Михаил Федорович Околович родился 15 октября 1888 года в городе Полоцке Витебской губернии в семье священника, служившего в Спасо-Евфросиниевском женском монастыре.
По окончании начальной школы в 1899 году поступил в Полоцкое духовное училище, в 1904 году — в Витебскую духовную семинарию, а в 1910 году — в Санкт-Петербургскую духовную академию, которую окончил в 1914 году по первому разряду со степенью кандидата богословия.
Родители Михаила предполагали, что он примет монашеский постриг и займет какой-либо из церковно-административных постов, но в 1913 году он познакомился со студенткой Бестужевских курсов Марией Максимовной Мастрюкович, уроженкой города Моршанска Тамбовской губернии. Ее дед был крепостным крестьянином, но уже отец стал обеспеченным и даже зажиточным человеком и желал, чтобы дочь получила хорошее образование и вышла замуж за человека, не принадлежащего ни к крестьянскому, ни к духовному сословиям. Однако все вышло вопреки пожеланиям родителей. В 1914 году Михаил Федорович и Мария Максимовна обвенчались.
30 сентября 1914 года Учебный комитет при Святейшем Синоде постановил назначить на должность законоучителя и инспектора Иркутского духовного училища Михаила Околовича, с принятием им священного сана.
23 ноября 1914 года был рукоположен во священника к училищному храму.
В марте 1915 года был избран членом училищного совета, а в июне 1917 года — членом Иркутского епархиального училищного совета. В том же году на собрании духовенства и мирян Иркутской епархии отец Михаил был избран делегатом на Всероссийский Поместный церковный собор.
В 1918 году духовное училище было закрыто, и отец Михаил был назначен служить священником в Крестовоздвиженскую церковь в Иркутске. К этому времени он стал одним из наиболее известных и уважаемых пастырей города — его любили за истовое благоговейное служение, глубокую, сердечную проповедь, сострадание к людям, готовность всегда прийти на помощь. Из-за популярности священника Иркутская ЧК установила за ним постоянное наблюдение.
В феврале 1921 года сотрудники ЧК произвели на чердаке Крестовоздвиженского храма обыск и нашли патроны, порох и одну гранату. Отец Михаил и сторож храма были обвинены в хранении оружия. Обвиняемые отказались признать себя виновными. 26 мая 1921 года состоялось заседание Революционного трибунала, который не смог доказать виновность священника и сторожа в хранении оружия, к чему они и в действительности не были причастны, и вскоре обвиняемые в связи с четырехлетней годовщиной Октябрьского переворота были освобождены. По сведениям БД ПСТГУ отец Михаил был осужден и получил условный срок — 1 год. По освобождении вернулся служить в Крестовоздвиженский храм.
Отец Михаил активно противодействовал обновленцам. Решением духовенства Иркутской епархии он был направлен в Москву к патриарху Тихону. Он поставил в известность патриарха о положении дел в епархии во время отсутствия на кафедре православного архиерея и выразил твердое суждение иркутского православного духовенства и паствы, что с обновленцами не следует вступать ни в какие переговоры.
Осенью 1924 года Иркутск посетил один из основателей обновленчества бывший священник С. Калиновский. Для участия в диспуте с ним были приглашены епископ Нижнеудинский Кирилл (Соколов) и многие известные священники Иркутска, в том числе и отец Михаил Околович. По тщательном обсуждении православное духовенство отклонило первоначальное предложение обновленцев, потому что диспут предполагался платным и, значит, как зрелище, а для зрелища и состязания пастыри идти не хотели, и во-вторых, было неизвестно, будет ли ставиться Калиновским вопрос о бытии Бога и в какой форме, чтобы это не вылилось в кощунство, что недопустимо было, если бы диспут проходил в храме, как предлагали это обновленцы. И потому владыка Кирилл направил властям письмо, в котором писал, что православное духовенство согласно на участие в диспуте, но только если он будет бесплатным и не в храме. Начальник местной конвойной команды направил ответ епископу, что диспут с Калиновским может состояться в помещении команды.
