В феврале 1797 года император Павел I уволил фельдмаршала Суворова со службы без права ношения мундира и сослал под домашний арест в имение Кобрин в Гродненской губернии, пожалованное полководцу Екатериной Великой. Спустя всего два месяца император предписал Суворову переехать в другое его имение – Кончанское Новгородской губернии – под строгий надзор жандарма.
Широко бытует версия, будто Суворов был подвергнут опале за неприятие политики Павла. Сын Екатерины начал насаждать в армии прусские порядки: палочную дисциплину, неудобную форму и постоянную муштру. Суворов на это якобы сказал: «Русские прусских всегда бивали, что же тут перенимать?»
Иногда высказывание Суворова передают более поэтически: «Пудра не порох, букля не пушка, коса не тесак, я не немец, а природный русак!» Павлу донесли об этом, и взбешённый император отправил Суворова в ссылку.
Однако напудренные парики и косы из пакли полагались в армии и в царствование Екатерины. Павел стал тщательнее следить за требованиями устава. Кроме того, он сразу уволил из армии несколько сот офицеров, невзирая на чины, за пьянство и пренебрежение служебными обязанностями. Распустившееся за годы женского правления офицерство начало роптать. Суворов как бы выразил всеобщее недовольство, высмеяв пристрастие Павла к формальным мелочам службы. Это могло стать причиной первой ссылки Суворова. У второй основание было гораздо серьёзнее.
В день коронации Павла, 5 апреля 1797 года, ему был доставлен донос генерала Михаила Румянцева, сына великого русского полководца Петра Румянцева-Задунайского. Тот сообщал императору, что Суворов у себя в имении Кобринский Ключ «умы смущает и бунт готовит». Никаких доказательств Румянцев, естественно, не представил, а только обратил внимание, что неспроста с Суворовым в ссылку отправились девятнадцать офицеров его штаба.
Однако, учитывая широкое недовольство Павлом в армии, он не мог не придать этому значения. Показательно для великодушия императора, которого часто изображают злобным и маниакально подозрительным, что он не стал применять к Суворову более строгих мер ограничения свободы. «Матушка» Екатерина поступала с заподозренными в заговорах куда как более жестоко. Примером тому служит пожизненное заключение литераторов Новикова и Радищева (оба были амнистированы Павлом). В дальнейшем, как известно, Павел снял опалу с Суворова и назначил его генералиссимусом в войне с Францией.
Судьба Павла, убитого заговорщиками, достаточно ярко показывает, что у императора были основания опасаться за свою безопасность. А такой популярный полководец, как Суворов вполне мог стать знаменем переворота. Так что Государь выслал его, в первую очередь, для изоляции от заговорщических кругов, чтобы те не смогли использовать Суворова.
И нет дыма без огня. Графиня Варвара Головина (урождённая Голицына), умершая в 1821 году в Париже, в своих опубликованных после её смерти мемуарах рассказала один заслуживающий доверия эпизод.
В 1795 году Суворов приехал в Петербург, где Екатерина пожаловала ему чин фельдмаршала за усмирение Польши. Вместе с Суворовым приехал пожалованный им в полковники молодой Фёдор Уваров. Он был милостиво принят императрицей. Поговаривали, что Уваров стал даже любовником императрицы, потеснив на время Платона Зубова.
В ту пору уже готовился заговор с целью, после кончины Екатерины, возвести на трон её внука Александра в обход Павла. Уваров тогда сразу стал одним из приближённых юного Александра. Раз Уваров якобы заговорил с Суворовым на предмет осуществления переворота. Суворов подскочил на месте, перекрестил рот говорившего и сказал: «Замолчи, замолчи, несчастный! Кровь сограждан…». Впоследствии Уваров всё-таки стал одним из соучастников убийства Павла. Один раз Суворов мог отказать, а много раз?.. Не исключено также, что донос на Суворова мог быть инспирирован в отместку кем-то из заговорщиков.
