Первые русские пограничники.
В XV-XVI, а отчасти и в XVII веках Россия жила в условиях непрерывно действующей угрозы с юга. Сосед, который там, на юге, обитал, имел очень своеобразную форму экономики, работавшую почти исключительно на награбленном «хабаре» — в лице не только товаров, но и людей-рабов. Это в первую очередь Крымское ханство, вассал могучей тогда Османской империи, а во вторую — более мелкие псевдогосударственные образования степняков, к примеру, Малая ногайская орда, кочевавшая четыреста лет назад там, где сейчас стоит Ростов-на-Дону…
Для настоящего крымского татарина той эпохи работать было, что называется, «западло» — исключая производство оружия, конской упряжи, ну и воинского снаряжения в целом. Крымские сабли, к примеру, попадались настолько высокого качества, что турецкие оружейники их подделывали. Этим крымчаки в корне отличались, например, от казанских татар — народа уже давно вполне оседлого, живущего в городах, возделывающего землю и занимающегося ремеслами.
В походы за рабами вся эта вольница, разумеется, ходила в первую очередь на Север — в Россию, Литву и Польшу…
Наличие такой угрозы вынудило Россию прибегнуть к созданию укреплений — так называемых засечных черт. Они представляли из себя цепи больших и малых городов, крепостей и острогов, находившихся на расстоянии нескольких конных переходов друг от друга, так, чтобы из соседних крепостей могла своевременно подоспеть воинская сила практически к любой точке прорыва. Промежутки между крепостями закрывались: в степной и лесостепной зоне — валами и рвами, труднопроходимыми для конницы, а в лесной — засеками, укреплениями из поваленных деревьев, с которых отнюдь не срубались кроны. Сами по себе такие укрепления остановить врага не могли — а вот замедлить запросто.
Известны несколько засечных черт, первая из которых создавалась в 1520-х годах и проходила по Оке — от Нижнего Новгорода на Востоке до Серпухова на Западе. Позднее, уже при Иване Грозном, в 1560-х годах, создали т.н. Большую засечную черту — проходящую от Алатыря на Суре через Ряжск, Орел, Новгород-Северский, Путивль, Мценск, Тулу и ряд других городов. Еще позднее, на рубеже XVI-XVII веков, построили третью засечную линию — с опорой на Белгород, Воронеж, Елец, Курск и т.п. Линии засек постепенно сдвигались все южнее и южнее, подальше от сердца России. Татарва скрипела зубами и лязгала саблями, но поделать ничего не могла…
Не в тему — все эти города тогда назывались «украинными». На этом основании кое-кто в современной Украине и требует передать их стране любителей сала под горилку…)
Но самая лучшая система укреплений ничего не стоит без людей, которые ее защищают…
«Приговор о сторожевой и станичной службе»
Именно такое название получил первый русский устав — и пограничной службы, и, пожалуй, военный устав вообще. Он был создан в 1571 году воеводой князем Воротынским — профессиональным воином, героем взятия Казани, которому суждено было стать еще и героем битвы при Молодях — ровно через год…
Устав Воротынского подробно (хотя, как было принято в то время, во многом излишне обобщенно) регулировал несение сторожевой и дозорной службы на засеках. Основные требования были таковы:
1) Служба должна вестись непрерывно — с 15 апреля до 15 ноября, по необходимости и позже, пока не выпадет снег (татары зимой в набеги не ходили).
2) Служба организовывается так, что требует как можно меньшего количества постоянно занятых людей.
3) Один из важнейших показателей ее качества — своевременная доставка донесений о подходе и/или прорыве татарского войска в штаб полевого войска, постоянно базировавшегося на южных рубежах (отдельными полками раскиданного по крупным городам).
Основной разведывательно-боевой единицей был конный дозор из двух человек. Дозорными служили обычно либо городовые дворяне, либо «дети боярские» — вовсе не обязательно сыновья бояр, отнюдь: в те времена — это особая категория служивого сословия, вроде дворян, но с некоторыми отличиями в правах и привилегиях. «Дети боярские» считались самыми подготовленными и боеспособными из всех сословий, из которых набиралось поместное войско.
Все основные дороги, по которым могло пройти вражеское войско, занимались сторожами — стационарными заставами, выдвинутыми от городов на основание 4-5 конных переходов — до 50 км по-нашему. Заставы располагались на тех участках, миновать которых татары никак не могли — на бродах, на перепутьях дорог и т.п.
От каждой сторожи-заставы выделялись станицы — в то время не казачьи деревни, а именно мобильные отряды «детей боярских». Станицы состояли из 4-6 бойцов, которые при необходимости делились на патрульные двойки.
Эти самые станицы, выдвинувшись от застав на 10-15 верст, патрулировали определенную территорию, выискивая или самих татар, или сакму — следы на земле от прошедших отрядов конницы. Сакма — такая штука, что никак ее не замаскируешь, а опытный человек легко может сказать, как давно прошел здесь отряд — день, два назад, или, скажем, неделю…
Личный состав каждой заставы дежурил от 4 до 6 недель, сменяясь по строгому расписанию. Самовольное оставление места службы, пока не приехала смена, каралось смертной казнью. Мобильные разъезды, когда встречались в степи, должны были обмениваться какими-то мелкими предметами в знак того, что они действительно встретились и обменялись информацией.
Патрульным в походе, например, категорически запрещалось разводить огонь несколько раз подряд в одном и том же месте, и особенно — на открытых местах. Еду готовить следовало в каких-нибудь замаскированных урочищах, чтобы не выдать себя светом и дымом. А в степи — сиди в седле, жуй сухарь, бди…)
При обнаружении противника один из дозорных немедленно отправлялся гонцом в ближайшую крепость, а остальные продолжали наблюдение за противником. При этом дозорные несли ответственность за «дачу ложных показаний» — войско, выдвинувшееся по зову гонца, должно было обнаружить в указанном месте хотя бы сакму — след прошедшей конницы.
Каждый крупный участок границы, на котором располагалось несколько застав, управлялся засечным головой. В подчинении у него были засечные приказчики — командиры отдельных участков границы, и засечные поместные (ездовые) сторожа — соответственно, командиры застав. Также существовала должность засечного приписного сторожа (дозорщика). Это уже был не дворянин, а сельский староста или «кулак», который был обязан следить за сохранностью засеки (чтоб ее крестьяне на свои нужды не растаскивали). Он отвечал за своевременный ремонт вверенного ему участка засеки, а при возникновении военной угрозы — командовал «отрядом самообороны» из местных крестьян (один ратник с нескольких дворов, с пищалью, топором и киркой). Порох и свинец ополчению отпускались за счет казны из расчета по два фунта и того и другого на пищаль.
Подчинялся приписной сторож, соответственно, поместному сторожу — «сыну боярскому».
Кстати, первым пограничникам платили вполне приличные на то время деньги — 4 рубля за смену засечному голове, по 2 — поместным сторожам. Чуть меньше — рядовым дозорным. Кстати, дежурная смена за опоздание отвечала рублем: припоздавшие станичники платили своим товарищам, отработавшим лишнее время, по полуполтине за каждый день просрочки. Так что у них был прямой интерес дома не засиживаться…)
Сами по себе дозоры на южных рубежах Руси существовали и до Ивана Грозного. Но именно по приказу Иоанна Четвертого воевода Воротынский превратил их в единую высокоэффективную, хорошо организованную службу.
Именно ее заслуга — своевременное предупреждение о подходе крупной турецко-татарской армии в 1572 году, которое позволило русским войскам подготовиться — и победить в сражении при Молодях…
©
