Побег из Шанхая
Прогиб генерала Анисимова советская власть оценила. Смертным приговором
5 апреля 1925 г. из Шанхая был угнан пароход «Монгугай» с 450 казаками-эмигрантами на борту – новыми приверженцами советской власти. Через неделю, 12 апреля, судно благополучно прибыло в порт Владивосток. А ровно через шесть лет, 8 апреля 1931 г., по приговору Коллегии ОГПУ в шпионаже и подготовке вооруженного восстания, будет расстрелян заведующий лесным складом при Московском центральном Парке культуры и отдыха – некий Николай Семенович Анисимов.
И какая же связь между этими событиями? Самая прямая: именно Анисимов стал инициатором и организатором угона парохода и тем самым вернул Отчизне движимое имущество ценою 170 тысяч золотых рублей. Только вот угон этот, по сути, был для него акцией вынужденной. Теми обстоятельствами, когда для спасения если уж не чести, так хотя бы жизни нужно непременно решаться на экстраординарный поступок. Но кто же загнал в угол прославленного генерала – участника Русско-японской войны, обладателя семи боевых наград и Высочайшего императорского «благоволения» за «отлично-усердную службу» на фронтах Первой мировой войны? Сделал он это сам, разделив свою бурную жизнь на «до» и «после». И об этом – наш рассказ.
ДО: кровь – за Отечество
Вехи его послужного списка не выделяются чем-то необычным и, в общем-то, привычны по меркам того времени. Николай родился 18 декабря 1877 г. в дворянской семье. В 22 года окончил Иркутский кадетский корпус, а затем, в 1902 г., стал выпускником Оренбургского казачьего юнкерского училища и получил чин хорунжего. 27 января 1904 г. был направлен в Нерчинский казачий полк, где и прослужил до 1906 г. Анисимов был непосредственным участником Русско-японской войны: участвовал в боях под Ляояном, на реке Шахэ и в сражении под Мукденом в составе отряда генерала Павла Ренненкампфа. В 1908-1910 гг. Николай Семенович служил в Оренбургском казачьем полку.
Карьера шла в гору: 14 ноября 1910 г. он стал старшим адъютантом военного отдела Оренбургского казачьего войска, с 1912 г. – помощником старшего адъютанта Войскового штаба. В Первую мировую войну Анисимов был командиром казачьей сотни. От пуль не бегал, в боях проявил героизм – и в буквальном смысле трижды пролил кровь за Отечество. За личное мужество был награжден орденами Св. Анны 2-й, 3-й и 4-й ст., Св. Станислава 2-й и 3-й ст., Св. Владимира 4-й ст. и Бухарским орденом Золотой звезды 3-й ст. После третьего ранения, с 29 июля 1914 г., Анисимов был назначен штаб-офицером для поручений при наказном атамане Оренбургского казачьего войска. Что же касается лестницы воинских званий, то и по ней он продвинулся успешно. В 1906-м — сотник, с 1908-го – подъесаул, в 1915-м – уже есаул, а с 1917-го – войсковой старшина.
Февральская революция закружила его в водовороте событий и вовлекла в политику: в марте 1917 г. Анисимов стал членом Временного казачьего комитета, в апреле был избран депутатом Первого Войскового круга, членом военной комиссии и Совета Союза казачьих войск. Октябрьскую революцию Николай Семенович не принял и стал представителем оренбургских казаков при Директории и правительстве адмирала Колчака в Омске. В 1918 г. верховным был произведен в полковники, в июне 1919 г. стал генерал-майором. После гибели Колчака Анисимов продолжил службу в Приморье – в вооруженных силах Российской Восточной Окраины под руководством атамана Семенова – боролся с партизанами в Сучанской долине.
…Увы, именно здесь окружающим стало ясно, что, помимо личного мужества, генерал-майор демонстрирует непомерное честолюбие и апломб. Так в 1921 г. после гибели атамана Дутова, именно Анисимов пожелал занять его должность. Семенов просьбу своего подчиненного не уважил ввиду того, что должность атамана – выборная. Но тот не отчаялся, во Владивостоке нашел подход к членам Временного Приамурского правительства братьев Меркуловых и был признан ими как «заместитель Атамана Оренбургского казачьего войска». Кроме того, желая иметь под рукой во Владивостоке верную опору, Анисимов выделил из бригады 120 лучших урядников и подхорунжих и образовал «Школу подхорунжих Оренбургского казачьего войска имени Атамана Дутова», что справедливо было расценено в казачьей среде как «эгоистичные мероприятия».
Незадолго до эвакуации Анисимов получил от атамана Семенова 100 тысяч рублей золотом для поддержки оренбургских казаков, оказавшихся в Китае. Сам эвакуировался в Корею на пароходе «Эльдорадо», после чего перебрался в Харбин. В этот период Анисимов получил дополнительно еще около 50 тысяч рублей войсковых средств – на те же цели.
