Елена Дубровина. «Парижские кафе и русская эмиграция».
Французские литераторы любили собираться в кабачках еще со времен Франсуа Вийона, читавшего свои стихи за бутылкой хорошего вина.. Его традицию продолжала целая плеяда старых французских поэтов — от Теофиля до Сент-Амана, и могли бы быть прозванными «поэтами кабаре». Однако первые кафе появились во Франции незадолго до революции.
В 1936 году в Париже скончался французский писатель и поэт Эрнест Рено. Он выпустил несколько томов своих мемуаров. В последней книге мемуаров, вышедшей за несколько дней до его смерти, было много ценного материала для характеристики как «воздуха эпохи», так и отдельных выдающихся ее представителей. Но одна глава представляла совершенно особый интерес — это глава о «литературных кафе». Вот, что пишет по этому поводу литературный критик Юрий Мандельштам в 1936 г. в газете «Возрождение»: «Все знают, какое значение имели эти кафе в истории символизма. Но Рено прав, отмечая, что подлинное значение их еще шире и глубже и не может ограничиться ролью, сыгранной в известный период. Кафе — колоссальный фактор в поэзии вообще, и влияние их начало сказываться задолго до символизма».
По своему существу поэты одиноки и часто ищут уединения. Как писала Зинаида Шаховская, «кафе было клубом, спасением от одиночества». Илья Эренбург отмечал, что голодных гениев влекло ощущение общего неблагополучия, желание создавать новое искусство (все были бедны, талантливы и одиноки). «Одиночеством своим они одновременно и тяготятся и дорожат; поэтому их особенно привлекают те места, где они в то же время были бы и на людях, и отдельно от них, окружены толпою, не сливаясь с нею», – пишет Ю. Мандельштам в той же статье.
Популярность ночных кафе на Монмартре была настолько велика, что кроме русских и французских поэтов, писателей, актеров, художников, музыкантов, посещали их также и чиновники, аристократы, купцы, промышленники.
«За чашкой кофе, дружески беседуя или читая стихи друзьям, а то и занятые своим делом, они чувствовали себя среди людей, как бы членами человеческого братства, и вместе с тем достаточно уединенными, чтобы никто не мог мешать их работе или разговору. Наши современники могут подтвердить, что эту прелесть кафе не утратили для писателя и до сих пор.
Возникновение литературных кафе было обусловлено и другой причиной: появлением профессионального литературного круга. До середины восемнадцатого века писатели если и получали деньги за свои произведения, то лишь в виде пособия и наград от высокопоставленных лиц. Распространение первых газет и журналов изменило их положение: они стали зарабатывать деньги своим трудом, стали профессионалами. Естественно, у них явилась потребность обсуждать профессиональные темы — гонорары, условия работы — в своем замкнутом кругу, что невозможно было делать в салонах. Кафе оказались для этого исключительно подходящим местом. Одновременно у писателей развилось как бы цеховое сознание: они предпочли и вопросы искусства обсуждать в своей компании, где бы им не мешали профаны и где бы не надо было придерживаться той или иной принятой в салонах точки зрения. И эта возможность оказалась осуществимой почти исключительно в кафе».
Об этом удивительном времени в истории парижской культуры написано было много. Парижские кафе пользовались у эмигрантов особой популярностью. Мнения были самые разные, но равнодушных не было. Описания знаменитых кабаре Монмартра «Черный кот», «Канарейка» и других можно было встретить в письмах русских, побывавших в Париже. В этих кафе рождалось немало поэтических творений.
Почти всю ночь напролет Монпарнас был оживлен – летом сидели за мраморными столиками, выставленных прямо на тротуаре, под открытым небом, а поздней осенью и зимой, дождь, снег и холод заставляли их перейти во внутреннее помещение. Андрей Седых в книге «Далекие, Близкие» вспоминает, что в кафе было тесно, накурено, но от громадной чугунной печки, стоявшей посреди зала «веяло жаром».
