Свадьба князя Всеволода Иоанновича и леди Мери Лигон. Рассказ о торжествах Ариадны Тырковой
«Весёлые французы придают огромное значение похоронам, обставляют их, как своего рода современные тризны. А замкнутые англичане обожают свадьбы. Это праздник праздников для семьи, для знакомых, для улицы, для журналистов. Для многих — это единственный случай в жизни, когда их имена попадают в газеты. Даже люди очень скромного достатка тратятся на объявления о свадьбах, и об обручении, чувствуют себя обездоленными, если их свадьба ничем в печати не отмечена. Так как читатели, в особенности читательницы, за которыми издатели очень ухаживают, всегда с любопытством, а иногда и с волнением читают всё, что касается дел марьяжных, то газеты не скупятся на свадебную информацию.
Ну, а когда венчаются люди титулованные, да ещё состоящие в родстве с коронованными персонами, тогда демократия всех классов рада участвовать в торжестве или хотя бы одним глазком на него взглянуть. Такая свадьба только что состоялась в Лондоне. Для русских она имеет особенный интерес, так как это было празднество англо-русско-сербское.
Князь Всеволод Иоаннович, сын убитого большевиками князя Иоанна Константиновича и княгини Елены Петровны, сестры сербского короля Александра, убитого в Марселе террористами, венчался с англичанкой, леди Мери Лигон, дочерью графа Бичэм.
Эта свадьба заранее волновала лондонские светские круги. Ни для кого не было тайной, что мать жениха не одобряла выбора своего сына. Может быть ей не нравилось, что невеста на несколько лет старше своего 27-летнего жениха. А может быть, её пугали широкие светские привычки молодой женщины. Сам князь Всеволод скромный, неразговорчивый, застенчивый. Он учился в Англии и служит в английской винной фирме. Для светского положения это не имеет значения. Здесь деловой мир тесно переплетается даже с придворными кругами, но до сих этот тихий отпрыск семьи Романовых, как будто держался в стороне от тех, кого зовут «клика франтов». Это очень грубый перевод английской клички, которая дана счастливцами, проживающими свою жизнь, весело, изысканно и по дорогому тарифу. До сих пор князь Всеволод не гнался за тем, чтобы к ним принадлежать. Но на его свадьбе этой нарядной английской молодежи было много. С любопытством наблюдали они торжественное русское венчание. Церковь у нас в Лондоне очень красивая. Не знаю, почему, но в Лондоне никогда не было своей посольской церкви, как не было и своего посольского дома. После революции русскому приходу англичане безвозмездно предоставили пустовавшую церковь, которую прихожане мало-по-малу превратили в настоящую богатую образами, русскую церковь. Помимо главного иконостаса есть еще два боковых из белого финляндского мрамора, из ген.-губернаторской церкви в Гельсингфорсе. Утварь, покровы на аналоях, облачения, все полно той православной эстетики, которую по-настоящему ценить мы научились только тогда, когда революционная катастрофа её разметала, расточила. На иностранцев даже сравнительно скромное благолепие наших зарубежных церковных служб производит большое впечатление.
На свадьбу князя Всеволода было разослано больше тысячи приглашений. Сюда вошло и 150 человек служащих и их семей, которых на особых автомобилях привезли из поместья брата невесты. Большая церковь была переполнена. Даже ленивый лорд Болдвин с женой пришел, хотя он не любитель светской толпы. Дамские шляпы горели разноцветными оттенками, точно кусочки цветников, вкраплённых в черноту мужских визиток. Шафера, почти все титулованные, стояли двумя длинными шеренгами за женихом и невестой.
Этого в английской службе нет: там со стороны невесты несколько подружек, одинаково одетых, часто в старинные платья. На этот раз подружек не было. Только две маленькие белокурые девочки в длинных голубых платьях, каждая с большим букетом роз, торжественно, ещё до невесты, появились посреди церкви. Навстречу им вышел священник, тоже в голубой шелковой рясе. Воображаю, как эти девочки боялись его, как были счастливы, когда он взял от них серебряный образа—складень и они могли, как две мышки, шмыгнуть к матери, примоститься у её ног на подушке и оттуда любоваться свадьбой тёти Мери. Впрочем, во время венчания провозглашали не Мери, а Екатерину, хотя на пригласительных карточках граф, и графиня Бичэм звали нас присутствовать при свадьбе их сестры Мери. Но, может быть, молодая женщина которая, говорят вообще сейчас очень увлечена всем русским, приняла православие, собирается учиться по-русски, может быть ей больше нравится гордое, овеянное историческими легендами, имя — Екатерина.
Над ней держали венчальную корону потомки великой императрицы — великие князья Дмитрий Павлович и Владимир Кириллович. Я никогда не заглядываю в Готский альманах и могу спутать, но мне кажется, что и другой шафер принц Фредерик Прусский, по материнской линии связан с Павлом I.