Первым выступил Калиновский, который заявил, что до революции люди были ограничены в развитии, теперь же они свободно могут решать все вопросы. Например, раньше не знали, что такое солнце, теперь знают. Люди теперь все тайны узнали, и религии теперь для них не нужны. Затем он стал высмеивать сотворенный Господом Ангельский мир, святителя Николая Чудотворца и в заключение призвал обращаться к науке, а не к Богу, так как наука для человека – все и где наука, там, мол, нет Бога, и призвал присутствующих нести свет знаний в деревню, чтобы и там перестали веровать в Бога.
В ответ выступил отец Михаил Околович. Осенив себя крестным знамением, он сказал, что говорить с людьми, которые всецело разделяют взгляд Калиновского нелегко, и он просит об одном — спокойно выслушать его, и если хотя одно только сердце из присутствующих выслушает со вниманием о бытии Божием, то он будет вознагражден. Калиновский, говоря о Боге, не доказал, можно ли познать Его эмпирически, то есть постигнуть умом, увидеть глазами, осязать руками, и ему этого никогда не доказать, потому что наука имеет известный предел, далее которого проникнуть она бессильна. Но эта область непостижимого внешним опытом постигается внутренним чувством человека. Человек сердцем входит в общение с Богом и здесь познает и постигает Его. Мы верим в существующее, вы – в несуществующее, наша вера положительная, ваша – отрицательная, наша вера разумная, ваша – безумная. Мы верим, что в мире все совершается от разных причин, а вы все приписываете случаю. А поэтому мы к логике, к разуму зовем вас. Вот звезды на небе, но они не сами по себе откуда-то взялись, кто-то их повесил там. Вот времена года чередуются между собой планомерно, вот планеты совершают путь свой по небосклону – и все сие по известным законам делается. Но законов без законодателя нет, и такой Законодатель может быть и есть только Бог. Когда избрали почетным членом академии известного ученого Пастера, он сказал: «Я глубоко верующий». – «Как же вы верите, ведь вы много знаете?» – спросили его академисты. Пастер ответил: «Потому я и верую в Бога, что много знаю, и чем больше у меня будет знаний, тем больше буду веровать». Что такое Библия? Это не кодекс законов, не собрание разных циркуляров, это – сборник нравственных правил и человеческих желаний. Эта книга ученая из ученых. Вот например, в XVI веке ученые думали и насчитывали на небе всего тысячу двадцать две звезды. Позднейшие же ученые доказывали, что их бесчисленное множество. До Коперника утверждали, что земля стоит на трех китах, а Коперник доказал, что она вращается в пространстве, и с ним ученые согласились, – между тем как Библия была до Коперника, и она как раз говорит эту истину в следующих словах: «Он, то есть Бог, повесил землю ни на чем» (Иов. 26, 7). Отец Михаил еще долго говорил, пытаясь убедить присутствующих в соответствии Священного Писания истине.
Затем выступили другие православные пастыри. В конце диспута на сцену вышел известный в Иркутске юродивый, который сказал Калиновскому: «Жизнь без веры и религии то же, что оранжерея без цветов, муж без жены, дети без матери, ораторы без речи, музыка без звуков…». В это время из зала раздались крики безбожников: «Долой, довольно!». «Вы кричите “долой, довольно”, – продолжил юродивый. – Хорошо. Не надо ничего: уничтожим все красивое в мире, не нужно заповедей: не убий, не прелюбы сотвори, не укради, – если все отставить, то с чем останемся? Дальше ничего нет… Жутко… Взрослые не хотят слушать, так я хочу сказать несколько слов детям…». Однако ему не дали договорить, и на этом диспут закончился.
ОГПУ пристально наблюдало за церковной жизнью в городе и за каждым сколько-нибудь выдающимся пастырем. Отца Михаила неоднократно в те годы вызывали в ОГПУ, предлагали снять сан, поменять деятельность священника на деятельность педагога, предлагали стать осведомителем, поддержать обновленцев, обещая высокое положение в обновленческой иерархии, но все эти предложения священник категорически отверг; и власти приняли решение его арестовать. Незадолго перед арестом отец Михаил был возведен в сан протоиерея.