ПОСЛЕ: позор и бесчестье
В эмиграции генерал-майор не выдержал испытания славой и большими деньгами. Трудно сказать достоверно, когда к нему пришло решение потратить на себя (или на свою семью) первую сотню (тысячу?) вверенных ему рублей. Может, тешил себя тем, что берет вроде как взаймы и при первой возможности вернет обратно? Как бы там ни было, но за два с небольшим года от 150 казенных тысяч практически не осталось и следа. Когда уполномоченные казачьи старшины провели расследование, то оказалось, что казаки-эмигранты от этих средств получили «шиш да маленько», Анисимов с позором был снят с должности зама атамана с формулировкой «за растрату войсковой кассы».
После разоблачения в эмиграции оставаться ему было и позорно и попросту опасно: любой обворованный им казак мог со спокойной совестью воткнуть ему нож под ребра в ближайшей подворотне. Застрелиться, смыв позор кровью? Для русских офицеров в подобной ситуации вполне себе вариант, но – для сильных духом. Анисимов поступил по-другому: видимо, опасаясь физической расправы, с группой преданных ему лично казаков он перебрался на минный заградитель «Монгугай», стоявший на рейде в Шанхае (судно находилось в составе эскадры адмирала Старка, вывезшей из Приморья последних эмигрантов в октябре 1922 г.). Осознавая, что сам по себе он Родине не особенно интересен, решил «прогнуться» перед советской властью и подарить ей транспорт «Монгугай» – авось, зачтется и, как говорят в народе, «прогиб зафиксируют».
25 марта 1925 г. он и группа сагитированных им казаков направили послу СССР в Китае Льву Карахану заявление, в котором просили «исходатайствовать нам право возвращения на Родину». При этом автор-составитель письма напыщенно и лживо заявлял, что «…все мы идем на это не по какому-либо принуждению или давлению, а только лишь на основании глубокого нашего убеждения, что Родина наша для своего возрождения после разрушительной гражданской войны нуждается в жертвенном труде и службе своих граждан». Ну и, конечно же, «одновременно передаем в Ваше распоряжение принадлежащее русскому народу и ныне находящееся в нашем фактическом владении имущество, заключающееся в пароходе «Монгугай».
Ответа от посла (а фактически – и санкции на угон морского судна) новоявленные «красные заговорщики» конечно же, не получили. Однако, по воспоминаниям Владимира Бабицкого, являвшийся в 1925 г. сотрудником главного агентства Совторгфлота в Китае, устное одобрение готовящейся акции от посольства СССР было получено.
5 апреля, несмотря на запрет со стороны капитана порта, в 7 часов 15 минут утра началась операция по выводу на буксире «Монгугая» из акватории шанхайского порта. Судно-беглец пытались остановить выстрелами корабельных орудий, что привело к тяжелому ранению войскового старшины Петрова, но по приказу Анисимова был открыт ответный огонь. Любопытно, но во время следования по акватории «Монгугай» не только вел бой, но и, согласно морскому уставу, салютовал флагом всем иностранным военным судам! Побег завершился успешно, инцидент, ввиду его малозначительности, на международном уровне замяли.
Как сложилась дальнейшая судьба вернувшихся с Анисимовым оренбургских казаков, мы не знаем. Сам инициатор побега поселился в Москве, на престижной Новослободской улице и был устроен властями на непыльную, но малозначащую должность заведующего лесным складом. Также известна и дальнейшая судьба угнанного им парохода. 14 апреля 1925 г. «Монгугай» в качестве транспорта был зачислен в состав Морских сил Дальнего Востока и получил приписку во Владивостокском торговом порту. 28 ноября 1933 г. судно было передано ВМС РККА для усиления Морских Сил Дальнего Востока, на нем разместился штаб охраны водного района Главной базы Тихоокеанского флота. 8 декабря 1935 г. «Монгугай» переклассифицировали в плавучую базу, а в 1951 г. порезали на металлолом во Владивостоке.
15 августа 1930 г. Анисимов был арестован и обвинен в шпионаже и подготовке вооруженного восстания, а 3 апреля 1931 г. приговорен Коллегией ОГПУ к расстрелу по делу контрреволюционной казачьей организации «Казачий блок». Вместе с другими фигурантами дела Анисимов был расстрелян 8 апреля и погребен на Ваганьковском кладбище в общей могиле. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. был реабилитирован «в особом порядке».
К слову говоря: экс-генерал промотал «белые» 150 тысяч золотых рублей, но примерно такой же материальный эквивалент в виде «Монгугая» (170 тысяч золотых рублей) сделал «красными» и вроде как вернул. Своровал, однако, у России белой, но вернул – России красной. Очень любопытная игра цифр сложилась – но закончилась плачевно.
Текст «Белому Делу» предоставил журналист из Приморского края Геннадий Обухов.
На фото Николай Анисимов во время службы в Русской императорской армии.
