27 ноября о воспитании.
Л.Н. Толстой — А.А. Толстой.
[Осенью 1865 года фрейлина императрицы Анна Федоровна Тютчева объявила о том, что она выходит замуж за Ивана Сергеевича Аксакова. Ее 13-летняя служба при дворе должна была закончиться в январе 1866 года. Обязанности Тютчевой по воспитанию 12-летней дочери императора великой княжны Марии Александровны было решено передать Александре Андреевне Толстой, родственнице и другу Льва Николаевича Толстого. У Александры Андреевны уже был опыт воспитания детей из царской семьи, но ей впервые выпала честь обучать императорскую дочь, и она испытывала естественное волнение. В ответ на ее опасения Лев Николаевич в письме Александре Андреевне высказал свои мысли о воспитании и пришел к выводу, что Толстые достаточно “дикие”, чтобы быть хорошими воспитателями, а значит — у “бабушки” (как он в шутку называл свою двоюродную тетку) всё получится…]
“Соня удивилась тому, что вы так боитесь того, что вам предстоит, но я и не ждал иначе. Страшно — я это очень понимаю. Я воспитывал своих Яснополянских мальчиков смело. Я знал, что каков бы я ни был, — наверное мое влияние для них будет лучше того, какому бы они могли подчиниться без меня; но здесь, я понимаю, что государыня могла и желала иметь наилучшую воспитательницу чуть не во всем свете. И вдруг эта самая лучшая воспитательница — я, Александра Андреевна Толстая. Я понимаю, что это страшно. Но вам бояться нечего, сколько я вас знаю и сколько ни стараюсь смотреть на вас самым непристрастным взглядом. И вот отчего, как мне кажется. Что вы умная, образованная и добрая женщина, это знают другие; я знаю то, что кроме всего этого, вы, противно вашей предшественнице, не одна душа в cage [каркас (фр.), еще Толстой говорил, что Тютчева — «душа в кринолине» без плоти и крови], а в вас плоть и кровь — в вас были, есть и будут людские страсти. Приготавливаться, рассуждать, обдумывать вы будете и молиться будете, а действовать будете только по инстинкту и без колебания, без выбора, а потому, что вы не в состоянии будете поступить иначе. А такое человеческое страстное влияние полезно, воспитательно действует на человеческих детей, а разумное, логическое влияние действует вредно. Это мое убеждение не придуманное, а выжитое. В воспитании всегда, везде, у всех была и есть одна ошибка: хотят воспитывать разумом, одним разумом, как будто у ребенка только и есть один разум. И воспитывают один разум, а всё остальное, т. е. всё главное, идет, как оно хочет. Обдумают систему воспитания разумом опять, и по ней хотят вести всё, не соображая того, что воспитатели сами люди и беспрестанно отступают от разума. В школах учителя сидят на кафедрах и НЕ МОГУТ ошибаться. Воспитатели тоже становятся перед воспитанниками на кафедру и стараются быть непогрешимыми. Но детей не обманешь, они умнее нас. Мы им хотим доказать, что мы разумны, а они этим вовсе не интересуются, а хотят знать, честны ли мы, правдивы ли, добры ли, сострадательны, есть ли у нас совесть, и к несчастию, за нашим стараньем выказаться только непогрешимо разумными, видят, что другого ничего нет.
Сделать ошибку перед ребенком, увлечься, сделать глупость, человеческую глупость, даже дурной поступок и покраснеть перед ребенком и сознаться, гораздо воспитательнее действует, чем 100 раз заставить покраснеть перед собой ребенка и быть непогрешимым. Ребенок знает, что мы тверже, опытнее его и всегда сумеем удержать перед ним эту ореолу непогрешимости, но он знает, что для этого мало нужно, и он не ценит этой ловкости, а ценит краску стыда, которая выступила против моей воли на лицо и говорит ему про всё самое тайное, хорошее в моей душе. Я помню, как передо мной покраснел раз Карл Иваныч [так Толстой называл своего гувернера, немца Федора Ивановича Рёсселя, в “Детстве” и “Отрочестве”]. <…> И дети смотрят на воспитателя не как на разум, а как на человека. Воспитатель есть первый ближайший человек, над которым они делают свои наблюдения и выводы, которые они потом прикладывают ко всему человечеству. И чем больше этот человек одарен человеческими страстями, тем богаче и плодотворнее эти наблюдения. И вы такой человек. В вас есть общая нам толстовская дикость. Не даром Федор Иванович татуировался [Ф.И. Толстой, “Американец”, участвовал в кругосветном путешествии Крузенштерна, в котором он был татуирован (скорее всего, на Маркизских островах, тату покрывали всю грудь и обе руки)]. Я жду того, что вас будет любить ваша воспитанница так же, как любят вас ваши друзья, и тогда всё будет хорошо. У женщин есть одно только нравственное орудие вместо всего нашего мужского арсенала — это любовь. И этим только орудием успешно ведется женское воспитание. Будет оно у вас, то вы не будете ни учиться, ни думать, ни приготавливаться; — не будет, так вы откажетесь. —
Вы охотница до моего сумбура; вот вам целые четыре страницы. Тетинька и Соня целуют вас, я вас ужасно люблю и желаю вам счастья и успеха. Не желая даже, я вперед радуюсь за ваше счастье в сознании действительного дела, — одного из лучших в жизни — которому вы отдались все.
Прощайте. До свидания, бог даст.” (26 или 27 ноября 1865 года, Ясная Поляна)
Толстой был прав, когда говорил, что Александру Андреевну будет любить ее воспитанница, — между Толстой и великой княжной Марией Александровной очень скоро установились “отношения глубокой симпатии и привязанности”. Эту должность Александра Андреевна исполняла до замужества своей подопечной в 1874 году. В знак признательности царской семьи за воспитание великой княжны А.А. Толстая была удостоена высшей награды для придворных дам — ордена Святой Екатерины.
Но этим отношения между Александрой Андреевной и Марией Александровной не закончились, Толстая переживала за судьбу “своего ребенка”, тяжело переносила разлуку со своей воспитанницей: “В сущности я никогда не могла помириться с тем, что она вышла замуж за англичанина [за герцога Эдинбургского Альфреда]”. Толстая переписывалась с Марией Александровной, вспоминала ее: “Восемь лет я была счастлива… с моей малышкой”, иногда Александре Андреевне удавалось месяц-другой провести со своей бывшей воспитанницей — за границей или во время приездов герцогини в Петербург. В последней раз в 1903 году — в 86-летнем возрасте Александра Андреевна гостила у Марии Александровны в Англии: “Проведенное мною время под кровом моей бывшей дорогой воспитанницы было для меня чрезвычайно приятно. Она меня баловала, как мать ребенка, и ухаживала за мной таким же образом.”
Император Александр II с детьми: Марией и Сергеем. Фотограф Генрих Иоганн Деньер. Между 1860 и 1861.
Император Александр II и его дочь великая княжна Мария Александровна в 1873 году.
#история #19век #ЛевТолстой #воспитание #педагогика #мысли #цитаты #Романовы #Россия #любовь
