…В тот период в Малмыжском уезде существовала только одна старообрядческая молельня, разрешенная правительством, — в селе Старая Тушка Малорожкинской волости. Она была открыта в 1882 г. для старообрядцев-федосеевцев…
На протяжении всего XIX столетия отстаивали свои права старообрядцы села Старая Тушка. Это был один из наиболее крупных центров староверия Малмыжского уезда и всей Вятской губернии. Старообрядческая молельня появилась там еще в начале XIX в. За ней строго наблюдали как светские власти, так и духовное начальство. Они регулярно осматривали молельный дом на предмет проведения староверами каких-либо исправлений, поскольку последнее было запрещено законом.
Документы судебного дела 1844 г. позволяют воссоздать внешний облик старообрядческой молельни. Это было деревянное здание на каменном фундаменте, высота которого составляла 4 сажени, длина — 10, а ширина — 3 сажени. Скатную тесовую крышу молельни венчал деревянный крест, обитый жестью. Окна располагались в два яруса, причем в первом из них они были защищены железными решетками. В молельне имелось два входа: с передней стороны и с левого бока. Перед первым стоял высокий деревянный столб с небольшой крышей, под которой висела чугунная доска с молотом для призыва верующих на богослужение. Внутри молельни находились две большие комнаты. Одна — трапезная — состояла из двух половин (для мужчин и для женщин), другая также делилась на две части и предназначалась для богомоления. Собственно служба совершалась в мужской половине второй комнаты, отделенной от женской стеклянной дверью. Там был установлен четырехъярусный иконостас. В его первом (нижнем) ярусе насчитывалось 11 икон, во втором — 23, в третьем — 17 и в четвертом — 17 икон. Перед иконами верхнего яруса висели две небольшие лампадки, пред иконами нижнего ряда — 12 лампад и 3 подсвечника с небольшими свечами, а в центре молельной комнаты — паникадило. Большое количество икон размещалось на клиросах, полках и в киотах. На высоком столе в киоте за стеклом лежало обтянутое малиновым полубархатом Евангелие в золотом окладе, с изображением четырех евангелистов по углам и распятия Иисуса Христа посередине. К этому же столу был прикреплен деревянный крест с медным посеребренным распятием. По бокам стола находились два аналоя с покатыми крышками. Помимо упомянутого Евангелия в молельне хранилось много богослужебных книг, в частности, Устав церковный, Псалтырь, Шестоднев, Житие Святителя и Чудотворца Николая и служба ему, рукописный Октоих и др. Рядом с молельным домом располагались 11 домиков — келий, в семи из которых жили богомольцы (трое мужчин и восемь женщин), четыре же оставались пустыми.
После осмотра молельни, произведенного по распоряжению вятского губернатора малмыжским земским исправником и представителями со стороны духовенства и окружного управления, комнаты ее были закрыты и заперты. Однако в ходе расследования не были выявлены никакие исправления молельни, не обнаружены и случаи ее негативного влияния на адептов Русской православной церкви. В связи с этим 20 мая 1844 г. было вынесено решение: «Настоящее положение Тушкинской раскольнической часовни оставить без преследования».
Судебная палата утвердила решение уездного суда, однако вятский губернский прокурор обратил ее внимание на такие факты, как установление нового аналоя в виде престола, рам у четырех окон молельни, стойки для укрепления стены, лавочек на клиросах. Кельи рядом с молельней, по мнению прокурора, свидетельствовали об организации старообрядческого скита, что запрещалось законом. В связи с этим он настоял на проведении нового расследования по данному делу, но уже через «особых чиновников, минуя земскую полицию».
На протяжении 1844-1845 гг., по распоряжению вятского губернского прокурора, следствие возобновлялось четыре раза. Вину староверов в произведении исправлений их молельного дома и в организации скита доказать не удалось. Суд постановил: старообрядцев, молившихся в тушкинской часовне, «оставить в сильном подозрении», саму молельню закрыть, а материалы передать в пользу Вятского приказа общественного призрения. В январе 1848 г. преосвященный Неофит, епископ Вятский и Слободской, сообщил Святейшему Синоду, что после закрытия молельни Вятский совещательный комитет первоначально счел необходимым уничтожить ее. Однако впоследствии выяснилось, что, пристроив алтарь, старообрядческую молельню можно преобразовать в единоверческую церковь. Кроме того, духовенству стало известно, что многие староверы готовы были присоединиться к Русской православной церкви на основе единоверия, но опасались притеснений со стороны своих единомышленников, а также сомневались, действительно ли служба в единоверческом храме совершается по их книгам и обрядам.
