Почему князь Куракин отказал Павлу I в постройке дворца по его чертежам
В музее Академии художеств находится альбом с оригинальными чертежами, озаглавленными (на обложке золотыми буквами на коже): «Государем Цесаревичем самим зделанныя и князю Александру Борисовичу Куракину пожалованныя планы и фасады для построения нового дома в его селе Надеждине, что в Сердобском округе Саратовского наместничества, 1790». Известен тот факт, что великий князь Павел Петрович принимал активнейшее участие в создании проектов Михайловского замка, часто чертил сам, поправлял зодчих, заставлял перечерчивать по своим наброскам и замечаниям. Таким образом, вся структура дворца была продумана и создана во всех деталях «под диктовку» будущего императора, а профессиональные архитекторы «обрамляли» идеи заказчика по строительным законам.
Тут, конечно, возникает много вопросов. Почему Александр Борисович не стал его использовать, ведь его прислал ему наследник, будущий император? А построил свой главный дом в Надеждино по другому проекту, не менее красивому.
О будущем этого дома князь мыслил так: «Если и не удастся мне сим домом пользоваться и в нем жить, пусть же останется он здешнему месту прочным украшением и памятником обо мне».
В 1788 году князь «по собственному прошению получил увольнение от всех дел» и занялся устроительством усадьбы и прочими хозяйственными делами.
Прожив около 9 лет в деревянном доме, князь Александр Борисович задумал строить на новом, самом высоком, месте берега реки Сердобы каменный дом, со всей усадьбой. Это тот самый дом — «дворец», как его здесь называют, который существует и теперь. Вид его издали, с лугов левого берега, изображен как на гравюре В. Иванова, по рисунку Малютина, так и на портрете князя работы неизвестного. «Выстраиваемый здесь, сею осенью», писал князь брату, «уже начинающейся новый каменный дом мой, о трех жильях, будет иметь в длину 26 сажень, в ширину 12 сажень, а в вышину 28 аршин; внутреннее расположение начертил я сам; все три фасада сделаны по моим мыслям. Сею осенью будут для него обожжены и готовы 700.000 кирпича, который в одинаковом количестве, года четыре сряду, для служеб и прочих строений делаться будет. Я долго по неизвестной судьбе моей от ceгo строения себя удерживал; наконец сад мой и продолжающаяся одинаковость в моих обстоятельствах меня решили»… До сего времени сохранились две модели самого дома и всей усадьбы, представляющей собой правильный круг, замкнутый и прерывающийся только двумя воротами и проходами в парк и сад на берегу, между домом и боковыми флигелями. Дом заключал в себе до 80 комнат. Брат Алексей вполне одобрил мысль Александра Борисовича. Иногда, впрочем, на князя нападало уныние, и он мечтал бросить все здесь и найти утешение на берегах Эльбы или Шибра.
Кроме Надеждина князь много жил в своих пензенских поместьях. Изредка местом его пребывания было Архангельское-Куракино (расположенное на границе двух уездов — Городищенского Пензенской губернии и Кузнецкого Саратовской), в 60 верстах от Пензы, на реке Юлова, незадолго перед впадением ее в Суру. А в середине 1790-х годов он почти переехал в Павловское-Куракино того же уезда, расположенное в двух верстах. Павловское-Куракино на Юлове, где располагалась суконная фабрика, заняло, по выражению самого князя, второе место по привязанности после Надеждина. Топоним Павловское встречается впервые только в конце XVIII столетия, что, несомненно, говорит о вмешательстве самого князя, переименовавшего село Александровское. В Павловское князь перенес из Надеждино деревянный дом, а с 1784 года занимался сооружением каменной церкви, но построена была только деревянная. Там же в 1791 году им было учреждено училище для крестьянских детей.
«Наконец-то я здесь в Надеждино, которое я так хотел увидеть снова, где теперь все для меня в новинку, где все меня радует и очаровывает, где я счастлив и счастлив настолько, насколько могу быть счастлив! Потратив на поездку два дня, я прибыл сюда в понедельник вечером. Пока меня не было, я перенес все свои постройки на гору, расположенную недалеко от поселка. Эта фантазия, которая обошлась мне довольно дорого, увенчалась успехом сверх моих ожиданий, и удовольствие, которое она мне доставляет, хорошо вознаграждает меня за все понесенные расходы. Мой дом, как и все его постройки, был расширен, оштукатурен и побелен.