17 февраля 1925 года он был арестован и заключен в иркутскую тюрьму. Один из сотрудников ОГПУ после обыска в квартире священника написал в своем рапорте:
«Околович, судя по его разговору и по книгам, имеющимся у него, поп не простой, а современный, просвещенный. Так у него, кроме книг религиозно-нравственного, духовного содержания и беллетристики, есть немало книг по философии, социологии… Характерно, что Околович имеет книги антирелигиозного содержания… имеются газеты… У Околовича оказались деньги, собранные комитетом прихода Крестовоздвиженской церкви (он секретарь комитета)… Деньги разделены по отдельным мешочкам: так есть деньги, собранные для бедных, для заключенных домзака, для больных в домзаке. Есть порядочное количество прошений и заявлений о выдаче пособий ввиду бедности, болезни, есть записки с выражением благодарности и признательности за оказанную помощь из домзака за подписями врачей больницы домзака, есть несколько уведомлений о получении продуктов, денег с выражением благодарности от имени больных»
На допросе следователь спросил священника:
– Скажите, каковы ваши политические убеждения в настоящий момент?
– Я не имею определенных политических убеждений. Советской власти я не вполне симпатизирую; как человек религиозный и священник, я отвергаю в принципе компартию, как антирелигиозную, – ответил отец Михаил.
– Вы состоите членом совета при епископе Кирилле?
– Мне никто не объявлял, что я член совета. Я участвую в совещаниях при епископе по его приглашению.
– Вы ездили по поручению иркутского духовенства к Патриарху Тихону?
– Да, по просьбе духовенства, проездом на родину я заезжал к Патриарху в Донской монастырь.
– Какие вы разрешали вопросы?
– О назначении православного епископа, о примирении Патриарха с Красницким, и получил информацию по церковным вопросам.
– Скажите, гражданин Околович, существует ли у вас комитет помощи заключенным?
– Есть у нас при совете церковном благотворительные суммы, которые выдаются всем, кто обращается за помощью, но фактически в Иркутске особого комитета помощи заключенным не существует и не существовало.
После окончания допроса, прочитав текст записанных следователем ответов, отец Михаил написал пояснение:
«…считаю нужным дополнить, что ответ на вопрос об отношении к советской власти и партии уполномоченным записан сжато, а подробно я говорил, что вообще мое отношение лояльное, и только на вопрос, во всем ли я сочувствую ей, я ответил, что не могу сочувствовать антирелигиозным целям ее, точно так же и к компартии отрицательное отношение по вопросам религии».
8 апреля 1925 года помощник губернского прокурора, рассмотрев следственное дело, составил заключение, написав, что
«произведенным следствием… надлежит признать установленным значительное усиление влияния на массы Православной Церкви тихоновского направления, факт обостренной борьбы с обновленчеством, теряющим авторитет среди масс, стремление тихоновцев расширить и закрепить свое влияние… Хотя произведенным следствием формально не установлено конкретных данных о контрреволюционной деятельности… и… нет оснований к преданию обвиняемых суду, тем не менее прошлое социальное положение обвиняемых и их контрреволюционная деятельность при царском строе… и в первый период советской власти, активное выявление себя при Колчаке и наконец судимость… за контрреволюционную деятельность во второй период советской власти в Сибири — дает полное основание считать, что деятельность обвиняемых… принимает характер, угрожающий основам советского правопорядка…»
Дело было отправлено в Москву на изучение сотрудников 6-го отделения секретного отдела ОГПУ, которые рекомендовали заключить священников на три года в лагерь. 13 ноября 1925 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило священников, и среди них протоиерея Михаила, к трем годам заключения в концлагерь. Они были направлены в распоряжение управления Соловецких лагерей особого назначения, которое отправило их отбывать заключение в Вишерское отделение Соловецких лагерей.
В лагере отец Михаил некоторое время исполнял должность табельщика и счетовода.
Освобожден в 1928 году без права проживания в 12 городах (в том числе и в Иркутске), с запрещением проведения церковных служб и выступлений с проповедью. Он поселился в Минусинске, куда прибыл в июне 1928 года. Сначала он мало кого здесь знал, но затем познакомился с епископом Минусинским Димитрием (Вологодским) и местным духовенством. Сюда к нему приехала жена, оставив дочь Анну на попечение близких. Служить в храме власти ему запретили, на светскую работу его не принимали как священника, и он пел в храме на клиросе, а жили тем, что продавали последние остававшиеся у них вещи.
