6 декабря о Щене.
В.В. Маяковский — Л.Ю. Брик.
[2 ноября 1924 года Владимир Маяковский прибыл в Париж. Это была вторая попытка получить визу в Америку. Весной того же года Владимир Владимирович уже пытался получить американскую визу в Берлине, но безуспешно, пришлось вернуться в Москву. Опять ожидание, только теперь в Париже. Волновала ситуация с выходившим под редакцией Маяковского журналом “Леф” — журналом, который должен был “способствовать нахождению коммунистического пути для всех родов искусства”. “Леф” начал выходить в марте 1923 года. Журнал не публиковал материалы для массового читателя и был убыточным. Сначала выходил один раз в два месяца, в 1924 году стал выходить нерегулярно. С выпуском седьмого номера возникли большие проблемы, а в нем должна была пойти первая часть поэмы “Владимир Ильич Ленин”.
Но главная плохая весть из Москвы была о Скотике, скотчтерьере Владимира Владимировича и Лили Юрьевны. В ноябре Брик сообщила: “У Скотика чума. Смотреть нельзя без слез. Боюсь, не умер бы.” Видимо, было еще одно письмо о смерти песика…]
“Дорогой Лиленок.
Я ужасно грущу по тебе.
Пиши, Лилек, больше или хотя бы чаще телеграфируй! Ужасно горевал по Скотику. Он был последнее, что мы делали с тобой вместе.
Что за ерунда с Лефом? Вышел ли хоть номер с первой частью? Не нужно ли, чтоб я что-нибудь сделал? Если № не вышел, у тебя должно быть совсем плохо с деньгами. Напиши подробно. <…> Если для Лефа нужно, я немедленно вернусь в Москву и не поеду ни в какие Америки.
О себе писать почти нечего. Все время ничего не делал, теперь опять начинаю [результатом поездки стал цикл стихотворений «Париж»]. К сожалению, опять тянет на стихи — лирик! Сижу в Париже, так как мне обещали в две недели дать ответ об американской визе. Хоть бы не дали — тогда в ту же секунду выеду в Москву, погашу авансы и года три не буду никуда рыпаться. Соскучился по тебе и по всех вас совершенно невыразимо. Это даже при моих незаурядных поэтических образах.
Здесь мне очень надоело — не могу без дела. Теперь с приездом наших хожу и отвожу советскую душу [4 декабря прибыл первый во Франции советский полпред Л. Б. Красин].
<…> Вещи твои лежат, но нет оказии, а почтой не выслать — довольно тяжелые. Конечно, весь твой список будет в точности выполнен. С дополнениями, которые ты писала Эльзе.
В театры уже не хожу, да и в трактиры тоже, надоело; сижу дома и гложу куриные ноги и гусью печень с салатами. Все это приносит моя хозяйка м-м Сонет. Удивительно эстетический город!
Получил ли Осик белье из Берлина? Шахматы и пояс я привезу ему отсюда. Какой номер его рубашек? Кажется, 39 воротничок? Скажи Осику, что я очень, очень по нем соскучился и также очень, очень его люблю. Целуй его. Попроси его что-нибудь причеркнуть к твоему письму, конечно, если ты мне напишешь.
Какие дуры звонят тебе о моих письмах? Заметь их имена и запиши. В это-то уж вранье, надеюсь, никто не верит?! Ты представляешь себе, чтоб я сидел и скрипел девочкам письма? Фантазия, Фауст какой-то!
<…> Лилек, ответь мне на это письмо, пожалуйста, скорее и письмом и телеграммой. А то я буду себе заказывать воротнички N 41 — а раньше, когда я был спокойный и пухлый, я носил 43! И даже 44!!
Целую тебя, родное, милое и любимое Солнышко. Люблю тебя.
Твой (прости, что я тебе всучиваю такой устаревший товар)
Щен. <Рисунок: Щен на фоне Эйфелевой башни>
Париж. 6/XII-24 г.
Люби меня немножко, детик!” (6 декабря 1924 года, из Парижа в Москву)
Седьмой, последний номер журнала “Леф” вышел только в январе 1925 года.
Домашним прозвищем Маяковского было Щен (Щеник, Щенок). Так он всегда подписывал свои письма Лиле Брик. И всегда подпись сопровождалась рисунком вислоухого щенка. Часто рисунок стоял вместо подписи. Рисунок Щена менялся в зависимости от темы письма или откуда оно было послано. Из Парижа — рядом с Щеном появлялась Эйфелева башня, Маяковский был болен — Щен лежал на кровати, рядом — склянки микстур и т.д.
