3 октября о жизни в Ницце.
А.П. Чехов — Ал.П. Чехову.
[В марте 1897 года у Чехова произошло сильное легочное кровотечение — обострение страшного заболевания, которое начало проявляться у него еще с 1884 года. Зиму 1897 – 1898 гг. Антон Павлович провел в теплых краях, во Франции, сначала недолго в Биаррице, потом, 23 сентября, переехал в Ниццу. В письмах начала октября — первые впечатления о курорте. 3 октября Чехов написал старшему брату Александру…]
“Бедный родственник! В то время как я живу в Западной Европе с аристократами и кушаю устриц и тюрбо, ты должен есть чечевицу и помнить, кто ты есть. Я в Ницце и проживу здесь, должно быть, долго, имея своим адресом Nice, pension Russe. Насчет Алжира еще ничего не решено и пока в нем не представляется надобности. В Ницце тепло, благорастворение, кусаются комары. Всё бы хорошо, но одолела праздность; ходишь-ходишь, сидишь-сидишь и поневоле начинаешь быть хорошего мнения о физическом труде. Много русских. Приходится много есть, много говорить.
Так как на казенной сцене идет мой «Иванов» (однофамилец <…> кактуса [М.М. Иванов, муз. критик «Нового времени», нововременцев Чехов называл кактусами]), то опять для тебя представляется возможность получить мои деньги и растратить их. Этак после 5–6 представлений я пришлю тебе доверенность, которую напишет здешний вице-консул, дряхлый старец, до того дряхлый, что на лысой голове его видны отчетливо швы черепа.
Ты пишешь, что Наталья Александровна [жена Александра] мажет себе глотку иодом с глицерином. Имей в виду, что глотка очень чувствительный инструмент, она очень скоро привыкает к помазываниям и полосканиям. Лучшее средство от катара глотки это общее лечение, а также бросить курить, не пить горячего, не дышать воздухом, содержащим пыль, и говорить по возможности мало. <…>
Пиши, буде охота. Если попадется на глаза номер газеты, который покажется почему-либо интересным, то пришли, прилепив к нему 2-х коп. марку. Здесь есть только «Новое время» и «Русские ведомости» — первое в читальне игорного дома Монте-Карло, вторые присылаются мне из Москвы.
Не приедешь ли на святках в Ниццу? В декабре здесь бывает летняя погода. Жизнь дешевая. Кстати же, ты еще ни разу не был за границей и не знаешь, какие здесь градоначальники и торговые депутаты.
Будь здоров и кланяйся Наталье Александровне, Антону и Мише. Не забывай моих благодеяний и пиши.
Твой А. Чехов.” (3/15 октября 1897 года, из Ниццы в Петербург)
Приятель Чехова, модный тогда писатель (которого Антон Павлович вывел в образе Тригорина в “Чайке”) И.Н. Потапенко вспоминал о том, как “завязалась у Антона Павловича трогательная дружба с Юрасовым, местным вице-консулом и консулом в Ментоне, белым старичком, который с обожанием смотрел на него и возился с ним, как с ребенком. Раз в неделю у него бывали пироги, настоящие русские пироги, и он зазывал Антона Павловича к себе.”
Подробнее о жизни в “русском” пансионе Чехов написал матери:
“Я жив и здоров, ни в чем не нуждаюсь; много ем и много сплю. Здесь тепло, хожу без пальто. Живу я в русском пансионе, то есть в отеле, который содержит русская дама. У меня большая комната с камином, с ковром во весь пол и кроме того еще уборная, где я умываюсь. Кухарка у нас русская, Евгения; готовит она как повариха француженка (она в Ницце живет уже 30 лет), но иногда мы едим борщ, жареные рыжики. Кофе дают много, начиная с 7 часов утра. Около дома в нашем дворе растут апельсины, померанцы, пальмы и олеандры такие же высокие, как наши липы. Олеандры цветут. Собаки в намордниках, разных пород. На днях я видел такса с длинной шерстью; это продолговатая гадина, похожая на мохнатую гусеницу. Кухарки здесь в шляпках; домашние тележки возят ослы, которые здесь невелики, ростом с нашего Казачка. Прачки берут дешево и стирают очень хорошо.”
Кухарка Евгения была очень интересным персонажем, Потапенко писал о ней:
“Там была русская кухарка, история которой интересовала все население пансиона, а А.П. не менее, чем других. <…>
Сама же она, хотя и не забыла родного языка, но давным-давно совершенно офранцузилась и не выражала ни малейшего желания вернуться в Россию. — Зачем? — говорила она. — Там я была рабой, а здесь — свободная гражданка, такая, как все.
В Ниццу она попала лет двадцать тому назад, случайно, в качестве горничной при купеческой семье, но семья уехала, а она осталась. Вышла замуж за негра, плававшего на каком-то пароходе, и у нее была дочь-мулатка, таинственное существо, жившее тут же, в здании пансиона, но отдельно от матери.
Дело в том, что негр, однажды вернувшись из плавания, нашел у своей жены белого ребенка и, сделав из этого правильный вывод, отверг жену, не захотел иметь с нею больше никакого дела. В то время, о котором идет речь, его уже не существовало, он умер. Да и то белое существо, которое послужило причиной разрыва, тоже умерло.
А смуглолицая Соня (так, кажется, ее звали), уже совсем взрослая девушка, избегала показываться на глаза своей матери, которая встречала ее суровым укором. Она и вообще почти не показывалась, и если уж ей необходимо было выйти со двора, она делала это торопливо, чтобы как можно меньше глаз видели ее.
Выходила же она по вечерам и возвращалась домой не всегда одна… Это странное сплетение обстоятельств почему-то сильно овладело вниманием А.П. Впрочем, это было понятно.
«В жизни все просто», — обыкновенно говорил он, бракуя в литературе все нарочитое, искусно скомпонованное, эффектное, рассчитанное на то, чтобы удивить читателя. А тут вдруг перед ним жизнь, дающая готовый сюжет для забористого бульварного романа.
Простая русская девушка, негр, белый ребенок, таинственная мулатка, выходящая на ночной промысел…
Иногда за обедом, когда подавали русское блюдо, он сопоставлял, по обыкновению отрывисто и без всяких объяснений: «Русский борщ и мулатка…» И всегда, когда по двору проходила смуглолицая Соня, он всматривался в нее и следил за нею глазами.”
Еще Потапенко рассказывал, как они с Антоном Павловичем пытались разгадать секрет выигрыша на рулетке, часами “научно” разрабатывали систему. Ездили в Монте-Карло ее проверять, выигрывали редко, больше проигрывали. Потапенко пишет, что “не узнавал обычно спокойного, сдержанного, рассудительного, уравновешенного Антона Павловича”.
В Ницце Антон Павлович продолжал работать. Ученый, общественный деятель М.М. Ковалевский, который жил на своей вилле недалеко от Ниццы и часто посещал Чехова, писал:
“Когда он принимался за литературную работу, он исчезал на ряд дней из нашего кругозора. <…> Тогда он не спускался даже к табльдоту. II когда появлялся снова в нашем обществе, мы не без грусти отмечали перемену в его лице. Он бледнел и казался худее прежнего.”
Чехов в Ницце. Фотография М.Н. Матвеевой.
#история #19век #АнтонЧехов #Ницца #Франция #отдых #Россия #путешествие #болезнь #жизнь