Часто просиживал ночами напролет Юрий Владимирович Мандельштам с друзьями-литераторами в маленьком кафе Ротонда («Le Rotonde») на Монпарнасе, когда-то воспетого Хемингуэем. Было оно тем местом, где зарождались идеи живописи европейского авангарда, поэты читали свои последние стихи. В этом кафе в 1903-м еще совсем юная Габриэль Шанель исполняла свои песенки под горячие аплодисменты публики и под возгласы «Ко-коко».
Кафе были пристанищем для парижской русской литературной богемы. Там читали до утра стихи, дискуссировали или просто спорили о смысле жизни и о смысле своего нищенского существования, вспоминали былое. Именно в монмартрских кафе двадцатых годов прошлого века любимые поэты русской эмиграции — Георгий Иванов, Вл. Смоленский и Б. Поплавский писали свои глубоко ностальгические стихи.
Для кормежки друзьям миннезингерам
Бог иль дьявол послал
Кружку пива в кафе,
За беседой с Поплавским иль Гингером.
(Вл. Дукельский)
Кафе «Ротонда» находилось на столичном бульваре Монпарнас 105. Хозяин кафе сам писал стихи, и потому поэты пользовались у него особым уважением. Он выписывал для своих посетителей французские, немецкие и русские газеты, так как для бедного эмигранта кафе его было тем местом, где можно было провести вечер с друзьями. «За столиками Монпарнаса сидят люди, из которых многие днем не обедали, а вечером затрудняются спросить себе чашку кофе. На Монпарнасе порой сидят до утра, потому что ночевать негде».
В кафе «Ротонда» собирались литераторы и представители живописи европейского авангарда. Там зарождались новые идеи и новые направления в искусстве. Приходили в кафе Ротонда Пикассо, Дерен, Вламинк, Модильяни, Сутин. Часто наведывались в Ротонду Дерен и Пикассо. Иногда забегал наезжавший из Германии Василий Кандинский. Здесь создавались шедевры Сутина и Модильяни, которые продавались хозяину за тарелку лукового супа.
До вечера шары стучат в трактире,
Смотрю на них, часы назад идут,
Я не участвую, не существую в мире,
Живу в кафе, как пьяницы живут.
Засиживались за одной чашкой кофе допоздна, до последнего метро, а потом бродили по ночным улицам спящего Парижа, по рынкам и бульварам, исполненные юношеского восторга, «в поисках идеального воплощения, подвига и греха», продолжая философствовать, обсуждать последние события в России, все еще надеясь на скорое возвращение. Монпарнас Бориса Поплавского и других поэтов – это не только «ночные бдения в кафе». Это были разговоры о Боге, о музыке и справедливости, о судьбе, но никогда о счастье. В стихотворении «Уход из Ялты» Борис Поплавский скажет:
Кто знал тогда… Не то ли умереть?
Старик спокойно возносил причастье…
Что ж, будем верить, плакать и гореть,
Но никогда не говорить о счастьи.
Немецкий писатель Герман Кестен в своей книге «Поэт в кафе» (1959) писал, что в эмиграции кафе были «домом и родиной, церковью и парламентом, пустыней и полем брани, колыбелью иллюзий и кладбищем». И как не было им тяжело на чужбине, были друзья, было творчество, долгие разговоры по душам, взаимопонимание. И было на какое-то время ощущение, что возвращались они ненадолго в былую Россию, в атмосферу Серебряного века, но вскоре, будто пробуждаясь от страшного сна, понимали, что возвращение на родину оставалось только мечтой не только для старшего поколения русских эмигрантов, но и для молодежи, для тех, кто начал писать вне России.
Порой, возвращаясь из кафе ночью, после шумных встреч с друзьями, стремились поэты к одиночеству, к осмыслению происходившего, к любимым книгам и стихам.
А ты, поэт, в холодном, зимнем свете,
Окончив день среди чужих людей,
Идешь домой. Навстречу ночь и ветер
Летят разгадкой медленной твоей.
(Ю. Мандельштам)
Завсегдатаями парижских кафе были литераторы разных поколений, где стирался рубеж между новым и старым поколением поэтов.
Отрывки из предисловия к 3-х томнику статей Юрия Мандельштама.
