#писатели
Автор «Левши» и «Очарованного странника» Николай Семенович Лесков называл себя мистиком и на протяжении всей своей жизни интересовался спиритуалистическими явлениями. В конце 1860-х годов он сблизился с кругом «светских мистиков», занимавшихся в то время верчением столов, вызовом духов, магнетизмом, божественными откровениями и «поруганием нигилистов» (эти темы нашли отражение в антинигилистическом романе «На ножах» и других текстах). В эти годы Лескова заинтересовала теория французского спиритуалиста Аллана Кардека о поступательном восхождении духов от самых низших к высшим разрядам. Согласно этой оптимистической эволюционистской доктрине, в конце концов даже духи зла исправятся и поднимутся на верхние ступени, так что все закончится отменой ада.
В спиритизме Лескова привлекали страстная вера в проявление «невидимых сил» в мире материальном, взгляд на земную жизнь как мучительный этап на пути души к совершенству и представление о смерти как стремительном освобождении души из материальной оболочки тела. Именно такое чудесное высвобождение благородного духа дьякона Ахиллы изображает он в финале романа «Соборяне»
Произведения Лескова часто строятся как истории об испытаниях духа, стремящегося вырваться из абсурдного и жестокого мира русской жизни. «Вы знаете, отчего у русских так много прославленных святых и тьмы еще не прославленных? — спрашивает герой произведения Лескова „Смех и горе“ и сам отвечает: — Это все оттого, что здесь еще недавно было так страшно жить, оттого, что земная жизнь здесь для благородного духа легко и скоро теряет всякую цену». Следовательно, заключает герой, на нашей планете «Россия в экзаменационном отношении» есть «наилучшее отделение: здесь человек, как золото, выгорал от несправедливости». В истории человеческого духа русская жизнь не что иное, как «исправительный карцер в сумасшедшем доме, в который нас сажают для обуздывания нашей злой воли».
Внимание Лескова также привлекали духи легкие и шаловливые, занимающие особое место в детальной классификации духов, предложенной Кардеком. Эти малоразвитые проказники разыгрывают доверчивых духовидцев, сообщая им ложную информацию о тайнах мира, и засоряют «спиритический эфир» мистификациями разного сорта. В маленьком рассказе Лескова «Дух госпожи Жанлис. Спиритический случай» такой дух-проказник весело подшутил над высоконравственной русской княгиней — спириткой и фанатичной почитательницей французской писательницы конца XVIII — начала XIX века Стефани Фелисите Жанлис. Сборник назидательных изречений последней, озаглавленный в русском переводе «Дух госпожи Жанлис», русская княгиня использовала в качестве «домашнего оракула»: она открывала книгу на любом месте и в случайной цитате находила ответ духа-наставника Фелиситы на волновавший ее вопрос.
Однажды в новогоднюю ночь в маленьком салоне княгини зашел разговор о литературе и литераторах. Один из гостей заявил, что всякая литература — «змея» и благочестивая Жанлис не исключение. Чтобы опровергнуть это мнение, княгиня попросила свою ангелоподобную дочь прочитать вслух из «Духа Жанлис»: пускай Фелисита сама выскажется по этому поводу. Невинная девушка, открыв книгу наобум, с выражением прочитала гостям историю о том, как слепая госпожа Дюдеффан, имевшая обыкновение при знакомстве ощупывать лица гостей своего салона, приняла «шаровидную» физиономию молодого историка Гиббона за другую мягкую часть его тела: «Она старательно искала, на чем бы остановиться, но это было невозможно. Тогда лицо слепой дамы сначала выразило изумление, потом гнев, и, наконец, она, быстро отдернув с гадливостью свои руки, вскричала: „Какая гадкая шутка!“»
Девушка покраснела и разрыдалась, княгиня пришла в ужас, разорвала книгу предавшей ее писательницы и вскоре уехала из России. Видимо, ехидно замечает рассказчик, под маской благочестивого «духа Жанлис» скрывался один из шаловливых духов, описанных Кардеком, или, точнее, дух самой литературы — свободный, шаловливый и сокрушительный, который дышит где хочет, и никто не знает, откуда он приходит, куда стремится и какую шутку способен «отколоть».
Илья Виницкий
