. С. 117). Вторым определением все представители духовенства, на которых духовным судом были наложены взыскания за политические убеждения, освобождались от них, причем с восстановлением своих прежних прав и положения (РГВИА. Ф. 2082. Оп. 1. Д. 1. Л. 121; Церковно-обществ. мысль. Киев, 1917. Прил. к № 1—2. С. 1; Арханг. ЕВ. Архангельск, 1917. № 13. Ч. офиц. С. 204—205).
Этими определениями Синод подчеркнул свой отказ от монархической официальной церковной политики. И позже Синод в своем послании ко всем гражданам России от 12 июля приветствовал «всеобщую свободу(!) России, сбросившей с себя сковывавшие ее политические цепи» (ЦВ. 1917. № 30. С. 231—233).
Синод участвовал в финансовой программе Временного правительства «Заем свободы 1917 г.». Ее целью была компенсация государственных расходов на военные нужды. Духовенство же своей проповеднической деятельностью обязывалось содействовать успешному распространению «Займа» среди населения. Причем соответствующие обращения пастырей к народу должны были предваряться чтением двух «Поучений», составленных Св. Синодом. В «Поучении», в частности, говорилось: «Старое правительство довело Россию до края гибели… Народ восстал за правду, за Россию, свергнул старую власть, которую Бог через народ покарал за все ее тяжкие и великие грехи». При этом Временное правительство легитимировалось: оно объявлялось «избранным народом — тем самым народом, который завоевал себе свободу и свергнул поработителей этой свободы».
Какое богомерзкое деяние! Какая кромешная подлость и низость – и это от имени Церкви Христовой! Может быть, мы теперь полагаем, что за этот иудин грех Господь благословил, послал бы мира и благоденствия на сотворших сие?
Мы, совершающие им память как новомученикам, — по благословению их преемников, сегодняшних иерархов, десятилетиями не удостаивавших Великомученика Государя церковного прославления, а впоследствии (в, так сказать, позорном «последствии») причислившим Помазанника и Его Семью к лику святых лишь в качестве страстотерпцев, при столь же позорном непрестанном церковном оклеветании местночтимого московского святого Государя Иоанна Васильевича – инока Ионы и всяческом поношении мученика за Христа и Царя старца Григория Нового.
