Отрывок воспоминаний генерал — майора Фёдора Петровича Рерберга (1868—1928).
«Я уже стар, слаб, и своей дорогой, милой, прежней России больше не увижу, хотя бы телом и пришлось вернуться на родину, ибо все мои друзья, которые являлись представителями истиной русской этики, чести, благородства и красоты, выбиты и вырезаны… все святое попрано. Но с горечью думаю, что и дети, и внуки наши старой, благородной, красивой России больше не увидят: как восстановить то, что вырабатывалось сотни лет и сметено, как в полной мере восстановить в России наше прежнее, чисто русское, коневодство, когда большинство производителей и маток уничтожено невеждами?
Если поставить в заводские конюшни свиней, кормить их лучшим сеном и овсом, чистить и седлать, то все-таки свинья останется свиньёй и в боевого коня не превратится — перенесите эту мысль на людей новых поколений.
Пока на Руси взял верх человек психически больной, маньяк, садист с развращенным умом, а с ним — уголовный преступник, но не всегда так будет: не может страна на веки вечные управляться сумасшедшими, нездоровое время пройдет, постепенно переродится в более здоровые формы, образуются новые правления, и у власти окажутся люди, хотя и здоровые, но потомки хамов, «нуворишей» и преступников. И, на какие бы высокие должности они не забирались, как бы эти люди не богатели, в какие бы дворцы не внедрялись, в каких бы поездах и автомобилях не ездили … ни они, ни их дети, ни внуки благородными рыцарями не будут: законы природы и законы атавизма непреложны и преступники не могут родить подвижников… и вряд ли эти правители дадут когда-нибудь России этику и нравственную красоту.
Так вот для тех, которые в силу своего рождения, будут жаждать чего-либо хорошего, честного, красивого, благородного, хотя бы в прошлом и для тех, которые не зная этого прошлого, не будут иметь возможность крепко и неголословно возражать всем клеветникам прежней России, — я и пишу свои записки.
Для сынов и внуков революции красота нашей прежней жизни не может быть понятна: тот, кто вкушает прелесть фабричной песни под гармонику и под парами самогона, может не понять прелести песен Плевицкой под пианино и без самогона, и наверное не поймет прелести арии князя из «Русалки», или Ленского из «Евгения Онегина», или песни Варяжского гостя из «Садко». Хорошую поговорку придумал наш хохлатский мужик: «С хама николе не будет пана». Сентябрь, 1922 год.
