Ещё раз про усадьбу Измалково и её обитателей
«…Богатые и знатные дворяне приготовляли своих сыновей к вступительному в университет экзамену у себя дома, и не только в своих поместьях, но и в самой Москве… Потребность того времени — учреждать в благовоспитанных зажиточных семействах сколько возможно полные и правильные домашние школы для своих детей с надлежащим количеством воспитателей и наставников.
Такая домашняя школа, примерная и образцовая, процветала в Москве более двадцати пяти лет в семействе Фёдора Васильевича Самарина, начиная с детства Юрия Фёдоровича и потом по мере возрастания его пятерых братьев. Это домашнее учебное заведение оставило по себе самые светлые из моих воспоминаний о старинной Москве, потому что я сам лично принимал в нём участие много лет сряду в качестве наставника и экзаменатора, и мог вполне оценить высокие достоинства отца семейства, когда он с сердечным рвением, а вместе и с неукоснительною точностью и примерным благоразумием исполнял обязанности директора и инспектора своей родной школы.
На летнее время эта образцовая школа из московского дома Самариных, находившегося на углу Тверской и Газетного переулка, переносилась в их имение Измалково, отстоящее от Москвы в двадцати верстах по Смоленской дороге, и обучение в ней без всякого перерыва и в том же порядке шло, как и в Москве.
Экипаж, запряжённый четвернёю, с пунктуальною точностью часов и минут, ежедневно доставлял учителей из города в деревню и отвозил назад. Радушие и приветливая угодливость, с какими Фёдор Васильевич там принимал нас, своих сотрудников по школе, теперь в моих воспоминаниях получают какую-то мечтательную, поэтическую окраску, благодаря одному семейному преданию, которое, вероятно, займет видное место в фамильной хронике Самариных. Будучи женихом, Фёдор Васильевич подарил своей невесте, Софье Юрьевне (урождённой Нелединской-Мелецкой) очень богатое ожерелье. В течение всего первого года их супружества Софье Юрьевне ни разу не привелось надеть на себя эту драгоценность, и она предложила своему мужу дать этому заветному подарку другой и более полезный для неё вид, купивши на цену ожерелья подмосковную деревню, и таким образом было приобретено Измалково.
Чтобы дать вам понятие о предусмотрительности и благоразумной сметливости Фёдора Васильевича в выборе наставников для Юрия Фёдоровича, достаточно будет сказать, что эта домашняя школа при самом начале своём дала Московскому университету двух преподавателей, из которых один был гувернером Юрия Фёдоровича, именно — Пако, впоследствии лектор французского языка, а другой — его учителем латинского и русского языков, логики и словесности — магистр Московской Духовной академии, а потом профессор эстетики, Николай Иванович Надеждин.
Когда мы с Пако были товарищами по преподаванию в филологическом факультете Московского университета, он много интересного рассказывал мне о фамилии Самариных из того далёкого времени, когда Юрий Фёдорович был еще мальчиком, и, между прочим, сообщил мне один прелюбопытный анекдот, который по своей исторической значительности должен занять место в моих воспоминаниях, если только он не был уже напечатан где-нибудь прежде.
Во второй половине двадцатых годов нашего столетия (XIX в. — Т.В.) Самарины находились в Риме. Однажды Софья Юрьевна с детьми поехала кататься в коляске, запряжённой парою лошадей. При ней в экипаже были Юрий Федорович с своим гувернером Пако и двухлетний Миша на руках у няньки (он давным-давно помер чахоткою, вскоре по окончании университетского курса)…
Проехав несколько минут, Софья Юрьевна, желая пройтись в тени деревьев, вышла из коляски, а за нею и Пако с Юрием Фёдоровичем; но ребенок, покоясь на коленях няньки, так увлечен был удовольствием кататься на лошадях, что расплакался, когда его хотели взять с собою. Надобно было оставить его с нянькою в экипаже. Таким образом, Софья Юрьевна с своей маленькой свитою шла по тротуару, а рядом по дороге тихонько тащилась коляска.
Вдруг из ворот выскочил осёл с двумя корзинками по обоим бокам и заверещал благим матом; лошади шарахнулись в сторону, а потом во весь опор помчались вперёд вдоль по улице. Пако, ошеломлённый внезапностью переполоха, мог мне припомнить из этих мгновений тревоги и отчаяния только то, как несчастная мать, обезумев от ужаса, стремглав бросилась вслед за уносящимся от неё ребенком, как она не раз спотыкалась и падала и всё не уставала бежать… Пако, постоянно вперяя свои взоры вдаль, вдруг заметил, как мелькнула какая-то фигура около взбесившихся лошадей, и они мгновенно остановились.
Когда все трое добежали до спасённого от гибели Миши вместе с нянькою и экипажем, они увидели красивого молодого человека, щёгольски одетого и в светлых перчатках, который держал под уздцы обеих лошадей. Это был Луи-Наполеон, будущий император французов».
Буслаев Ф.
————
