СУРА. УЛИЦА СВЯТОГО ИОАННА КРОНШТАДТСКОГО
На въезде в Суру стоит большой поклонный крест. На нем надпись: «Сей крест восстановлен в честь духовного возрождения Суры». То, что духовное возрождение древнего северного села – родины святого праведного Иоанна Кронштадтского – началось, видно не только по тому, что был поставлен крест, – несколько лет назад здесь появилась и улица в честь святого земляка — святого Иоанна Кронштадтского.
Как проходило переименование улицы Кирова в улицу Иоанна Кронштадтского рассказывает Лидия Васильевна Лазарева, которая в то время работала главой администрации Суры и сделала многое для того, чтобы в Суре – на родине святого – появилась улица его имени. Идея переименования улицы принадлежала ей одной из первых.
Вот что она рассказывает об этом:
– Было это в 2004 году. А завершился весь этот процесс только через несколько лет, в 2013-м. Главное, наверное, что нами двигало, – это все-таки чувство стыда: везде, не только в России, но и во всем православном мире, знают про святого Иоанна Кронштадтского, столько про него говорят, проводят всевозможные чтения, семинары, конференции, а на его родине, в Суре, нет даже улицы его имени. Я сама родом из Белгорода, много приходилось ездить, и во многих русских городах видела улицы, названные в честь нашего святого. На родине мне говорят: «Как мы тебе завидуем, что ты живешь в Суре!», а я чувствую стыд.
Трудно, конечно, давалось переименование. Собирали руководителей, совет глав поселений, консультировались с районной властью. Есть же закон такой, как нам сначала сказали в районе, согласно которому нужно пройти уйму всяких утомительных согласований на различных уровнях, вплоть до министерского. А потом мне в Архангельске подсказали: Иоанн Кронштадтский – он же святой. Зачем собирать какие-то родословные, поднимать кипы документов, обосновывающих законность и логичность переименования улицы? Надо только согласие жителей, их подписи, доказывающие, что это не вы одна решили, а большинство сурян, вот и всё. Потом я собрала всех наших местных руководителей: больницы, лесхоза, школы, торговых предприятий, библиотеки, клуба – они идею поддержали, поставили свои подписи, всего 15. И с этими подписями руководителей мы направили письмо главе нашего района, но никакого ответа мы сначала так и не получили. Положили под сукно, и дело, казалось, замерло. Может быть, сказались перевыборы, которые тогда шли вовсю; может, незаинтересованность и пассивность выбранной тогда новой районной власти, не особенно переживающей за глубинку, – всё может быть. Были даже такие замечания в мой адрес: «Тебе, Лидия Васильевна, больше делать нечего, как такими вопросами заниматься?!»
Ну, и раз мы видим, что власти помалкивают всё, ничего у нас не решается по переименованию улицы, мы сами решили действовать. К 2006 году у муниципальных образований стало больше прав, мы могли уже и сами решать. А потом, когда я ушла на пенсию, уже Виктор Васильевич, новый глава поселения, за это дело взялся основательно, с воодушевлением.
Видите ли, мной, да и всеми нами, руководила любовь к отцу Иоанну. В первый раз я о нем услышала еще в детстве, от бабушки. Когда в школу меня водила, она рассказывала мне о нем. Потом, уже когда я закончила педучилище, меня отправили по распределению сюда, в Архангельскую область. Сначала в Покшеньгу – село неподалеку отсюда. Выбор, правда, был: остаться там, дома – там предлагали место повыгоднее, но я поехала на Север, поближе к святому Иоанну Кронштадтскому. И, к своему большому удивлению, даже огорчению, я увидела, что местные жители как-то вот без особого трепета, что ли, относятся к своему земляку: ну, родился здесь, и родился, ну, святой, и святой – и чего?
И когда я начала работать в школе в Покшеньге, мы с ребятами стали копаться в архивах. Нашли в доме культуры старые обожженные книги, которые рассказывали про Пинежье, про нашу землю северную. Лежали там на полу, в клубе. И каков был мой ужас, когда я увидела в одной из книг статью про отца Иоанна, в которой говорится, какой он был «мракобес, фанатик» и т.п. – это в книге-то, которая должна бы познакомить людей со своей малой родиной! Советская пропаганда такая была, да, в 1960-х годах. Очень мерзкое было чувство: свои же, земляки – а так про святого своего говорят! Мне, казалось бы, чужой, приехавшей с юга, святой был ближе – надеялась посмотреть на землю, где он родился, молиться научился (и как научился!), ту землю, которую он называл святой и благословенной. А тут – на тебе: «мракобес». Чуть позже я познакомилась с творчеством Федора Абрамова, знаменитого нашего архангельского писателя, спасибо ему огромное: он выступал в защиту святого, не позволял его имя смешивать с грязью, «шел против линии партии», не побоялся.
