Последний поход адмирала Старка
Очередной очерк Геннадия Обухова, журналиста из Приморья, про Гражданскую войну на Дальнем Востоке.
Как известно, в ноябре 1920 года генерал Врангель, будучи главнокомандующим Русской армией, успешно организовал эвакуацию войск из Крыма. Через два года эту задачу предстояло решить последнему правителю Белого Приморья Михаилу Дитерихсу – но он отходил по суше с Поволжской группой в пределы Китая. 14 октября 1922, запиской, он передаст «неограниченные полномочия по управлению территорией» и организации эвакуации адмиралу Георгию Старку. И тот с задачей справится не хуже Врангеля. Уже 16 октября в Посьет под погрузку уйдут два первых транспорта, «Охотск» и «Илья Муромец»…
От «Авроры» до Колчака
Георгий родился в 1878 году в Санкт-Петербурге, в семье предпринимателя Карла Старка, потомка древнего шотландского рода. Мальчик поступил в Морской кадетский корпус, успешно завершил обучение и получил первое назначение во флотский экипаж в Кронштадте. С 1904 года – минный офицер на легендарном крейсере «Аврора», участник Русско-японской войны. В Цусимском сражении получил ранение от осколка японского снаряда, а за проявленное мужество – орден Святой Анны с мечами и бантом.
С 1912 года Георгий Карлович служил на Балтике (командовал эсминцами), принимал участие в морских сражениях Первой мировой войны – под командованием Александра Колчака. Будущий верховный правитель имел сложный характер и частенько срывался на подчиненных – и в таких случаях Старк неизменно вставал на защиту несправедливо обиженных. Однажды, в 1916 году, в подобной ситуации Старк не сдержался и наорал на своего командира. Впоследствии он вспоминал, что ожидал отставки, но через два дня Колчак разыскал Старка, поблагодарил его за принципиальность и признал свою неправоту. «После этого признания я пошел бы за ним куда угодно», – так писал впоследствии в своих мемуарах Георгий Карлович.
И после того, как в апреле 1918 года большевики выгнали Старка с флота за ненадобностью (к тому времени, к слову, находящегося уже в чине контр-адмирала), он присоединился к белым войскам. С августа 1918 года он – уже в белой Казани. А вот вывезти свою семью из красного Петрограда контр-адмиралу не удалось. Через 6 лет его супруга Елизавета скончается в Питере от туберкулеза и голодухи, после чего малолетних сына и дочь возьмут на попечение родственники.
В том же августе он возглавил Волжскую Белую флотилию, поддержавшую борьбу ижевских и воткинских повстанцев. После разгрома восстаний большевиками оставил Поволжье и получил от Колчака поручение сформировать в Красноярске бригаду морских стрелков для действий на суше. С задачей справился, бригада стрелков вскоре была развернута в дивизию. В последних числах июля 1919 года под Екатеринбургом его воины потерпели поражение и ушли в Великий Сибирский ледяной поход, прорываясь к Иркутску. Вместе с войсками отступал и адмирал. В пути заболел сыпным тифом, его пришлось переложить в санитарный поезд и отправить в Читу, оттуда – в харбинский госпиталь. Выздоровев, он устроился работать на стройку – и на этом его эпопея, бесспорно славная, казалось бы, была бесславно завершена…
Однако 17 июня 1921 года он неожиданно для себя получил приглашение от председателя Временного Приамурского правительства Спиридона Меркулова – вернуться во Владивосток и возглавить Сибирскую флотилию. И это предложение, не раздумывая, принял.
Переход: семья или присяга?