«Из своего окна я вижу речку, за ней озеро в две версты, село Александровское, деревни, вспаханные поля, равнины, пастбище, огромный лес. По этому наброску картины, которая ежедневно предстаёт перед моими глазами, Вы можете представить себе, что происходит во мне, и как я должен быть сейчас покоен и счастлив», — пишет Александр Борисович Куракин наследнику престола Павлу Петровичу.
Возведение зданий по образцам и увражам очень характерно для века Просвещения. Чаще всего увражами из архитектурных тетрадей, бытовавших в дворянской среде, пользовались при создании парковых павильонов и сельских храмов, реже при сооружении домов. Так, несколько павильонов в усадьбе Надеждино А.Б. Куракина строятся «по английским чертежам, которые были предоставлены князем Сергеем Голицыным…». Его брат Алексей Борисович для постройки церкви в Павловском-на-Юлове советует: «Лучше бы вам поискать что-нибудь в иллюстрированных изданиях, где конечно, нашлось бы, то, что вам нужно, и что подошло бы более к вашему вкусу…». Выбрав подходящий проект, «брильянтовый князь» просит брата отдать его на доработку Ч. Камерону. По-видимому, чертежи, посылаемые в таких случаях зодчим, либо требовали профессиональной редактуры (проработки устойчивости здания, пропорций, архитектоники и т.д.), либо служили образцом того.
Обсуждение архитектурных проектов и чертежей, обмен ими между родственниками и друзьями в XVIII веке было не просто нормой, а частью светского этикета. Известно, что при заказе произведений изобразительного искусства цесаревич Павел Петрович не раз пользовался услугами и советами своего друга. Столь же тесные контакты ощутимы в сфере архитектуры.
Почти всегда чертежи Александр Борисович обсуждал с братьями: с Алексеем, чье суждение для князя было особенно важно, и со Степаном, если тот принимал непосредственное участие в строительстве.
Подобный презент был, несомненно, знаком расположения, тем более от члена августейшей семьи, как, например, уже упоминаемые чертежи «Государем Цесаревичем самим зделанныя» для саратовского имения Александра Борисовича. В альбоме царского наследника находятся три поэтажных плана, разрез по главной оси и все фасады. Проект не подписан, но точно датирован 28 января 1790 года. Дворец являет собой кубическое трехэтажное здание, с круглым парадным залом, в центре перекрытым куполом. Главный фасад и противоположная сторона здания украшены коринфским четырехколонным портиком, с торцов-ризалитом, который венчает княжеский герб, обрамленный гирляндами.
Общий вид сооружения представляет собой укрепившийся палладианский тип дворцовой постройки. И сразу же всплывает образ центральной части дворца в Павловске: тот же квадрат в плане (правда, со скругленными углами), с круглым залом, тот же плоский купол, тот же четырехколонный портик, то же горизонтальное трехэтажное членение. Но из-за того, что портик на фасаде здания, предназначенного для Куракина, гораздо компактнее и уже, чем в здании Камерона, а количество окон увеличено с семи до девяти, создается ощущение даже большей монументальности и помпезности сооружения.
Сейчас очень большой интерес вызывает вопрос, почему князь, построивший свой усадебный дом через два года после преподнесения ему проекта, не воспользовался архитектурными чертежами, присланными его высочайшим другом, в честь которого и было названо это имение. Конечно, внимательно изучив их, понимаешь, что такой тип здания скорее предназначен для императорской резиденции, а не для сельской усадьбы. Хотя отстроенный позже дворец в Надеждине был не менее репрезентативным и масштабным, для Александра Борисовича всегда было особенно важно удобное расположение покоев в его домах, что, по-видимому, трудно было сделать в центричном здании, предлагаемом царственным другом, тем более что флигеля в этом проекте не предусматривались. Именно поэтому князь зачастую самолично проектировал: «…внутреннее расположение начертил я сам», — пишет он брату в 1792 году о доме в Надеждино.
