Церковь Успения Божией Матери на Покровке — одна из наиболее горьких утрат советской Москвы.
Наполеон, потрясенный красотой и величественностью этого московского храма, воскликнул: «О! Русский Нотр Дам!», и поставил особый караул, чтобы защитить шедевр от пожара и мародеров. Говорят, Бонапарт даже собирался разобрать её по кирпичику и перенести в Париж. Скорее всего, это лишь одна из московских легенд, но от пожара 1812-ого года храм все же не пострадал.
Это была любимая московская церковь Достоевского. Бывая в Первопрестольной, Фёдор Михайлович всегда ездил на Покровку. Он заранее останавливал извозчика и шел к Успенской церкви пешком, чтобы по пути рассмотреть храм во всей красе.
Аполлинарий Васнецов с восторгом отзывался об этом храме, называл его «дивным памятником».
Алексей Щусев, увидев её, решил стать архитектором.
Будущий академик Дмитрий Лихачев случайно набрел на церковь Успения на Покровке, когда впервые приехал в Москву. Он так вспоминал позднее: «Встреча с ней меня ошеломила. Передо мной вздымалось застывшее облако бело-красных кружев… Ее легкость была такова, что вся она казалась воплощением неведомой идеи, мечтой о чем-то неслыханно прекрасном. Я жил под впечатлением этой встречи». Именно встреча с Успенской церковью подвигла Дмитрия Сергеевича посвятить жизнь изучению древнерусской культуры.
Джакомо Кваренги, любимый архитектор Екатерины Великой, сделал несколько великолепных рисунков, которые, как и обмеры храма, сделанные энтузиастами перед сносом, хранятся в московском Музее архитектуры. Один посетитель музея сделал такую запись: «Глядя на них (рисунки Кваренги), ловишь себя на мысли: до какого умопомрачения надо было дойти людям, чтобы у них поднялась рука разрушить подобную красоту».
#МосковскиеЗаписки
