Российско-кубинскую дружбу связывает уже которое десятилетие взаимное сотрудничество, и помощь друг другу началась далеко не с советских времён. Наиболее яркий след в истории наших отношений дореволюционного периода оставили 4 русских добровольца, которые воевали вместе с кубинцами за освобождение острова от колониального ига Испании.
В сентябре 1896 года воспитанники Гатчинского сиротского института Николай Мелентьев, Евстафий Константинович и Пётр Стрельцов отправились на Кубу вместе с новым подкреплением кубинских повстанцев. С собой бойцы везли 2000 винтовок, почти полмиллиона патронов, 2000 фунтов динамита и пушку. Как отмечали русские, такое вооружение не предвещало успеха, но патриотический подъём кубинцев был таков, что они преодолевали один форпост за другим. На небольшом участке побережья испанский генерал-губернатор Кубы Вейлер против 4000 повстанцев сосредоточил около 60000 своих солдат.
Первый серьёзный бой разгорелся 24 сентября около местечка Монтесуэло. Русские добровольцы выступали в качестве артиллеристов, и под их прикрытием кубинцы пытались выбить испанцев с холмов. Битва закончилась вничью. На следующий день революционеры отошли назад. Как вспоминал Пётр Стрельцов, кубинцы нигде не задерживались больше суток, спали иногда в долинах, защищённых от нападения холмами и ущельями. Тем не менее с тяжёлыми боями все повстанцы дошли до префектуры Франциско.
К сожалению, во время жутких перестрелок тяжёлое ранение получил Евстафий Константинович. Его вместе с другими искалеченными оставили на попечение местных крестьян. Разделить его участь согласились и 2 оставшихся русских друга. Через несколько дней на деревню напали испанцы, и наши добровольцы оказались в плену. Наличие русских в войске повстанцев произвело среди испанцев эффект разорвавшейся бомбы. Об этом стали писать в центральных кубинских газетах, и вскоре вести о добровольцах с берегов Невы докатились до внештатного консула в Гаване Трюфена. Всех наёмников выслали с острова. А вот полковник Жилинский, направленный генеральным штабом на Кубу в качестве наблюдателя, писал из Гаваны: «Четвёртый, дворянин Паненков, остаётся среди инсургентов до сих пор».