В Саратовском краеведческом музее хранится тщательно выполненная модель дворцового ансамбля Надеждино: усадебного дома с флигелями и решеткой, ограждающей курдонер. Упоминания о ней не раз встречаются в архивных документах ХІХ века. Модель, по-видимому, являлась гордостью хозяев и демонстрировалась в одной из парадных комнат дворца. В своей статье В. Линковский (1910) упоминает две модели села Надеждино: барского дома и всей усадьбы.
Из писем управляющего Степана Ямпольского к князю, находящихся в архиве Исторического музея, становится ясно, что и при создании парковых павильонов использовался данный метод. В 1794 году Ямпольский еженедельно докладывает: «Степан Козаков всю неделю вырезывал и приклеивал карниз к модели вместилище чувств вечных», «два балхона сделал и половину крыши к Модели вместилище чувств вечных, которую как скоро кончит, то отдам Зомеру выкрасить», «балюстрат доделывает на Модели, и на сей недели непременно оную совсем кончит».
Из писем к великокняжеской чете становится ясно..
Хочу уведомить вас, Мадам(Мария Фёдоровна), что я отказался от намерения построить здесь большой каменный дом согласно плану моего дорогого господина, который он милостиво мне предложил. Я отверг эту идею после размышлений и подсчёта необходимых затрат. На строительство потребуется сумма настолько великая, что я не могу её свободно истратить на дом; и после того, как я отверг это намерение, чему, возможно, также способствовали мои возрастные недуги и многие другие обстоятельства, мне больше не хочется жить здесь постоянно. Я бережно буду хранить все строительные планы как драгоценное свидетельство благосклонности моего дорогого господина с тем, чтобы однажды привести их в исполнение и построить дом недалеко от Москвы, который станет усладой и убежищем в моей старости, если Богу будет угодно удостоить меня такой возможностью».
Через неделю князь пишет Цесаревичу: «Простите меня, мой дорогой господин, за то, что я ещё не привёл в исполнение мой проект строительства большого и красивого дома, для которого вы милостиво, по моей просьбе, соблаговолили нарисовать план. Я отказался от этого намерения, поскольку не могу свободно располагать той довольно крупной для меня суммой, в которую мне обойдётся это предприятие, и поскольку я не смогу здесь проживать и в течение долгого времени наслаждаться местными красотами после того, как строительство будет закончено; ещё этому способствуют и немощи, свойственные моим летам, а также другие обстоятельства, которые не позволят мне так же часто приезжать в это уединённое место, как это было в предшествующие годы. Я держу ваши планы в надёжном месте, чтобы со-хранить их и однажды привести в исполнение на моих землях под Москвой; они мне послужат для того, чтобы я смог построить себе прибежище в моей старости неподалёку от вас, когда я верну себе прежнее положение, если будет угодно Богу; и в моём последнем прибежище я смогу возблагодарить Его за всё добро, которые вы для меня совершили!»
Таким образом, причины отказа самые прозаические: у князя нет необходимости и средств строить большой каменный дом сейчас. Он ещё надеется на перемену обстоятельств, снятие опалы, полноценную жизнь при дворе, отсюда и планы на строительство дома в подмосковной.
Кстати, в уже цитированном письме 1792 года к Алексею Борисовичу князь фактически указывает на ту же причину первоначального отказа от строительства каменного дома: «Я долго по неизвестной судьбе моей от сего строения себя удерживал; наконец, сад мой и продолжающаяся одинаковость в моих обстоятельствах меня решили». То есть, долголетнее пребывание в опале, ситуация при «большом» дворе императрицы и другие сопутствующие обстоятельства способствовали в 1792 году принятию решения устраиваться капитально. К этому времени в Павловском, Архангельском, Надеждине были построены новые каменные церкви, в Павловском и Надеждине – новые деревянные дома, в Надеждине обустраивался парк. Мы ещё не считаем перестраиваемые и ремонтируемые московские и петербургские городские дома. За это время князь укрепил экономические основы существования пензенских имений: построены винокуренные и суконные заводы, налажены пути сбыта продукции. Проект каменного дома в Надеждино 1792 года, созданный самим князем, является намного более величественным, обширным и затратным, чем пожалованный Цесаревичем.
По материалам: Архив князей Куракиных; Рассказова Л.В.
#ПоСледамЗабытыхУсадеб #Усадьбы58 #Куракин #Надеждино
