25 ноября о ситуации, когда деться некуда.
Н.С. Лесков — И.С. Аксакову.
[В 1864 году Николай Семёнович Лесков совершил литературное самоубийство — написал свой первый роман “Некуда”, в котором сатирически описывалась Знаменская коммуна, созданная на социалистических началах известным либеральным деятелем Слепцовым. В романе были очень точно и крайне нелицеприятно описаны идеологи и вожди революционного движения, именно поэтому он вызвал такие злобные нападки со стороны “демократической общественности”. Лескова обвиняли в сотрудничестве с III отделением, называли роман доносом, критик Писарев спровоцировал бойкот Лескова во многих журналах, Николай Семёнович приобрел репутацию “реакционера”, человека с антидемократическими взглядами. Мы уже писали об этом 3 января, но в письме Ивану Сергеевичу Аксакову от 25 ноября 1881 года Лесков делится интересными деталями травли: как власти, правительственные чиновники времен реформ Александра II подыгрывали либералам в их гонениях на Лескова…]
“Уважаемый Иван Сергеевич!
Во-первых, благодарю Вас за деньги [гонорар за повесть «Левша», которая вышла в еженедельной газете “Русь”], которые я получил и расчетом доволен, а во-вторых, хочу Вам сказать нечто в дополнение к Вашим словам об обидах израненным добровольцам и литераторам, выходившим на бои с духом крамолы, когда она зарождалась и разносилась. Мне жаль, что Вы не упомянули обо мне, который перенес более всех, и Вам, конечно, памятно, в каком я был ужасном положении, когда Вы просили за меня Кокорева… И это была, конечно, цветущая пора моих сил, и я никогда не ленился, но меня считали «зачумленным» и «агентом III отделения», что Суворин и Буренин в тогдашнем их настроении писали, не обинуясь. При такой репутации я бился пятнадцать лет и много раз чуть не умирал с голода. Не имея никаких пороков по формуляру, я не мог себе устроить и службы, потому что либеральные директоры департаментов «стеснялись мнениями литературы»… Приличенному вору и разбойнику было легче найти место, чем мне, — и все это за роман «Некуда», который, по словам Страхова в «Гражданине», весь исполнился «как пророчество» [имеется в виду убийство Александра II и другие теракты народовольцев]. Что я намечал, то и вызрело, и зато у меня пропала лучшая пора жизни (с 32 до 47). Я измучился неудачами и, озлобясь, дал зарок никогда не вступаться в защиту начал, где людей изводят измором. Но так поступали не одни нигилисты, а даже и охранители. Есть в моей жизни такой анекдот: Катков, в заботах обо мне, просил принять меня чиновником особых поручений (2000 руб.), но у меня оказался «мал чин», так как я был тогда губернский секретарь в 40 лет. Можно было это обойти назначением к исправлению должности, но решили, что довольно с меня и меньшего жалованья, — назначили членом ученого комитета (1000 руб.), и с тех пор я здесь восемь лет «в забытьи», хотя Толстой [граф Дмитрий Андреевич, тогда министр народного просвещения] знал меня хорошо, считая, по его словам (Кушелеву и Щербатову), «самым трудолюбивым и способным», и лично интересовался моими мнениями по делам сторонним (например, церковным). Наконец им стало стыдно не давать мне ничего, и Георгиевский [председатель Ученого комитета министерства просвещения] лет через пять после моего поступления сделал представление о награде меня за многие полезные труды и «за прекрасное направление, выраженное в романе «Некуда», навлекшем на меня ожесточенное гонение нигилистической партии», — чем бы Вы думали: чином надворного советника, то есть тем, что дается каждому столоначальнику и его помощникам. Мне это испрашивалось в числе двадцати человек, назначаемых к особым наградам к Новому году. И что, Вы думаете, последовало? Толстой на обширном и убедительном докладе Георгиевского надписал: «Отклонить», а из числа двадцати чиновников одного меня вычеркнул. И это всякий чиновник департамента видел и хохотал над тем, что значит быть автором «Некуда». «После того и деться некуда», — острил в сатире Минаев. Чем же эта молодежь напоевалась, видя такое усердие меня обидеть, признаться сказать, в таком деле, которое мне и неинтересно, потому что быть или не быть «надворным советником» уже, конечно, — все равно. — Мне кажется, что это стоит рассказать, и если придет к слову, я против того ничего иметь не буду.
Ваш Н. Лесков.
Еще: как печатался роман «Некуда». Его марали не один цензор, а трое: цензор де Роберти, Веселаго и тогдашний начальник Управления Турунов, а потом еще посылали листы в III отделение. Роман ими весь искалечен.” (25 ноября 1881 года, Петербург)
Стоит ли удивляться, что к концу 1870-х годов в русском обществе сложился устойчивый положительный образ “молодого штурмана будущей бури”, революционно настроенных студентов и курсисток, народников, террористов. Это очень хорошо видно, если посмотреть сюжеты картин самых популярных тогда художников-передвижников, таких как Ярошенко. Притом положительный образ приобретал все более ярко выраженные черты героизма. Менялись типы революционеров — от народников до социал-демократов, но положительное отношение к ним большей части общества оставалось до 1917 года. Правительство “стеснялось мнением литературы”, в результате же пожало бури 1879-81, 1905 и 1917 годов, которые последовательно смели самодержавие в России.
“Студент”. Картина Николая Ярошенко. 1881 год. Обратите, пожалуйста, внимание на чуть виднеющийся рукав красной “народнической” рубашки, намекающей на его конспиративную деятельность, а также на положение рук: он их вроде как греет, но скорее — прячет под одеждой бомбу или револьвер (что легко считывалось в контексте событий того времени).
Николай Семёнович Лесков. Фотография 1892 (?) года.
#история #19век #НиколайЛесков #жизнь #народники #революционеры #либералы #консерваторы #Россия #революция
