В 1899 году в Гааге по инициативе российского Императора Николая II состоялась первая в истории Международная конференция по разоружению и миру. Конференция открылась 6 мая (старый стиль) в день рождения русского Государя и проходила по 17 июля. В ней приняли участие 26 государств, включая все ведущие страны.
Идея провести конференцию, которая способствовала бы ограничению роста вооружений, ведущему к войне неслыханных размеров, зародилась у Императора Николая II годом ранее, в марте 1898 года. «Более четверти века длился в Европе мир; народы начинали к нему привыкать; они принимали исключительно долгое затишье между вулканическими извержениями за окончательное угасание вулкана, — писал по этому поводу С.С.Ольденбург. — Но правительства знали, как непрочен этот мир, и вооружения росли с каждым годом. (…) Получалось, что долгая отсрочка военных столкновений только вела к небывалому накоплению военных сил и средств, — и грядущая война должна была неизбежно принять невиданные, фантастические размеры. В народах это вызывало ощущение: значит, войны не будет. Но правители — конечно, не один Государь — видели, что причины столкновений не уменьшаются, что способы мирного разрешения спорных вопросов по-прежнему отсутствуют. (…) Провидя опасность великой катастрофы, — как ее провидели многие — Государь, как по своему положению, так и по своим личным свойствам, один оказался в состоянии во весь рост поставить перед миром вопрос о грядущих потрясениях. Нота об опасностях вооруженного мира была не практическим политическим ходом; это был вопрос, обращенный к государствам: вы видите опасность, хотите ли вы приложить усилия, чтобы ее предотвратить? И можете ли вы это сделать?»
По поручению Царя министр иностранных дел граф М.Н.Муравьев составил проект записки, которая к августу 1898 г. приобрела окончательную форму. И 12 августа, пригласив к себе послов иностранных держав, глава российского МИДа передал им текст обращения, утвержденный Императором. «Каков бы ни был исход предполагаемой меры — писал граф Муравьев в своем всеподданнейшем докладе — уже одно то, что Россия, во всеоружии своей необоримой мощи, выступила первая на защиту вселенского мира, послужит залогом успокоения народов, осязаемо укажет на высокое бескорыстие, величие и человеколюбие Вашего Императорского Величества, и на рубеже истекающего железного века запечатлеет Августейшим Именем Вашим начало грядущего столетия, которое с помощью Божьей да окружит Россию блеском новой мирной славы».
Спустя три дня текст предложения Императора Николая II был опубликован в «Правительственном вестнике» и затем распространен по всему миру. В нем, в частности, были следующие строки: «Охранение всеобщего мира и возможное сокращение тяготеющих над всеми народами чрезмерных вооружений являются, при настоящем положении вещей, целью, к которой должны бы стремиться усилия всех правительств. Все возрастающее бремя финансовых тягостей в корне расшатывает общественное благосостояние. Духовные и физические силы народов, труд и капитал отвлечены в большей своей части от естественного назначения и расточаются непроизводительно. Сотни миллионов расходуются на приобретение страшных средств истребления, которые, сегодня представляясь последним словом науки, завтра должны потерять всякую цену ввиду новых изобретений. Просвещение народа и развитие его благосостояния и богатства пресекаются или направляются на ложные пути… Если бы такое положение продолжалось, оно роковым образом привело бы к тому именно бедствию, которого стремятся избегнуть и перед ужасами которого заранее содрогается мысль человека. Положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастья — таков ныне высший долг для всех государств. Преисполненный этим чувством, Государь Император повелеть мне соизволил обратиться к правительствам государств, представители коих аккредитованы при Высочайшем Дворе, с предложением о созыве конференции в видах обсуждения этой важной задачи. С Божьей помощью, конференция эта могла бы стать добрым предзнаменованием для грядущего века».
Однако реакция мирового сообщества на эту ноту была хоть и сильной, но неоднозначной. С одной стороны, многие европейские газеты восхваляли «великодушный почин миролюбивого Государя», но в то же время называли его непрактичным и неосуществимым. Но звучали и более жесткие оценки — в европейской прессе также появились статьи, «объясняющие» призыв российского Императора как попытку усыпить бдительность держав-соперниц и привлечь на свою сторону общественное мнение. Как отмечал военный министр А.Н.Куропаткин, к русской инициативе «народы отнеслись восторженно, правительства — недоверчиво». К тому же, отказ от политики дальнейших вооружений означал бы закрепление существующего положения вещей, а оно-то как раз и не устраивало Германию, Англию и Францию, не считая ряда менее влиятельных держав. Поэтому ответ на предложение о созыве мирной конференции последовал быстрый и отрицательный. Но вместе с тем, как отмечал автор книги о Гаагской конференции Ж. де Лапраделль, «мир был уже поражен, когда могущественный монарх, глава великой военной державы, объявил себя поборником разоружения мира…»
Первая неудача заставила русского Императора отправить за границу М.Н.Муравьева и А.Н.Куропаткина в задачи которых входило разъяснять, что речь в ноте идет не о разоружении, а о сокращении дальнейших вооружений.