А потом в Покшеньгу приехал мой будущий муж, медик. Там мы поженились и чуть позже отправились жить на его родину, сюда, в Суру.
Тут столько родственников Иоанна Кронштадтского живет, а мы так мало о нем знаем – честное слово, как в каком-то тихом болоте! Мы и подумали: вот – центральная улица, Кирова, тут разрушен был храм Никольский – прямо больно было смотреть: до окон всё было разрушено, заросло всё травой. У меня соседка говорила: «Лида, пойдем курочкам нарвем мокрицы в церкви». Придем – она тут помолится, травки пособирает, всплакнет, скажет: «Вот бы дожить когда-нибудь до того, что храм-то восстановится!» Я говорю: «Пелагея Фроловна, да ты в это веришь ли?» – «Верю». Она умерла в 1995 году, Царствие ей Небесное, когда тут еще и не шевелился никто, но и она, и другие старушки, которые жили и сейчас живут, верили в то, что храм восстановится.
По этой улице, бывшей Кирова, я ходила в каждый дом, спрашивала мнение жителей. Только здесь у нас, кажется, 94 хозяйства – много народу живет. И из сотен людей, живущих здесь, только человек одиннадцать, по-моему, были против переименования. И главная-то причина, по которой они не соглашались, – это не то, что они против Иоанна Кронштадтского. А то их беспокоило, что возникнет всякая кутерьма с документацией, что штампы надо менять в паспортах, аншлаги новые делать и ставить, страховые полисы менять. Мы объясняем: «Это проблема администрации – мы всё сделаем за вас, вам ничего делать-то и не надо, а “кутерьма” с документами и штампами – наше дело». – «О-ой, да это ж всё равно хлопотно» и т. д. Больно видеть было эту лень, апатию в людях.
Потом столкнулись с бухгалтерией лесхоза: «Не-ет, это всё слишком затратно и хлопотно!» Спасибо директору, поддержал: «Уж на что, а на такие мероприятия у лесхоза средства найдутся – не много и надо!»
Но подавляющее большинство жителей откликнулось с пониманием, я бы сказала – с разбуженным пониманием, с поддержкой. И вот уже несколько лет мы живем на улице Иоанна Кронштадтского: по мнению большинства сурян и гостей Суры, сердце радуется. Ходишь по дороге, где бегал будущий святой мальчиком, ходишь в храм, где и он молился, читаешь название улицы, понимаешь, что это твой земляк, – как сердцу не радоваться? Да и логично это, даже не в духовном, а обычном, земном нашем смысле, – воздавать почести людям, прославившим твою землю, сделавшим много добра для нее.
Ну вот, а у нас есть такой проблеск: не каждое село может с достоинством сказать, что у нас-де есть улица, площадь, переулок в честь нашего святого земляка. Святых-то, наверное, в каждой российской глубинке много! Очень, кстати, помогли в переименовании нам матушки из монастыря нашего: матушка Митрофания разговаривала с людьми (она очень тактичная, вежливая, терпеливая, добрая) – объясняла им, кто такой отец Иоанн Кронштадтский, почему Сура может с достоинством и некоторой даже здоровой гордостью назвать свою улицу в его честь. А тем, которые говорили, что, мол, Киров – это тоже наша история, она предлагала вглядеться в отечественную историю поглубже, попристальнее. В конце концов, говорила она, если уж вам так хочется поминать Кирова, то назовите в его честь другую улицу – Луговую, например, или еще какую. До сих пор улица Луговая носит свое название, пусть так и остается. Это говорит о том, что люди признали ее правоту: Сура достойна того, чтобы помнить и почитать своего великого земляка. Короче, от исторической апатии мы, похоже, избавились. И – слава Богу.
Кто-то еще переживал, что придется самим менять на домах аншлаги. Матушка и их успокоила, и сельсовет помог: в Питере на средства благотворителей были сделаны новые красивые таблички, администрация поселения выделила машину – в течение дня рабочий обошел все дома, заменил все таблички. Теперь здесь гораздо красивее, чем было, – сами видали!
