Русские водители Парижского такси.
Примерно 80 % русских таксистов-эмигрантов в прошлом были военными.Тут были и генералы, и адмиралы, и гардемарины. Из них большая часть принимала участие в Первой мировой и Гражданской войнах, многие — кавалеры георгиевских наград.
Весьма высоким по тем временам был и образовательный уровень русских таксистов: 18% из них были с законченным высшим образованием, а 11% до войны обучались в высших учебных заведениях. Из оставшихся 71% большая часть имела среднее образование (гимназии, реальные или военные училища). Что же касается происхождения, то не все были дворянами, но встречались и князья, и графы, и бароны.
Вопреки широко распространённому мнению, политические убеждения русских таксистов также были весьма разноплановыми. Некоторые были убеждёнными монархистами и участвовали в работе монархических организаций. Другие придерживались иных воззрений — от демократических до фашистских. Были среди русских водителей и весьма известные личности. Взять хотя бы адмирала Георгия Карловича Старка, который командовал белой Каспийской флотилией, а затем — Тихоокеанским флотом. Уйдя из Владивостока в 1922 году вместе с эскадрой кораблей, переполненных эмигрантами, он, в конце концов, оказался в Париже с двумя детьми на руках и без всяких средств к существованию.
Волею судьбы Старк стал шофёром такси. Немало поколесил по ночным улицам и герой войны с Германией, георгиевский кавалер генерал-майор Амос Карпович Негодное, командовавший подразделениями Терских казаков. После разгрома белого движения он приехал во Францию, где стал таксистом в Париже. Покрутил «баранку» и генерал-майор Генерального штаба Иван Терентьевич Борисевич. Ну а для князей Петра Александровича и Сергея Александровича Оболенских работа в такси и вовсе стала делом семейным.
Русские шофёры были гораздо более образованными и воспитанными людьми, чем их французские коллеги, зачастую неграмотные, пересевшие на автомобиль с конных фиакров или приехавшие в Париж из провинции.
Коллеги-французы русских, мягко говоря, недолюбливали. Это и понятно — эмигранты «отбивали» у них работу. Конфликты на этой почве возникали довольно часто, поскольку все «хлебные места» в городе были давно поделены. И тут надо было смотреть в оба: прокалывание шин незваным конкурентам было обычным, почти невинным развлечением.
Случались драки и другие инциденты: например, машина с шофёром-французом налетала на стоящее «русское» такси. И хотя невиновность нашего соотечественника в данном случае была очевидна, шофёры-французы набрасывались на эмигранта с самыми нелепыми обвинениями.
А если тот возражал, то в ответ слышалось: «Ты сам во всём виноват, сидел бы в своей Москве, так ничего бы с тобой не случилось!» Справедливости ради нужно отметить, что так думали далеко не все таксисты-французы. Вот что, например, рассказывает известный писатель русского зарубежья Гайто Газданов (проработавший водителем такси в Париже много лет) в своем романе «Ночные дороги» об одном из французских таксистов: « …шофёр, с которым я несколько раз встречался на стоянках, сказал мне: — Вот говорят: русские, русские. А я их жалею, понимаешь? Ты видишь их и смотришь на них, как на всех остальных, и не понимаешь, насколько они несчастны. Они были адвокатами, докторами, офицерами, имели слуг и всё, что полагается богатым людям. А теперь они водят такси, как ты или я. Это тяжело. Я думаю, что для этого надо иметь мужество. И он рассказал мне, что его жена до войны служила горничной у какого-то русского в Париже. И что теперь он встретил этого же русского, который работает шофёром. Вот это, брат, катастрофа!»
Многие из наших соотечественников командовали войсковыми подразделениями и вели светский образ жизни. Какие чувства владели этими людьми? Бывший гусарский полковник Алексей Васильевич Посажный описал свои переживания в стихах:
«Не услышать нам конского ржанья,
Не дождаться сигнальной трубы,
Не увидеть Иуды дрожанья,
На заводах погибнем рабы»
Или вот ещё одна цитата из того же автора:
«Он, рожденный для гор лесов и степей,
Для парада блестящего бала,
Изнывает теперь от фабричных цепей
Утопает в пучине из кала.
Проводивший все дни средь пиров и охот
И военной веселой работы,
Погибает теперь от мещанских забот
К бытию потерявши охоты»
Не мудрено, что при таких умонастроениях вырваться из «заводского плена» и стать «вольным» таксистом было мечтой многих людей. Этот вывод подтверждает и современный французский историк Елена Менегальдо в своей книге «Русские в Париже»: «Такси для русских эмигрантов было не просто профессией, одним из способов зарабатывания на жизнь или средством передвижения, такси символизировало само передвижение, русскую лихость, свободу, бессмертную птицу — тройку».
Вообще-то парижские русские были очень странными таксистами. Шесть дней в неделю они носили форменные пальто и тужурки, мокли под дождём в ожидании клиентов, меняли шины, ругались с конкурентами, а по воскресеньям шли в ближайший православный храм в дорогих костюмах. После чего, облачившись в мундиры своих уже не существующих полков, спешили на собрание эмигрантских организаций и сообществ, где снова становились господами генералами, полковниками и штабс-капитанами… Вышеозначенный разрыв между «воскресной утопией» и шофёрскими буднями не лучшим образом действовал на психику.
Как следствие, русским таксистам требовалась какая-то «отдушина»… Примеров на эту тему множество. Так, в мемуарах Гессена рассказывается об одном шофёре такси, который все заработанные деньги тратил на покупку редких русских книг, чтобы «сберечь их для России», и в конечном итоге собрал библиотеку из полутора тысяч раритетов! Другие находили утешение в «политике» или «бизнесе».