6 февраля 1933 года был арестован в ходе новой волны антицерковных гонений. Проходил по групповому «Делу епископа Димитрия (Вологодского) и др. Минусинск, 1933 г.»
Организаторы этого дела, Буйницкий, Писклин и Рабинович, писали в обвинительном заключении:
«Возникновение контрреволюционно-монархической организации относится к 1929–1930 годам, то есть к периоду важнейшего мероприятия правительства – ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллективизации. Деятельность староцерковников, проходившая до того времени в пределах общины, направленная на борьбу с обновлением и сохранением численности своих общин, резко изменила свое направление, став на путь активной борьбы с проводимыми на селе партией и правительством мероприятиями. В воскресные дни, когда верующие собирались в церковь на богослужение, священники в проповедях, обращаясь к народу, говорили, что “слово Божие” начинает сбываться, антихрист вводит смуту среди народа и так далее. К этому приводили пример: выселение и распродажу крестьянских хозяйств…»
Одним из главных обвинений священников было то, что они, «вербуя членов для контрреволюционной организации, вели борьбу против проводимых партией и правительством мероприятий в деревне, в особенности против колхозов, подрывающих основу религии».
Вызванный на допрос, отец Михаил виновным себя не признал и в своих собственноручных показаниях написал: «По вопросу существования какой-то организации, направленной к противодействию начинаниям советской власти, я ни от кого ничего не слыхал; не слыхал и разговоров о необходимости создания какого-либо объединения для подобной цели».
10 июня 1933 года тройка полномочного представительства ОГПУ приговорила протоиерея Михаила к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, и он был отправлен в 4-е отделение Дальлага НКВД Паха, в лагпункт Балынь, заключенные которого занимались строительством города Комсомольска-на-Амуре.
В 1937-1938 годах началось новое гонение на духовенство, коснувшееся и тех, кто находился в тюрьмах и концлагерях. В лагере отец Михаил оказался в одном бараке с учителем из Ишима и крестьянином из Тамбова, с которыми сложились у него хорошие отношения. 7 марта 1938 года осведомитель, по кличке Огарок, написал в донесении к оперуполномоченному, что эти трое заключенных находятся в хороших отношениях, что Околович, как священник, говорил, что все, что написано в Библии, сбывается, другие же поддакивали ему.
Были вызваны дежурные свидетели, которые показали, что отец Михаил и два его сокамерника тесно сдружились, защищают друг друга; оправдываясь преклонными годами, стараются найти работу полегче; пользуясь большим скоплением людей, ведут контрреволюционную работу, которая заключается в том, что «заключенный Околович, как бывший священник, часто вставляет фразы из Библии, доказывает, что библейское предсказание полностью оправдывается».
11 марта отец Михаил был вызван на допрос.
– Следствию известно, что вы совместно с заключенными… вели контрреволюционную антисоветскую агитацию… Признаете вы себя виновным? – спросил его следователь.
– В предъявленном мне обвинении я себя виновным не признаю, – ответил священник.
26 марта 1938 года тройка НКВД приговорила отца Михаила и двух его сокамерников к расстрелу за «участие в к/р группе, готовившей побег за границу, а/с повстанческую, пораженческую агитацию в лагере, к/р деятельность».
Протоиерей Михаил Околович был расстрелян 20 мая 1938 года, и погребен в общей безвестной могиле.
5 октября 1956 года был реабилитирован президиумом Хабаровского краевого суда по 1938 году репрессий. 15 ноября 1989 года был реабилитирован Прокуратурой Красноярского края по 1933 году репрессий. 13 февраля 1995 года был реабилитирован Прокуратурой Иркутской обл. по 1925 году репрессий.
Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 7 мая 2003 года с установлением дня памяти 13 марта. 13 октября 2021 года память перенесена на 7 мая — день преставления.
Использованные материалы
1. БД ПСТГУ «Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века»
http://sr.isa.ru/~bin/nkws.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMT…n6*
2. Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Март». Тверь. 2006. С. 167-180
http://www.fond.ru/index.php?menu_id=370&menu_parent_id=0&pe…336