Увы рамки короткого формата не дают возможности рассказать в подробностях обо всех делах и реформах, затеянных адмиралом на новой должности. Достаточно только сказать, что за год с небольшим ему удалось возродить флотилию. Были подняты и отремонтированы затопленные корабли, после чего укомплектованы личным составом. С приходом к власти генерала Дитерихса адмирал получил пост его помощника по морской части на правах военно-морского министра с оставлением в должности командующего Сибирской флотилией. Однако история уже начинала отсчет последних дней Белого Приморья…
Примерную хронику эвакуации автору этих строк удалось восстановить по документам и мемуарам, оставленным Старком и другими белыми офицерами – участниками тех событий. Она такова:
Получив от Дитерихса практически неограниченные полномочия последнего диктатора Приморья, Старк использовал их эффективно и быстро. Он успешно решил организационные проблемы с топливом и питанием (мукой и солониной), своевременно через газеты оповестил гражданское население о предстоящей эвакуации. Списков, в отличие от Крымской эвакуации, никто не вел и мест в каютах не распределял. Да и какие такие каютные удобства могли быть на ледоколах, тральщиках, буксирах, баржах, канонерских лодках и катерах? Посадка на транспорты шла во Владивостоке и Посьете, куда пешим порядком были стянуты остатки 7-тысячной армии Земской рати. На борт были взяты порядка 6500 воинов. Почему же не все? Несколько десятков белых ратников сложат головы в ходе последних и во многом случайных стычек с бойцами авангарда Народно-революционной армии ДВР на станции Океанской, а оставшиеся, возглавляемые Дитерихсом, перейдут корейскую границу в конце октября. Уйти в эмиграцию решили и около 3000 владивостокцев – примерно 5% от числа жителей города. Это были в основном представители городского купечества и члены их семей, а также местной интеллигенции – педагоги и художники, врачи и поэты. На борт, кроме взрослых, были взяты (по разным оценкам) от 400 до 700 женщин и детей (трое детей скончаются в ходе плавания). Будущие эмигранты разместились на 40-ка морских транспортах с существенным их перегрузом. При этом наступавшие части красных побережье не контролировали, собственного морского транспорта не имели — и помешать эвакуации никак не могли.
Утром 25 октября 1922 года, за 4 часа до прихода НРА ДВР во Владивосток, эскадра Старка покинула родные берега. Уходила непобежденной, под Андреевским флагом – но в сопровождении японских эсминцев. Уходила в никуда…
До корейского Гензана шли, стараясь держаться вблизи берега. Дошли. Однако хозяйничавшие там японцы категорически отказали русским в праве сходить на берег и вообще запретили стоять в оккупированных ими портах.
Далее – корейский Фузан (ныне Пусан), встреча с советским военно-морским атташе Владимиром Белли. Тот сует под нос Старку его семейную фотокарточку и трогательно рассказывает, как ждет его бедствующая жена и голодные детки… Желаете воссоединиться с семьей? Да без проблем! Для этого надо просто вернуть эскадру, естественно, с беженцами, в порт приписки – и «гуляй, Вася!» Да что там «Вася», может, даже национальным героем сделают! Может, и сделают. А вот что сделают с тысячами беженцев, пропустив их через фильтр красной чрезвычайки? Как вспоминал этот эпизод Старк, в ответ на это предложение он «вытолкал» недавнего сослуживца «взашей» из каюты, пригрозив тому «плохими для него лично последствиями». Так он сохранил верность присяге – но лишился при этом семьи…
Далее — Цусима, Шанхай, и очередные тщетные попытки договориться о приюте. На этом переходе ушел на дно вместе с пассажирами и командой крейсер «Лейтенант Дыдымов» (26 юных кадетов с острова Русский), на пути от Шанхая до Тайваня на мель сели еще три корабля – и опять не обошлось без жертв…
Конечной точкой затянувшегося на 3 месяца плавания в январе 1923 года стали Филиппины, где флотилия была расформирована, а корабли проданы. Вырученные средства Старк разделил между беженцами поровну. Большинство белогвардейцев и членов их семей, покинувших Родину вместе со Старком, перебрались в США. Сам адмирал получил предложение служить в американском военном флоте – однако, храня верность России, от этого заманчивого предложения уклонился. Финансовый отчет (!) о плавании и продаже судов адмирал направил великому князю Николаю Николаевичу Романову.
Георгий Карлович переберется в Париж, где долгие годы будет крутить баранку такси. В годы немецкой оккупации он потеряет работу и будет влачить жалкое нищенское существование на редкие переводы и посылки от бывших сослуживцев. После войны, в отличие от тысяч русских эмигрантов, откажется от похода в советское посольство за серпасто-молоткастым и скончается 2 марта 1950 года 71-летним больным стариком. Свой последний приют он найдет в пригороде Парижа, на известном всему миру русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Могила его всегда ухожена.
