«ОСОБНЯК ПОЛОВЦОВА ИЛИ ДОМ АРХИТЕКТОРА»
3. БАРОН ШТИГЛИЦ
Князь Гагарин был знаком с крупнейшим финансистом Российской Империи, придворным банкиром и промышленником, управляющим Государственным банком России бароном Александром Людвиговичем фон Штиглицем (1814-1884), благодаря своей деятельности как мецената и увлечению искусством. Авторитет банкира был так высок, что в 1859 году «Вестник промышленности» писал: «Имя его пользуется такой же всемирной известностью, как и имя Ротшильда, с векселями его, как с чистыми деньгами, можно было объехать всю Европу, побывать в Америке и Азии, и нет городка в Европе, где бы не приняли его векселя». Показательно, что будучи не русским, человеком вполне независимым, капиталы которого охотно принимались во всех странах, Штиглиц помещал своё огромное состояние почти исключительно в русских фондах и на скептическое замечание одного финансиста о неосторожности подобного доверия к русским финансам однажды заметил: «Отец мой и я нажили всё состояние в России; если она окажется несостоятельной, то и я готов потерять с ней вместе всё своё состояние».
Считается, что князь Гагарин предложил барону Штиглицу финансировать создание училище технического рисования для лиц обоего пола, которое стало его любимым детищем. Там готовили художников декоративно-прикладного искусства (по-современному дизайнеров), учителей рисования и черчения для средних учебных заведений, реставраторов. В отличии от Академии художеств, принимали на учёбу лиц всех сословий.
Барон Штиглиц создал при училище прекрасный музей, для которого на аукционах покупал произведения искусства, а директор училища архитектор Максимилиан Месмахер построил для музея отдельное здание в Соляном переулке. Сейчас училище по праву носит имя барона.
В 1864 году князь Сергей Сергеевич Гагарин-младший продаёт, доставшийся ему в наследство от отца особняк, барону Александру Людвиговичу фон Штиглицу.
Штиглиц был женат на дочери петербургского обанкротившегося коммерсанта, выходца из Германии Каролине Логиновне Миллер (1817-1873). Их единственный сын умер в младенчестве.
Якобы в июне 1844 года в загородном имении Штиглицев в Петровском в кустах цветущей сирени нашли корзинку, в которой был младенец женского пола с золотым нательным крестом на шее, украшенным крупной жемчужиной, завёрнутый в дорогие пелёнки, к которым была приколота записка «родилась 10 декабря 1843 года, крещена по православному обряду Надеждой, отчество её Михайловна». Барон и баронесса взяли девочку на воспитание, но официально не удочерили, дав ей фамилию Июнина. Якобы сам Император сказал Александру Людвиговичу, что его интересует судьба ребёнка, таким образом, дав понять, что девочку подбросили не случайно. По Петербургу поползли слухи, что Штиглицам отдали внебрачную дочь Великого князя Михаила Павловича, родного брата Николая I и теперь все его просьбы будут Высочайше удовлетворены, а на спекуляции не будут обращать законного внимания.
Другие слухи гласили, что никаких корзинок и кустов сирени не было, а барона вызвали во дворец, где отдали шестимесячного ребёнка от внебрачной связи (неизвестно с кем) того же Великого князя, пообещав, что он в благодарность будет находиться под покровительством Государя. Версия о том, что девочка такого высокого происхождения тщательно поддерживалась самим бароном на протяжении всей жизни.
Менее романтичные и более реалистичные люди и тогда, и сейчас считают, что Надежда Михайловна Июнина была внебрачной дочерью самого барона Штиглица. К таковым, например, относился писатель И.С.Тургенев. Не подтвердить, не опровергнуть ни одну из этих версий никто не может.
Но факт остаётся фактом, в июне 1844 года у барона и баронессы Штиглиц появилась воспитанница. Девочку приёмные родители лютеране растили в православной вере. Она ни в чём не знала отказа, была окружена роскошью и откровенно избалована приёмным (или настоящим) отцом, что в дальнейшем сказалось на её характере и образе жизни. Всё своё гигантское состояние Александр Людвигович завещал воспитаннице.