В связи с изложенными обстоятельствами Вятский совещательный комитет пришел к выводу о необходимости открытия в Старой Тушке, как центре старообрядчества, единоверческой церкви. Преосвященный Неофит изложил данные факты в своем донесении Святейшему Синоду, добавив, что в Малмыжском уезде не было ни одного единоверческого храма, и подчеркнул значимость превращения в таковой тушкинской молельни. После этого были собраны сведения о количестве старообрядцев, которые теоретически могли войти в состав создаваемого тушкинского прихода. Согласно составленной ведомости их насчитывалось 569 человек м. п. и 605 — ж. п. Основная их масса — беспоповцы, проживавшие в с. Старая и Новая Тушка, поч. Красный Ключ, Куженерка, Сунцово и других населенных пунктах Малмыжского уезда.
28 апреля 1850 г. Святейший Синод постановил передать старообрядческую молельню в селе Старая Тушка в ведение местного православного духовенства и преобразовать ее в единоверческий храм. Отметим, что проведение всех необходимых работ финансировало Министерство государственных имуществ. Из 11 келий три лучшие, находившиеся рядом с молельней, было предписано отдать для размещения в них священнослужителей единоверческой церкви, а остальные сломать и материал продать в пользу местного приказа общественного призрения. Над старообрядцами, проживавшими в кельях, следовало установить, учитывая их преклонный возраст, систему попечительства.
Местные старообрядцы оказались настроены достаточно решительно и открыто выразили свой протест. В сентябре 1852 г. замки в тушкинской молельне были взломаны, а печати с двух дверей сорваны. В результате проведенного осмотра выяснилось, что из молитвенного дома похищены некоторые вещи, как-то: двухъярусное паникадило, 14 свечей, находившихся в лампадах и подсвечниках, 13 фунтов свечей из ящика у среднего аналоя, 4 ситцевые «завески» от аналоев, 4 платка и одна шаль также для покрытия аналоев и небольшая сумма денег — 47,5 коп. Подозрение пало на тушкинских крестьян — Алексея Черезова, Петра Исакова и Василия Сметанина, в чьих домах был произведен обыск. Однако вина названных крестьян доказана не была. Опрошенные 28 старообрядцев Тушки и 60 адептов Русской православной церкви — жителей близлежащих селений — показали, что они «поведения хорошего» и в краже вещей из часовни не подозреваются.
Спустя два года после описанных событий, 2 сентября 1854 г., инженером Галкиным и помощником малмыжского окружного начальника Ивановым в присутствии священника Георгия Воецкого был произведен осмотр тушкинской молельни в связи с планируемым преобразованием ее в единоверческий храм. В целом здание было охарактеризовано Галкиным как строение с ветхой крышей, осевшим в нескольких местах фундаментом, прогнившими стенами, не пригодное для преобразования в единоверческую церковь. По мнению инженера, в случае крайней необходимости возможно проведение некоторых работ по реконструкции, однако после этого здание, по причине своей ветхости, не простоит более 7-10 лет и ремонт его экономически невыгоден: он будет стоить чуть меньше, чем сооружение новой церкви. Наконец, укрепление стен контрфорсами негативно отразится на внешнем облике храма.
