Сентябрь 1856 года… Позади коронация, с её вынужденными разъездами и утомительными приёмами, с официальными раутами и феерическими балами-маскарадами, мельканием встреч и калейдоскопом лиц. Для женщины, ожидающей ребёнка и к тому же страдающей туберкулёзом, 20 дней сплошных празднеств — серьёзная нагрузка, тем не менее Александр II с супругой спешат не домой, а в Троице-Сергиеву Лавру и, не сговариваясь, дают у раки преподобного обет: родится мальчик — нарекут Сергеем. Такого имени в царской династии ещё не было.
30 апреля 1857 года фрейлина А. Ф. Тютчева запишет в дневнике: «У императрицы вчера, 29 апреля, родился сын — маленький Великий князь Сергей Александрович».
Вымоленное дитя поцеловано Богом. Хотя Сергей был седьмым, предпоследним ребёнком в семье, именно его рождение святитель Филарет Московский назвал «знамением на благое», прозрев печать избранничества, почившую на младенце.
Проникновенные молитвы 4-летнего Серёжи трогали даже чёрствые сердца; отроческие мечты воспаряли к горнему миру: 7-летний Сергей, отправленный в Москву укрепить лёгкие, жаждал побывать на архиерейской службе в Успенском соборе Кремля. В ту поездку малыш отстоял долгую литургию в Алексеевском храме Чудова монастыря — в том храме, куда 40 лет спустя москвичи придут для последнего прощания с ним. «Не раз приятно беседовал я с Великим князем Сергием Александровичем…» — писал царю святитель Филарет. На прощание он благословит мальчика крестом с мощами преподобного Сергия. Великий князь всегда будет надевать святой дар в дни Причастия.
* * *
1905 год… Первого января Сергей Александрович получает долгожданную отставку. «У нас всё благополучно. Я и Серж так счастливы быть вместе», — пишет Элла брату. Внешне жизнь течёт безмятежно и неспешно: супруги наслаждаются семейной идиллией, вместе с племянниками слушают Шаляпина в Большом театре. «Читал детям. Они в восторге от вчерашней оперы»… Это последняя запись в дневнике Великого князя.
А меж тем уже к лету 1904 года у эсеров был готов план убийства генерал-губернаторов Петербурга, Киева и Москвы; Сергея Александровича избрали главной жертвой. Бомбисты не отменили своего намерения даже после его отставки: костью в горле была им его православно-монархическая позиция.
Знал ли он о предстоящем покушении? Как было не знать, если письма с угрозами приходили регулярно? Разорванные на клочки послания отправлялись в мусорную корзину, а их получатель, словно бросая вызов террористам, выезжал из дому в строго определённый час. Его не устрашило ни предыдущее покушение, ни намерение убийц устранить его во время крестного хода к Москве-реке.
Беспечность? Бравада? Тогда почему он велит полицейскому сопровождению держаться от его экипажа подальше? Почему не берёт с собой племянников и свиту; скрывает, куда едет? Адъютант Джунковский обижался, не понимая, что Великий князь готовит себя к мученичеству. «Господи, сподобиться бы такой кончины!» — писал он в дневнике за месяц до смерти, узнав об очередной жертве бомбистов.
Утро 4 февраля не сулило ничего нового: карета Великого князя отъехала от Николаевского дворца как по расписанию; его супруга, как всегда, отправилась на склад пожертвований в пользу воинов, где шили одежду, собирали посылки, формировали походные церкви. Правда, пришла она раньше обычного — день предстоял хлопотный: переезд из генерал-губернаторского дома, визит к больной фрейлине…
У здания суда нервно расхаживал молодой человек в студенческой форме. Лихорадочный блеск его глаз никого не насторожил: мало ли чудаков на свете? Это был уроженец Варшавы, по кличке «поэт», эсер-полуполяк Иван Каляев, державший «адскую машину» наготове.
Около 3 часов пополудни прогремел взрыв. Испуганно сорвались с насиженных мест стаи сонных птиц, алмазной пылью рассыпались стёкла, вылетевшие из зданий Арсенала и Сената.
Когда рассеялся едкий дым, люди остолбенели: под обломками экипажа в луже крови лежало нечто бесформенное. Очумевшие от испуга и боли лошади топтали упавшего кучера. «Сергей! Сергея убили!» — через площадь в одном платье бежала Великая княгиня. Адъютант поспешал за ней, пытаясь накинуть на плечи шубу.
На Тверской вывешивали траурные флаги. Полиция выпроваживала публику из Кремля, но любопытствующие медлили, наблюдая, как скручивают убийцу, как Елизавета Фёдоровна сосредоточенно собирает по кусочкам тело мужа… Ему было 48 лет.