Романовская семья была хорошо представлена. Многочисленные сыновья великой княгини Ксении Александровны, её невестки, прехорошенькая юная внучка, в которой порода соединяется с чисто русской простотой и непосредственностью. Из Парижа приехал дядя жениха князь Гавриил Константинович, он и его сестра, княжна Вера Константиновна, — единственные уцелевшие из большой семьи великого князя Константина Константиновича поэта и председателя Академии. Его сын, Олег, тоже поэт, был убит в одном из первых сражений против немцев. Троих сыновей убили большевики. Мне рассказывали, что князя Всеволода спасла английская нянька. Она сумела вывезти осиротевшего 5-летнего мальчика из России. Теперь эта самая женщина, типичная английская няня из хорошего дома, стояла в церкви в той группе справа, где стояли родные жениха.
Над ними возвышался князь Гавриил Константинович. В нем явственнее всего сохранились семейные родовые черты Романовых. В нем и в молодой великом князе Владимире Кирилловиче. Ростом он не очень вышел. Сложен складно, но того и гляди, слишком раздается вширь. А голова красивая. Правильный профиль. Хорошо очерченный рот. Спокойный и прямой взгляд. С тех пор, как умер отец, с которым он был очень дружен, Владимир Кириллович очень переменился. Возмужал. Появилась в нем новая сдержанная уверенность. Так как он законный наследник трона Романовых, то они считают этого 22-летнего человека главой семьи. Нет трона, нет дворцов. Все эти великие князя в правовом отношении такие-же эмигранты, как и остальные русские. Но все-таки, именно, этот невысокий человек, с гладко зачесанными назад, чуть рыжеватыми волосами, с маленькими светлыми усиками, подстриженными на половине ярких губ, несомненно представляет собою какой-то центр. Невеста, над головой которой он держит брачную корону, получила от него титул княгини Павловской. Я была немного удивлена, что лишенный всех прерогатив власти Владимир Кириллович может всё-таки награждать титулами, и что придирчивые паспортные чиновники эти титулы признают. Но мои сомнения вызвали решительный отпор со стороны русских дам, которые мне заявили, что это всегда так делается, что и у Бурбонов так бывает. Бывает? Ну и слава Богу.
На свадьбе были только члены бывших царственных домов — много Романовых и один Гогенцоллерн, принц Фредерик Прусский, сын кронпринца. Его брат женат на Кире Кирилловне. Этот принц кажется, еще ни на ком не женат. У него красивое одухотворенное лицо, напоминающее ту Германию Шиллера и Гете, которая когда-то так много сделала для европейской культуры, имела такое огромное влияние на русскую интеллигенцию. Если судить по лицу, то с этим отпрыском Гогенцоллернов было бы гораздо легче найти общий язык, чем с нынешними вождями германской империи. Из английской королевской семьи на свадьбе решительно никого не было. Как раз в тот день газеты передали речь Молотова. И тут, даже в делах свадебных, слышались отголоски политики. Переговоры с Москвой роют какие-то окопы, отдаляются от тех, чьи семьи испытали на себе, что значит большевицкий режим.
Но подарки все-таки прислала и старая королева Мери, и её дети. Только от королевы Елизаветы и короля Георга как будто ничего не было прислано. Молодую пару по-здешнему обычаю засыпали подарками. Кружевную вуаль невесты, в которой венчалась её бабушка, сдерживала алмазная корона, подарок матери жениха. Кажется, она же подарила серьги и кольцо тоже бриллиантовое. Когда, после венчания, толпу гостей перевезли в автомобилях на другой конец Лондона, где в доме богатого банкира был устроен прием, то высокая, белокурая, не скажу красивая, но пригожая невеста, вся в старинных кружевах с атласным шлейфом, осыпанная бриллиантами, выглядела, действительно, свадебной княгиней, как в старинных песнях. Но меня больше заинтересовали бриллианты скромной княжны Веры Константиновны. На её мало заметном платье огоньками вспыхивала большая алмазная звезда. Я только на портретах видела такие звёзды: их давали великим княгиням. Эта звезда принадлежала вел. кн. Елизавете Маврикиевне, жене Константина Константиновича. Их дочь получила бы в день своего совершеннолетия такой же бриллиантовый знак, не случись революции.
Но в эмиграции за нею утвердил право носить эту царственную звезду глава Романовых покойный вел. князь Кирилл Владимирович. Звезда была наполовину прикрыта меховой накидкой и только изредка вспыхивала и переливалась на солнце всеми огнями. Но я издали не сводила с неё глаз. Кругом меня, на просторной лужайке шумела свадебная толпа. За длинным столом суетились лакеи, угощали снедью, разливали шампанское, нарезали на маленькие куски четырёх этажный свадебный пирог, который по обычаю сначала разрезала невеста.
День был солнечный. Ярко горели розовые и пунцовые рододендроны. Было людно. Было тесно. Становилось весело. Слышалась русская речь в вперемежку с английской. Знакомые собирались в отдельные группы. Около хорошенькой русской княжны с грузинским профилем толпились её тяжелые на подъем английские поклонники. Англичанки, старые и молодые, усердно ухаживали за великими князьями. А из-под чёрно-бурой лисицы, наброшенной на плечи одной из Романовых, то загорались, то меркли красивые синие, зеленые огни царственной звезды, сохранившей на себе отблески другой пышности, пышности старого русского Двора».
Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс
Новое Русское Слово
1939 г.
