Неизвестный обьект находится в центре Собинки. Четко можно идентифицировать колокольню, алтарную часть храма и братский корпус. В настоящее время обьект используется как средяя общеобразовательная школа. Опрос местных жителей практически ничего не дал. Лишь одна пожилая женщина припомнила, что в годы войны в здании размещался госпиталь для советских воинов.
Предположительно, изначально (в конце XIX века) это был приют для девочек-сирот, которые, повзрослев, трудились на местной ткацкой фабрике и небольшой женский монастырь.
«Бурное промышленное развитие России во 2-й пол. XIX в. ознаменовалось быстрым формированием фабричных центров. На месте Собиновой пустоши купцом Бажановым была основана ткацкая фабрика, вокруг которой вскоре вырос рабочий поселок. Его строительство велось по специально разработанному плану, который в комплексе учитывал совмещение производственных корпусов с жилыми домами-казармами и бытовыми учреждениями.» (из Каталога «Памятники истории и культуры Владимирской области» Владимир, 1996 стр. 377-378)
Остается добавить, что церковь Воскресения Христова архитектурно интегрирована со зданием церковно-приходской школы и комплексом зданий как это было принято говорить «соцкультбыта» ткацкой фабрики в целом. При советской власти использовалась под нужды гороно и как школа соответственно.
Для 20-х гг. характерно такое средство антирелигиозной борьбы, как открытые судебные процессы, целью которых была дискредитация Церкви, продолжалась такая практика и на рубеже 20-30-х гг. Широкую известность далеко за пределами Владимирской губернии, получил собинский процесс (апрель 1929 г.) по поводу строительства церкви при фабрике «Комавангард». Судебный процесс в р.п. Собинке прогремел на всю страну (См. например: Алексеев В.А. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки борьбы с религией в СССР. — М., 1992. С. 104). Церковь при фабрике «Комавангард» в Собинке была закрыта в 1923 г.; закрытие ее было вызвано соответствующим постановлением большинства рабочих. Здания церкви стало рабочим клубом. Священник этой церкви о. Иван (Иевлев) с некоторым количеством прихожан «переселился» в деревянную, в одно окно, часовенку на кладбище. В 1925 году к этой часовне делается деревянная пристройка, получаются некоторые предметы культа из закрытой церкви и новая церковь на несколько сот человек начинает функционировать. Верующие решают строить около кладбища каменную церковь, добиваются от властей разрешения на сбор пожертвований на постройку церкви среди рабочих Собинки. Вопрос об этой новой церкви становится актуальным весной 1928 года. Мобилизация партийно-комсомольского общественного мнения Собинки в пару недель добивается своего: местные рабочие и работницы на ряде собраний выносят единодушное требование о запрещении постройки новой церкви. Следующие месяцы этот вопрос затихает. Но это не значит, что местные власти успокоились и прекратили борьбу: некоторые из них предлагали решить вопрос административно, но в чьих-то головах созрел намного более коварный план. Итак, весной 1929 г. вопрос выплывает на страницах местной прессы в виде отчета по судебному процессу собинских церковников. К концу 1928 года материальная часть Собинской церковной общины и в частности постройка новой церкви — находились в руках пятерки: 1) Пашнов — председатель церковного совета (подмастер фабрики), 2) Мартынов — староста (подмастер), 3) Ксенофонтов — закупщик (часовых дел мастер), 4) Коптев — главный сборщик на построение храма, 5) Желобов — секретарь церковного совета (конторщик). Особо подчеркивалось, что Ксенофонтов в прошлом — торговец, член Союза русского народа, председатель волостного суда, а Мартынов — член общества хоругвеносцев. Еще не успело начаться строительство (были только закуплены стройматериалы), как уже порядочность пятерки, заведующей строительством, стала вызывать у прихожан большие сомнения. Срочно создается ревизионная комиссия, вскрывшая нецелевое использование до половины всех средств. Согласно ее акту, из 15 тысяч заприходованных за все время по церкви денег семь тысяч оправданы расходными документами (частично довольно «липовыми»), а восемь тысяч расходованы без оправдания документами, хотя бы и «липовыми». Кроме того, акт совершенно определенно указывал на использование членами пятерки материалов, принадлежавших церкви, на личные нужды. Этот акт был представлен в местную милицию, которая произвела дознание, повлекшее за собой предание пятерки народному суду. На суде большинство обвиняемых (четверо из пяти) связных показаний дать не могли. Их объяснения сводились к тому, что они мало касательства имели к хозяйственным делам, мало интересовались вопросами отчетности, а староста ссылался, главным образом, на свою малограмотность. Связные и обширные показания дал только Ксенофонтов. Пресса указала лишь несколько его фраз из почти двухчасовой речи, но и они способны пролить некоторый свет на происходившее. Положения были следующие: «староста ведает доброхотными подаяниями и отвечает за них только своей совестью», «счета нет, работа выполнена», «надежному церковному человеку можно давать из церковных сумм». На основании этих положений вырисовывается следующая картина. Все поступления и расходы финансовых средств изначально велись на доверии (работы касаются храма, дело происходит в поселке), поэтому никакой документации, вероятно, не велось. Это и стало ахиллесовой пятой общины, на это и сделали ставку заинтересованные лица: строителей обвинили в растрате средств. Естественно, что обвиняемые смогли предоставить документы (в т.ч. и довольно липовые) только на часть потраченной суммы. Их осудили по ст. 169 УК («нарушение доверия»). Священник о. Иван (Иевлев) на суде был свидетелем. Но уникальность процесса заключалась в том, что суд над растратчиками церковного имущества был лишь одной из составляющих агитации безбожников против самого строительства церкви. Судебный процесс свелся к тому, что члены общины поливали грязью друг друга, а также священника; освещавшие же процесс печатные СМИ смаковали эти обвинения. Цель посеять вражду, раскол в общине безбожники не скрывали. Более того, пропагандисты атеизма предлагали: «Дело собинских церковников со всей его предысторией должно быть внимательно изучено всем нашим безбожным активом. Надо центральному совету Союза безбожников издать специальную брошюру с изложением всех обстоятельств собинской церковной истории и дачей соответствующих методических указаний по применению опыта этой истории в других районах СССР». Если это «пособие» было выпущено, то можно только догадываться, сколько общин с помощью него было уничтожено. Любопытна судьба закупленных стройматериалов. Уже скоро в прессе начали обсуждать, как бы можно их использовать, впоследствии они действительно были растащены местными организациями. Верующим пришлось и дальше молиться в часовне.
5 декабря 1934 г. в Собинке сгорела церковь (перестроенная часовня), в марте 1935 г. верующие в очередной раз начинают просить разрешение на строительство нового храма. 22 сентября ВЦИК порекомендовал облисполкому как «лучший исход этого дела» «передать религиозному обществу помещение неспециальной постройки» (единственный случай на Владимирской земле). Но 21 октября облисполком сообщил: «В пос. Собинка неспециальных помещений, могущих быть представленных в пользование религиозной общине, нет». По словам Собинского РИКа, «все строения состоят в основном из рабочих казарм (каменные старого типа) и специальных жилых домов разных размеров, выстроенных фабрикой и жилой кооперацией; имеется незначительное количество частновладельческих строений» (ГАРФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 697. Л. 231-239) // Ершов А.Л. Церковь на земле Владимирской в 1930-е годы. — Владимир: Калейдоскоп, 2011. – 322 с. С. 62, 161-163.
