В советские времена после конфликта на острове Даманский часть территорий Дальнего Востока были переданы Китаю. Этот шаг до сих пор вызывает возмущение у многих россиян, ведь все эти земли с таким трудом присоединялись и десятками лет осваивались именно русскими. Одним из главных покорителей далёких таёжных территорий был российский посол Николай Павлович Игнатьев.
Впервые о себе он громко заявил ещё в 1858 году, когда с дипмиссией прибыл в Бухару и после переговоров с местным ханом добился освобождения русских пленников. Тогда же посол заключил с бухарцами и торговый договор. После такого оглушительного успеха Игнатьева назначили послом в Китай для ратификации Айгунского договора.
Ситуация была непростой: шла Опиумная война, Англия и Франция наседали на Поднебесную и не желали укрепления России на Дальнем Востоке. Да и сами китайцы говорили, что уссурийские земли лишь временно отданы во владение России. Николаю Павловичу приходилось лавировать между странами: где-то подыгрывать Китаю, где-то усыплять бдительность англичан и уверять, что Россия останется в прежних границах.
Финальную точку в спорах удалось поставить осенью 1860 года. В тот период европейские войска взяли Пекин, и Китай оказался на грани поражения. Китайская делегация попросила Игнатьева выступить посредником в переговорах, и тот провёл их с поразительным успехом. Англичан русский посол убедил не оставлять гарнизон в столице и покинуть Пекин, дабы остановить кровопролитие. Благодаря такой помощи, руководство Поднебесной вмиг согласилось на любые условия ратификации Айгунского договора. Так в состав России надолго вошли земли от реки Уссури до самой Кореи.
После этого Николая Павловича отправили послом в Оттоманскую империю, где у турок непросто складывались отношения с местными христианами. И — снова победа! Более того, на свою сторону Игнатьев переманил и английского посла, о чём британский МИД впоследствии с сожалением писал: «Главная задача, с которой его послали в Константинополь, — удержать русских подальше от Турции, а не создавать идеальные условия существования для турецких христиан. Он оказывается более русский, чем Игнатьев».
