Неизвестный Колчак
«Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего…», — писал Ленин накануне расстрела адмирала. Приказ его исполнялся на протяжении всего периода существования советского государства — мы мало знаем о Колчаке как о выдающемся флотоводце Первой мировой войны, полярном исследователе, определившем без малого на полвека вперед науку о море.
Блестящая военная карьера Колчака начинается в 1888 году, когда он в четырнадцать лет поступает в морской кадетский корпус, где сразу же оказывается в центре всеобщего внимания. Его однокурсник вспоминал позднее: «Колчак, молодой человек невысокого роста со сосредоточенным взглядом живых и выразительных глаз, серьезностью мыслей и поступков внушал нам, мальчишкам, глубокое к себе уважение.
Мы чувствовали в нем моральную силу, которой невозможно не повиноваться; чувствовали, что это тот человек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер-воспитатель, ни один преподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства, как гардемарин Колчак». Эта невероятная способность убедить других в собственном благородстве и честности мыслей и поступков в дальнейшем не раз придет на помощь Колчаку, особенно в нелегкие годы Гражданской войны.
Во многом именно это его своеобразное «джентльменство» стало основой легенды, которая сформировалась вокруг фигуры реального исторического героя, придав ему черты мученичества и конструируя тем самым идеально выстроенный образ типичного «белого офицера», широко растиражированный впоследствии российским телевидением.
В 1901 году именем Колчака был назван остров в Таймырском заливе.
Колчак был примерным учеником, а в 1894 году совершил поступок, ставший краеугольным камнем в формировании его дальнейшей публичной репутации: получив первую премию на школьном конкурсе, он отказался от нее в пользу своего одноклассника, которого считал более достойным награды.
Этому жесту благородного самопожертвования вряд ли можно доверять: уже в юности Колчак сумел оценить выгоды и преимущества определенного типа поведения и социального статуса. После окончания учебы молодой военный начинает всерьез интересоваться наукой и даже ведет подготовку к южно-полярной экспедиции, целью которой должно было стать исследование Южного полюса.
Осенью 1889 года Колчак получает неожиданное предложение от Эдуарда Васильевича Толля принять участие в первой русской полярной экспедиции, которая должна была отправиться на поиски легендарной Земли Санникова — острова-призрака в Северном Ледовитом Океане, предполагаемом обширном массиве суши к северу от Новосибирских островов. Талантливый путешественник и географ барон Толль был уверен в существовании Арктиды — северного полярного континента, который и предстояло открыть в ходе организованной экспедиции.
Полярники прежде тюленебойного судна «Заря», специально переделанного для экспедиционных целей, совершали многодневные пешие переходы по льду и снегу, ночевали в палатках в крепкие заполярные морозы. Однажды во время одной из многочисленных поездок Колчак вместе с Толлем за 40 дней прошёл на собачьих упряжках 500 вёрст — поистине героический поступок в условиях лютой таймырской зимы!
В конце экспедиции её руководитель барон Толль вместе с небольшой группой коллег пропал без вести и погиб. Колчак организовал спасательную экспедицию, которая в течение семи месяцев безуспешно пыталась найти следы пропавших полярников. Однако, научные материалы и наблюдения, которые сделал Колчак в ходе многомесячного исследования, легли в основу крупного научного труда — «Лед Карского и Сибирского морей», ставшего результатом работы специальной комиссии, созданной Академией наук для изучения обширных эмпирических данных, собранных Колчаком.
Для биографического портрета адмирала характерно замечание Толля, сделанное в ходе одного из полярных переходов: «Колчак пребывал в трудовом экстазе, он бодрее и сохранил достаточно энергии, чтобы дойти сюда, в то время как я готов был сделать привал в любом месте». Невероятная мотивированность и научное рвение! Стоит отметить, что монография Колчака до сих пор остается одной из основных работ по полярным льдам, которая сумела объяснить физические причины дрейфа ледниковых массивов, намного опередив свое время.
Пребывание в по-настоящему экстремальных погодных условиях укрепило веру Колчака в самого себя, а пережитый полярный опыт стал отличным фундаментом для развития дальнейшей биографии будущего адмирала. Характерно, что некоторые ощущения и испытания, через которые пришлось пройти еще молодому человеку, были совершены уже в самом конце жизни, завершив тем самым героический путь Колчака.