«Что оставалось делать с планом международной мирной конференции? — пишет С.С.Ольденбург. — Было ясно, что больших перемен от нее ждать нельзя. Современный политический мир уже дал отрицательный ответ на вопрос, поставленный Государем. Можно было открыто об этом объявить, подчеркнув причины неудачи русской инициативы; но это задело бы самолюбие дружественных держав и не способствовало бы целям умиротворения».
Поэтому русское правительство пошло другим путем и в декабре 1898 г. разработало вторую ноту, в которой было учтено восприятие европейским мнением первого предложения. В новой ноте графа Муравьева было отмечено, что правительства и общественное мнение встретили сочувственно проект, долженствовавший «обеспечить всем народам благо действительного и прочного мира», однако «многие государства приступили к новым вооружениям, стараясь в еще большей мере развить свои военные силы». В связи с этим Россия предлагала провести конференцию, на которой рассмотреть следующие вопросы: 1) соглашение, определяющее на известный срок сохранение имеющегося состава сухопутных и морских вооруженных сил и бюджетов на военные нужды; 2) запрещение вводить в употребление в армиях и во флоте какое бы то ни было новое огнестрельное оружие и новые взрывчатые вещества; 3) ограничение употребления в войне разрушительных взрывчатых составов, уже существующих, а также запрещение пользоваться метательными снарядами с воздушных шаров или иным подобным способом; 4) запрещение употреблять в морских войнах подводные лодки; 5) применение к морским войнам Женевской конвенции 1864 г. и дополнительных к ней постановлений 1868 г.; 6) признание нейтральности судов и шлюпок, спасающих утопающих во время или после морских сражений; 7) пересмотр Декларации о законах и обычаях войны, выработанной в 1874 г. на конференции в Брюсселе; 8) принятие начала применения посредничества и добровольного третейского разбирательства с целью предотвращения вооруженных столкновений между государствами.
Но и вторая нота России была принята без воодушевления. Однако, несмотря на неблагоприятную международную атмосферу, мирная конференция все же состоялась. Приглашение участвовать в ней было послано и принято всеми европейскими державами и шестью неевропейскими (США, Мексика, Китай, Япония, Персия, Сиам). Римскому папе, по настоянию Италии, приглашения послано не было; Болгария, по требованию Турции, была допущена без права голоса. Местом созыва конференции была избрана столица нейтральной Голландии — Гаага. Работой конференции руководил русский посол в Лондоне барон Е.Е.Стааль.
Однако главная цель конференции — сокращение вооружений и военных бюджетов не была достигнута. Участники конференции лишь выразили пожелание такого сокращения, на чем дело и закончилось. В итоге конференция приняла 3 конвенции: «О мирном решении международных столкновений»; «О законах и обычаях сухопутной войны»; «О применении к морской войне начал Женевской конвенции 10 августа 1864 года», а также 3 декларации: «О запрещении на пятилетний срок метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров или при помощи иных подобных новых способов»; «О неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы»; «О неупотреблении пуль, легко разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле».
Но поскольку конвенции и декларации представляли собой отдельные акты, державам было предоставлено право подписывать или не подписывать каждую из них. В итоге Англия отказалась присоединяться к декларации о бросании взрывчатых снарядов с аэростатов; Китай, Турция и Швейцария не поддержали конвенцию о сухопутной войне, а США и Великобритания отказались подписать декларацию о неиспользовании удушающих газов. Страстные споры возбудил и вопрос об арбитраж ном суде, в котором германская делегация заняла непримиримую позицию. Единодушие всех стран было достигнуто лишь по пунктам о мирном разбирательстве споров и о морской войне. Однако и в данном случае далеко не всеми эти пожелания русского Царя были поддержаны искренне. «Чтобы он не оскандалился перед Европой, — писал, к примеру, германский император на доклад Б.Бюлова об итогах Гаагской конференции, — я соглашаюсь на эту глупость. Но в своей практике я и впредь буду полагаться и рассчитывать только на Бога и на свой острый меч. И … мне на все эти постановления!».
Таким образом, итоги Первой Гаагской конференции были более чем скромными. Однако важный почин был сделан: царская Россия поставила перед мировым сообществом важный вопрос о желательности международных соглашений для обеспечения мира. «Идея эта пустит ростки», — говорил граф М.Н.Муравьев, и он не ошибся. В 1907 г. Уже 44 державы собрались на Вторую Гаагскую конференцию.
«Те, кто считает войны неизбежными, необходимыми, — а то и полезными, — назовут быть может эту попытку благородной, но бесплодной утопией, бесполезным, если не вредным, начинанием, только порождающим обманчивые иллюзии; те же, кто верит в возможность международного мира на основе взаимного соглашения всех стран, все те, кто затем приветствовал идею Лиги Наций и конференцию по разоружению, не могут не признать, что первый почин в постановке на очередь этого вопроса бесспорно принадлежит Императору Николаю II; и этого не могли стереть со страниц истории ни войны, ни революции нашего времени», — справедливо отмечал историк последнего царствования С.С.Ольденбург, по словам которого «Императору Николаю II, который первый поставил вопрос о практических мерах для предотвращения войн и облегчения бремени вооружений, принадлежит исторический почин в великом деле, и что один этот почин дает Ему право на бессмертие».
