Имя Николая Чернышевского вам, я надеюсь, знакомо. По крайней мере, его «Что делать» с его Лопуховым, исповедующим разумный эгоизм и вечно как-то не по-человечески спящей Верой Павловной, вам точно известно. О романе – не буду. Просто о любви, грязи, Гете, Афродите и прочем, что проходит красной нитью того произведения, можно поговорить в более красивом и мелодичном виде. Я о памятнике сегодня.
Перенесемся в приволжский город Саратов на век тому назад. Именно там и началась чехарда вокруг памятника Чернышевскому. Собственно, о нем тогда знали не очень многие, а в 1911 году, о котором и идет речь, было столько других проблем, что не до писателя было точно!
Перед входом в городской парк «Липки», в семистах метрах от дома, где родился Чернышевский, и в четырехстах метрах от гимназии, в которой он преподавал, установили фигуру Александра II. Это и явилось началом той истории, о которой пойдет речь.
Ну, казалось бы, установили – и установили. Но наш народ ничего так просто не принимает. Некое подозрение в этом самом народе вызвал мужичок с лукошком, который был расположен в ногах постамента. Почему вызвал – даже непонятно. Александр Второй – царь-освободитель. Этот мужичонка из простых явно символизировал освобождение крестьян от крепостного права. Всё бы ничего, но освобожденный крестьянин крестился на немецкую кирху. Храм такой лютеранский, кто не в курсе. Ну, тут уже не государь виноват, а скульптор и градоначальники не учли местной специфики.
Потом пришел к власти насельник Мавзолея, и царя, понятное дело, снесли. Скульптуру в смысле. Снесли и царя, конечно, но другого, внука того, что на памятнике. Так, вот. Сносили памятник, как водится, дико, с улюлюкиванием, присвистыванием, каким-то исчадским расчеловечиванием… Намотали цепи, на шею привязали галстук а-ля столыпинский… Ну, а потом лебедка довершила весь этот кромешный ужас, и царь, слегка поклонившись лютеранской церкви, рухнул оземь… Раскрепощенный народ показал себя во всей своей недоразвитости и приматстве… Воевать с памятниками – это героизм высшей пробы. Кстати, что-то он мне сегодня напоминает.
И… И, друзья мои! На освободившемся постаменте появился совершенно несоразмерный царю гипсовый бюстик нашего с вами знакомца Чернышевского. Причем, что весьма любопытно — работы местного, саратовского, ваятеля Павла Фёдоровича Дундука. Вы знаете, вот не зря людям даются фамилии… Совсем не зря!
Но не просто поставили. Для прочности его покрыли черной краской. Можете себе представить. На кирху стоит и смотрит почерневший от очередного сна Веры Павловны товарищ Чернышевский. Стоял он так, кстати, недолго. Развалился, не вынес страданий…
Опять- таки, остался постамент. Он, похоже, был самым прочным в этом всем фейерверке. Со временем его перевезли на привокзальную площадь, и на нем установили памятник Дзержинскому работы всё того же Дундука. Ну, говорю же, фамилии – вещичка красноречивая.
Но у народа засело в памяти, что где-то же был у них Чернышевский… И исчез… Наконец-то в 1953 году его вернули соскучившемуся народу — установили там же, перед входом в Липки. Но на этот раз работал над ним московский скульптор.
Так и стоит он там – теперь уже на площади своего имени. И чтобы не почернел и не развалился, как его предшественник, народ его забавляет, как может: здесь проводятся различные городские мероприятия, устанавливается семисвечник в дни празднования еврейского праздника Хануки, проходят народные гуляния. В общем, бронзовому революционеру не скучно!
Хотя, смотрит он по-прежнему на бывшую кирху. Хотя совсем рядом – чудеснейший по красоте православный храм…. Но из песни слов не выкинешь! Кстати, о кирхе. После знаменательного 1917 года она стала кукольным театром. А в 1974 году остатки обезображенной церкви и вовсе снесли, а на её месте был возведён университет генетики и биоинженерии.
Вспоминается фраза из того самого произведения Николая Гавриловича: «Плохо, но все-таки хорошо сравнительно с тем, что было».
На том и закончим!