Палата государственных имуществ мнение инженера признала справедливым, в то время как Вятская духовная консистория с ним не согласилась. Вятские священнослужители выдвинули свои аргументы. Вот лишь некоторые из них. Во-первых, все обозначенные специалистом повреждения подлежат исправлению или полному устранению: крышу можно заменить, вместо осевшего фундамента подвести новый, стены обить тесом и укрепить контрфорсами. Мнение инженера относительно срока службы отремонтированного здания священнослужителями не учитывалось. Во-вторых, строительство нового храма, в отличие от реконструкции старого, потребует много времени. В-четвертых, искажение внешнего облика церкви вследствие использования контрфорсов не должно быть принято во внимание, поскольку «в настоящем деле … должно предпочесть красоте здания нужду церковную». Для людей, которые впоследствии станут прихожанами единоверческого храма, важно сохранение не «изящества в формах и размерах здания церковного», а «древности построения». Речь здесь идет о психологическом аспекте староверия. Для старообрядцев большое значение имеет сам факт существования культового центра с историческими корнями. Посещение старой молельни воспринимается ими как способ осуществления преемственности поколений, выражения преданности старине и «древнему благочестию».
Учитывая все вышеперечисленное, Вятская духовная консистория обратилась в Палату государственных имуществ с просьбой сделать соответствующие распоряжения о составлении сметы на ремонт тушкинской молельни, плана ее реконструкции, а также изыскания средств для снабжения ее богослужебными книгами, церковно-бытовой утварью и содержания причта. Таким образом, благодаря настойчивости представителей православного духовенства единоверческий храм все-таки появился в Старой Тушке, однако просуществовал он достаточно недолго. В ночь на 15 августа 1860 г., как сообщил становой пристав Малмыжского уезда вятскому губернатору, она полностью сгорела. Из огня пожара старообрядцы сумели вынести 29 икон. По данному делу было произведено расследование, в ходе которого местным властям удалось установить только то, что поджог церкви совершили старообрядцы села Старая Тушка или близлежащих деревень. Как подчеркнул в своем рапорте малмыжский земский исправник, они изначально были против преобразования их молельни в единоверческую церковь, «смотрели на построй ее с большим неравнодушием, заранее объявляя, что ни за что в нее молиться не пойдут». Кто именно совершил поджог, полиция выяснить не смогла ввиду особой сплоченности старообрядцев, которые, несмотря ни на какие увещевания, не пожелали выдать своих единомышленников. Таким образом, староверы не смирились с решением местных властей и в столь жесткой форме выразили свой протест.
После описанных событий старообрядцы, лишившиеся своей молельни, стали собираться на богослужения в частных домах, чему препятствовала полиция. В 1863 г. они построили усыпальницу с целью «поставления усопших для погребения». Однако епископ Вятский и Слободской Агафангел усомнился, действительно ли староверы не используют ее по назначению. Он высказал вятскому губернатору предположение, что усыпальница служит им и как молельня. Об этом свидетельствовали достаточно большие размеры здания (длина — 7 сажень, ширина — 4 сажени), наличие двух дверей для входа (для мужчин и женщин), перегородки для моления отдельно мужчин и женщин, чердака с печкой, вероятно, для исповеди. Агафангел обратился к вятскому губернатору с просьбой немедленно закрыть данное строение. В связи с этим, по распоряжению губернатора, 9 сентября 1864 г. малмыжский уездный исправник опечатал усыпальницу, оставив открытым только холодный подвал для помещения тел умерших. В таком состоянии ее распорядился оставить вятский губернатор. При этом он руководствовался Высочайшим повелением 5 мая 1839 г. На основании данного нормативного акта между опечатыванием и уничтожением незаконно построенной или исправленной старообрядческой молельни должно пройти достаточно времени, чтобы менее сильным было впечатление верующих от ее разрушения.
Министерство внутренних дел предложило либо использовать усыпальницу только как помещение для хранения тел умерших, либо преобразовать ее, изменить назначение здания. Вятская духовная консистория предложила обратить усыпальницу в сельское училище для обучения детей. Однако факты, собранные малмыжским уездным исправником, свидетельствовали о том, что открывать училище в селе Старая Тушка нет никакой необходимости ввиду незначительного числа жителей там (всего 243 человека, из которых 190 — старообрядцы, 36 — православные, 17 — язычники). Кроме того, в близлежащих населенных пунктах, в частности в селах Аджим и Рожки, уже имелись два училища, где крестьяне Старой Тушки могли обучать своих детей. Исправник в рапорте от 10 апреля 1868 г. обратил внимание губернатора на то, что усыпальница в селе Старая Тушка расположена посередине села, на расстоянии 60 саженей от жилых зданий и 2 верст от старообрядческого кладбища. Это противоречит циркулярному предписанию 1-го департамента Министерства государственных имуществ от 27 апреля 1860 г., согласно которому усыпальницы могли строиться при церквах, кладбищах или недалеко от них на конце селений.
