СОЛОНЕВИЧ
Февраль «был вызван – по словам Царя-Искупителя – «изменой, трусостью и обманом». Этой измене и этому предательству нет никакого «оправдания». И даже нет никаких смягчающих вину обстоятельств: предательство в самом обнаженном его виде».
«Русская революция, – заключает И.Солоневич, – не имела никаких оправданий – ни моральных, ни социальных, ни экономических, ни политических. Ее устроил правящий и ведущий слой – университетская, военная, земельная и финансовая знать… Исходной позицией революции были не «возмущение народных масс», не «неудачи войны», – были клевета и предательство. В этом предательстве первая скрипка, конечно, принадлежит именно военным кругам.
И.Солоневич о генералитете как ударной силе Февраля
/Выдержки/
СТРАШНЫЙ ИТОГ ПРЕДАТЕЛЬСТВА ФЕВРАЛЯ 1917.
ЗЛОДЕЯНИЯ КОММУНИСТОВ-БОЛЬШЕВИКОВ
Как описывал князь Н.Д. Жевахов: «В Севастопольском порту есть места, куда водолазы отказываются опускаться: двое из них, после того как побывали на дне моря, сошли с ума. Когда третий решился нырнуть в воду, то выйдя, заявил, что видел целую толпу утопленников, привязанных ногами к большим камням. Течением воды их руки приводились в движение, волосы были растрёпаны. Среди этих трупов священник в рясе с широкими рукавами, подымая руки, как будто произносил ужасную речь…
В Алупке чрезвычайка расстреляла 272 больных и раненых, подвергая их такого рода истязаниям: заживающие раны, полученные на фронте, вскрывались и засыпались солью, грязной землёй или известью, а также заливались спиртом и керосином, после чего несчастные доставлялись в чрезвычайку. Тех из них, кто не мог передвигаться, приносили на носилках.
Чекисты, не ограничиваясь расстрелом пленных сестёр милосердия, предварительно насиловали их, и сёстры запасались ядом, чтобы избежать бесчестия. Татарское население, ошеломлённое такой ужасной бойней, увидело в ней наказание Божие и наложило на себя добровольный трёхдневный пост…»
27 ноября начальником ударной группы Особого Отдела Южного Фронта был назначен Е.Г. Евдокимов. Всего за несколько месяцев ему в общей сложности удалось уничтожить 12 тыс. «белогвардейского элемента», в том числе 30 губернаторов, 150 генералов и более 300 полковников. За свои кровавые «подвиги» один из главных палачей Крыма был награждён орденом боевого Красного Знамени, правда, без публичного объявления об этом.
На наградном списке Е.Г. Евдокимова командующий Южным фронтом М.В. Фрунзе оставил свою резолюцию: «Считаю деятельность т. Евдокимова заслуживающей поощрения. Ввиду особого характера этой деятельности, проведение награждения в обычном порядке не совсем удобно».
Страшная резня офицеров в Крыму под руководством Землячки и Куна заставила содрогнуться многих. Творившиеся на полуострове зверства вызывали возмущение и целого ряда партийных работников. Спустя ровно месяц после взятия Крыма, 14 декабря 1920 года, Ю.П. Гавен пишет письмо члену Политбюро РКП (б) Н. Н. Крестинскому, о том, что, не имея сдерживающего центра, Бела Кун «превратился в гения массового террора».
По мнению возглавлявшего чрезвычайную тройку по борьбе с бандитизмом председателя КрымЦИКа А.В. Ибраимова, «…Вся тактика местной власти в Крыму опиралась на ЧК и Красную Армию, чем окончательно терроризировалось рабочее и татарское население».
Представитель Наркомнаца в Крыму М.Х.Султан-Галиев был ещё более резок в оценке того, что творилось на полуострове: «Такой бесшабашный и жестокий террор оставил неизгладимо тяжёлую реакцию в сознании крымского населения. У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба».
В свою очередь, Кун и Самойлова обвиняли Гавена и других большевиков, выступивших против террора – Л.П. Немченко, С.Я. Бабаханяна, И.К. Фирдевса, П.И. Новицкого – в «мягкотелости» и «мелкобуржуазности», требуя удалить их из Крыма.
Самойлова-Залкинд писала: «действия Особых Отделов вызвали массу ходатайств со стороны местных коммунистов – благодаря связи их с мелкой буржуазией – за тех или иных арестованных. Областкомом было указано на недопустимость массовых ходатайств и предложено партийным бюро ни в коем случае не давать своей санкции подобным ходатайствам, а наоборот, оказать действительную помощь Особым Отделам в их работе по окончательному искоренению контрреволюции».
Тем не менее, массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК вынужден был направить в Крым специальную комиссию по расследованию. И тогда все «особо отличившиеся» коменданты городов представили в своё оправдание телеграммы Белы Куна и Розалии Землячки, с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников.
Председатель полномочной комиссии ЦК и ВЦИК, прибывшей для изучения ситуации в Крыму, Ш.Н. Ибрагимов, отмечал:
«…В Крыму не всё идёт нормальным путём… Во-первых, излишества красного террора, проводившегося слишком жестоко… необычайное обилие в Крыму чрезвычайных органов, которые действуют порознь, и от этого терпело население».
М.В. Фофанова была введена в состав тройки ВЦИК для изучения положения дел на полуострове. Как свидетельствовала М.В. Фофанова, большевики расстреливали раненых, больных солдат и офицеров Белой Армии прямо в лазаретах, госпиталях и санаториях. Расстреливали и «содействующих» «контрреволюционерам» – врачей, медсестёр и санитаров. Расстреливали стариков, женщин и даже грудных детей. Тюрьмы городов были забиты заложниками. На улицах валялись трупы расстрелянных, среди которых были и дети.
Об этих чудовищных злодеяниях, как ни странно, широко оповещали местные большевистские издания (например, «Известия» временного Севастопольского Ревкома, Керченские «Известия» и другие).
В ходе расследования Фофанова установила: в Керчи пленных солдат и офицеров большевики на баржах вывозили в открытое море и топили. По её мнению, жертвы большевистского террора в Крыму исчислялись десятками тысяч.
Имеются также показания известного русского писателя Ивана Шмелёва, бывшего свидетелем красного террора в Крыму (был убит его сын) и данные им в Швейцарии, на процессе по убийству Воровского.
Иван Шмелёв констатировал: «Такого массового уничтожения людей Россия не знала до тех пор за всю свою историю… Здесь Землячке-Залкинд удалось превзойти всех не только на подмостках крымской трагедии, но и на всех фронтах Гражданской войны. «Расстрелять, расстрелять, расстрелять…» – повторяла она беспрерывно, получая удовлетворение давно накопившейся страсти к убийствам, с болезненным блеском в глубине бесцветных глаз, размахивая маузером. Розалия Самуиловна показала себя в Крыму самой преданной собакой своего хозяина Ленина. Всё это она делала не из расчёта на подачки – мяса и крови у неё хватало – ей дорог был сам процесс. Она организовала такую зверскую эпопею в Крыму, что «горы были залиты кровью, а Чёрное море у берегов стало красным…