Великий князь Гавриил вспоминал, что «сердце дяди Сергея нашли на крыше какого-то здания. Даже во время похорон приносили части его тела, которые находили в разных местах». А нательный крестик уцелел.
Останки Великого князя, накрыв солдатской шинелью, перенесли в Алексеевский храм Чудова монастыря, где почивали мощи святителя Алексия, которого он так чтил, —небесного покровителя Москвы и духовного друга преподобного Сергия Радонежского. Там отслужили первую панихиду.
«И отчего бедный Сергей, что он им сделал, этим кровопийцам, которые только и умеют разрушать и уничтожать?» — вопрошала Великого князя Константина Константиновича его сестра Ольга, королева Греции. Ответом на её вопрос звучит дневниковая запись протоиерея Митрофана Сребрянского: «7 февраля. Сейчас служили мы панихиду по новом мученике Царствующего дома, Великом князе Сергие Александровиче. Царство Небесное мученику за правду!».
«Выстрел за выстрелом, взрыв за взрывом, кровь за кровью и убийство за убийством на Русской земле. И вот пролилась кровь, благородная кровь <…> презренное и гнусное убийство вышло из тёмных углов и нагло показывается на улицах, а сыны народа, почитаемые его мыслящею частью, как будто ничего не случилось, твердят и твердят о своих мечтательных и заморских идеалах, своими писаниями плодят и плодят недовольство в стране вместо успокоения, несут разделения, раздоры вместо мира и согласия <…> Люди русские! Одумаемся! Суд при дверях. Господь близ. Жертвы кровавые перед нами. Поминая молитвою эту новую и страшную жертву — убиенного Великого князя Сергея Александровича, восплачем о нём, восплачем о растерзанном сердце Царя, о несчастной терзаемой России, восплачем и о себе самих!»
(Протоиерей Иоанн Восторгов)
После гибели мужа Великая княгиня, продолжая его начинания, работала до изнеможения. Все 13 лет, отпущенных ей до собственной мученической кончины, она неустанно творила дела милости в память супруга. Недаром Церковь чествует её в день обретения честных мощей преподобного Сергия Радонежского — Небесного покровителя Сергея Александровича: в этот день она отошла в вечность.
Но самым великим актом милосердия стало её ходатайство перед царём о помиловании Каляева, её прощение и намерение обратить его к покаянию. Однако он, гордясь злодеянием, клялся и тысячу жизней отдать за «правое» дело. Подпольно гулявшие прокламации, которые кощунственно объявляли убийство святым и бессовестно называли пару-тройку маргинальных реплик всеобщим одобрением, и доселе соблазняют шаткие умы.
* * *
Последний крест .
Подшефный полк Великого князя, 5-й гренадёрский полк, поставил на месте взрыва временный белый крест. Сюда москвичи несли свои пожертвования, которые пошли на новый памятник-крест.
Проектировал его Виктор Васнецов — любимый художник князя Сергея, а освящал митрополит Владимир. Как гибель Сергея Александровича в 1-ю русскую революцию предвосхитила заклание Царской семьи в революцию октябрьскую, так и мученическая кончина святителя Владимира в 1918 г. положила начало беспрецедентным по размаху гонениям на Русскую Православную Церковь. «Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят»… Слова Спасителя, сказанные на Голгофе и выбитые на памятнике, повторит святая Елизавета, сброшенная в алапаевскую шахту. Всё это символично.
Неизвестно, сколь долго украшал бы Ивановскую площадь этот дивный бронзовый крест, сразу ставший не меньшей достопримечательностью Кремля, чем царь-колокол и царь-пушка, если бы не попался он на глаза Ленину. На коммунистическом субботнике 1 мая 1918 году «вождь мирового пролетариата», накинув петлю на шею Спасителя, изображённого на кресте, поверг ненавистный ему символ — первый культурный памятник, уничтоженный в советской России лично главой государства. Вскоре сгорело Ильинское, где перед этим отдыхал Ильич. Зато перед Александровским садом с помпой открыли памятник нераскаянному убийце Каляеву. Улиц, названных в его честь, не меньше, чем улиц Бандеры на Украине. Нас это не смущает.
В 1929 году разрушили Чудов монастырь. Но не чудо ли, что ни кувалды вандалов, ни отбойные молотки строителей не задели захоронение Великого князя?
Сын Царя-освободителя, брат Царя-миротворца, дядя Царя-мученика, муж преподобномученицы, первый из мучеников Императорского дома, погибший в ХХ веке… «Милосердный самарянин», побиваемый камнями; человек с нежной душой и репутацией тирана…
«Дай мне Бог быть достойной водительства такого супруга, как Сергей», — писала Великая вдова после его гибели. Дай Бог и нам оказаться достойными высокой памяти.
mail.ru