Учитывая вышеизложенные обстоятельства, особенно нарушение старообрядцами циркуляра Министерства государственных имуществ, министр внутренних дел высказался за снос усыпальницы. Вятский губернатор отдал соответствующее распоряжение, но Григорий Богданов, которому усыпальница перешла в собственность от отца, отказался выполнять предписание местных властей. Данное дело было решено с помощью полиции. Ее представители составили акт о сопротивлении Г. Богданова и 25 июня 1873 г. передали его местному мировому судье, согласно приговору которого усыпальница была разрушена.
Борясь за свои права, 18 апреля 1881 г. старообрядцы федосеевского толка Алексей Черезов, Матвей Богданов, Григорий Хлюпин и другие крестьяне деревень Старая Тушка, Новая Тушка, Куженерка, Красный ключ, Сунцово и Большие Рожки обратились к императору с просьбой разрешить им построить в Старой Тушке молельню для совершения богослужений по их обрядам. В своем ходатайстве они отметили, что после запрещения собираться на общественные богослужения в частных домах в среде старообрядцев «стал резко замечаться… упадок в нравственном и материальном отношениях, влекущий неминуемо к расстройству крестьянских хозяйств».
В соответствии с распоряжением министра внутренних дел вятский губернатор предоставил в министерство следующие сведения о старообрядцах Старой Тушки и ближайших селений, ходатайствовавших об открытии молельного дома. Все они (250 человек) от рождения являлись старообрядцами федосеевского согласия, к местным властям относились с должным уважением, не испытывали вражды к адептам Русской православной церкви и, наконец, политически благонадежны. Помимо этого губернатор подчеркнул, что после закрытия молельни в Старой Тушке староверы вынуждены были отправлять богослужения тайно, в разных домах, спасаясь от преследований полиции. Данное обстоятельство и упадок нравственности в их среде, вызванный запретом на совершение общественных богослужений, побудил старообрядцев обратиться с ходатайством к самому императору. Министр внутренних дел выразил согласие выделить староверам под молельню отдельное жилое здание при условии, что внешний вид здания не изменится и будет строго соблюдено правило, запрещающее иметь снаружи колокола кресты и наддверные иконы. Вскоре после этого в одном из жилых домов Старой Тушки была открыта старообрядческая молельня.
Следует подчеркнуть, что разрешение на строительство молельни, полученное тушкинскими староверами в 1882 г., являлось исключением. Оно, как отметил сам министр внутренних дел, не отменяло действующего законодательства и было обусловлено лишь крайней необходимостью. В связи с этим министр предписал не придавать огласке полученное старообрядцами разрешение.
Таким образом, прямым следствием неприятия староверов как светскими властями, так и Русской православной церковью стала политика самодержавия по отношению к старообрядческим культовым центрам. На протяжении рассматриваемого периода мы наблюдаем либо категорический запрет на открытие и функционирование старообрядческих молельных домов и совершение богослужения представителями старообрядческого клира, либо объявление законными названных действий, но фактически признание их нежелательными. Вместе с тем значение молелен как центров духовной культуры «ревнителей древнего благочестия» очень велико. Они выполняли не только религиозные функции, но и служили хранилищами произведений искусства, в частности старопечатных книг и икон дониконовского письма, а также центрами духовного единения старообрядцев.
По материалам: Машковцева Виктория Вячеславовна, текст научной статьи «Конфессиональная политика государства по отношению к старообрядческим культовым центрам в середине — второй половине XIX в. (на примере Малмыжского уезда Вятской губернии)
https://cyberleninka.ru/article/n/konfessionalnaya-politika-gosudarstva-po-otnosheniyu-k-staroobryadcheskim-kultovym-tsentram-v-seredine-vtoroy-polovine-xix-v-na-primere