Собака была не только любимым зверем Маяковского, “но и одним из самых частых самоотождествлений Маяковского”. В сборнике 1916 года “Простое как мычание” за стихотворением “Вот так я сделался собакой” (“…я стал на четвереньки / и залаял / Гав! ав! ав!”) идет стихотворение “Ничего не понимают”, которое начиналось так: “Вошел к парикмахеру, сказал — спокойный: / «Будьте добры, причешите мне уши!»” Прозвище Маяковский получил позже, в 1920 году, когда Маяковский и Брики подобрали на даче щенка и назвали его “Щен”.
“Мать — чистопородный сеттер, отец — неизвестен. Щеник рос в виде сеттера.
<…> Только нос темный и рост раза в полтора больше сеттерячьей нормы.
— «Тем лучше» — говорил Маяковский. — «Мы с ним крупные человеческие экземпляры».
Они были очень похожи друг на друга. Оба — большелапые, большеголовые. Оба носились, задрав хвост. Оба скулили жалобно, когда просили о чем-нибудь и не отставали до тех пор, пока не добьются своего. Иногда лаяли на первого встречного просто так, для красного словца.
Мы стали звать Владимира Владимировича Щеном. Стало два Щена — Щен большой и Щен маленький.”
Двенадцать
квадратных аршин жилья.
Четверо
в помещении, —
Лиля,
Ося,
я
и собака
Щеник.
(Из поэмы “Хорошо”)
К сожалению любимый пес Маяковского прожил с ним только около года. Потом он пропал, Брик писала в рассказе “Щен”: “Наконец доползли до нас слухи, что кто-то заманил и убил Щенку. Просто так, ни за что, по злобе.” Остался один Щен.
Скотик был, наверное, следующей собакой Маяковского-Бриков. А их последней собакой была французская бульдожка Булька (с 1926 года), которая после смерти Маяковского стала собакой Бриков и нового мужа Лили Юрьевной Виталия Примакова…
Были и просто знакомые собаки, которых Маяковский описывал в письмах Лиле Юрьевне:
“Ни с одним старым знакомым не встречаюсь, а из новых лучше всех Бузу — собак Эльзиных знакомых.
Ему говорят «умри!», и он ложится вверх ногами; говорят «ешь!», и тогда он жрет все, что угодно, а когда его ведут на цепочке, он так рвется, что хозяева должны бежать, а он идет на одних задничных лапках.
Он белый с одним черным ухом — фокс, но с длинной шерстью и с очень длинным носом. Глуп как пробка, но по середине улицы ни за что не бегает, а только по тротуарам.” (Париж, 1925 год)
Из письма, написанного в 1925 году на борту корабля, идущего в Мексику:
“Ходил по верхней палубе, где уже одни машины и нет народа, и вдруг мне навстречу невиданная до сих пор серенькая и очень молоденькая кошка.
Я к ней поласкать за тебя, а она от меня убежала за лодки.
Кисик, а ты от меня не будешь так уходить за лодки?
Любименькая, не надо от меня за лодки!
Я тебя ужасно, ужасно как люблю.
Тебе кланяются две желтенькие японские собачки и одна испанская левретка, они все хорошо понимают и говорят со мной по-русски.”
Здесь следует добавить, что Лиля Юрьевна подписывалась рисунком Кисы.
Р.S. Визу в Америку так тогда и не дали. США получилось посетить только с третьей попытки, летом 1925 года, да и то — не по американской визе, а через Мексику.
Маяковский со Скотиком. 1924 год. “Я привезла <Скотика> из Англии в Берлин, где в это время был Маяковский, и из Берлина мы вместе везли его в Москву.”
Лиля Брик и Щен. 1921.
Рисунки-подписи Щена:
Из Парижа (из письма, которое мы сегодня читали).
Едет на пароходе по Атлантическому океану.
Щен в Мексике, на пальме, смотрит в бинокль на Москву.
Щен устал — без задних ног!
В Крыму, на вершине Ай-Петри, с шашлыком в руке.
В Ростове испортился водопровод, и он пьет только нарзан и даже моется нарзаном.
Щен болен. У него грипп.
#20век #история #поэзия #ВладимирМаяковский #ЛиляБрик #любовь #собаки #щен #Париж #Россия