Бунин: имя Колчака будет начертано в истории золотыми буквами.
Так, показателен фрагмент из воспоминаний адмирала о своих морских путешествиях, написанный образцовым языком русской классической прозы XIX века: «Наше плавание вдоль берегов Фаддеевского острова продолжалось при той же снежной погоде, придавшей совершенной зимний вид берегам и тундре этого острова. Высадки наши на берега были затруднительные — шлюпка садилась на мель, и, чтобы выбраться на берег, приходилось совершать путешествие по вязкому илу, под которым часто встречалось ледяное дно. Эти путешествия всегда кончались невольными купаньями, а отсутствие запасов одежды ставило нас в крайне неприятное положение все время находиться в сыром платье, что при температурах около 0 градуса было временами очень тягостно». Вынужденное плавание в ледяной воде впоследствии приведет к гибели и главного сподвижника Колчака генерала Каппеля, и самого будущего Верховного правителя России.
С началом русско-японской войны Колчак немедленно обращается в Академию Наук с просьбой направить его обратно в Морское ведомство, чтобы как можно скорее присоединиться к Тихоокеанской эскадре. Колчак, повинуясь кодексу чести настоящего офицера, спешно играет свадьбу со своей невестой Софьей Федоровной Омировой, в честь которой юный исследователь-романтик назвал небольшой островок в архипелаге Литке и мыс на острове Беннета.
Только поступивший на военную службу лейтенант Колчак принимает участие в разработке плана прорыва блокады Порт-Артура, пытается даже внедрять технические нововведения — использовать керосиновые гранаты для поджога укреплений неприятеля. Командуя эсминцем «Сердитый», Колчак поставил минную банку, на которой подорвался японский крейсер, за что его награждают орденом Святой Анны IV степени.
Спустя четыре месяца пребывания на фронте Колчаку дают отпуск, чтобы он мог укрепить здоровье и заодно продолжить свои научные изыскания, но уже в военных интересах: «После того, как наш флот был уничтожен во время несчастной войны, группа офицеров, в числе которых был и я, решили заняться самостоятельной работой, чтобы в будущем загладить тот наш грех, возродить флот на началах более научных, более систематизированных, чем это было до сих пор… Нашей задачей явилась идея возрождения нашего флота и морского могущества».
Так, по инициативе Колчака был организован военно-морской кружок, на заседаниях которого будущий «белый» офицер стал развивать те свои идеи, которые чуть позже лягут в основу его политической доктрины в годы Гражданской войны.
«Белое» движение в целом представляло собой достаточно неоднородную массу представителей самых разнообразных политических идеологий: и правые, и левые, и радикалы, в том числе и националистически настроенные. Сами оппозиционные большевикам лидеры к числу последних настойчиво причисляли Колчака, которого считали продолжателем дела Столыпина и его масштабной, поступательной аграрной реформы.
Заметное место в риторике верховного правителя России занимает требование «единой и неделимой России», занимавшее основное место в политических воззваниях консерваторов и монархистов еще в недолгий период становления российского парламентаризма. Чётко был обозначен лозунг «белого» движения в Сибири, озвученный генералом А. Ф. Матковским: «Пора всем русским вспомнить, что они дети Великой Руси, которая не может не быть Великим Государством. Мы Русские, и этим должны гордиться».
Особое место в экономической программе контрреволюционных преобразований Колчака заняло продолжение аграрной политики Столыпина, которая предполагала создание слоя зажиточной сельской буржуазии с правом частной собственности на землю. Так, в программном колчаковском тексте «Декларация Российского правительства», опубликованном 8 апреля 1919 года, было заявлено, что «земли хуторян, отрубников, укрепленцев подлежат возвращению их законным владельцам», т. е. тем самым отменялся принятый большевиками Декрет о земле, а частная собственность на момент до революционных построений, признавалась незыблемой.
Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре.
Одновременно заявлялась общая тенденция правительства Колчака на распространение института частной собственности на земли казённого и общинного землевладения, для чего, предполагалось разрешить приобретение этих земель в полную собственность. Несмотря на очевидный популизм подобных заявлений, повестка Колчака оказалась отвергнутой большинством жителей Сибири.
К примеру, представители местных черносотенных организаций, которых насчитывалось до 10 тысяч человек, саботировали мероприятия «белых» властей, отказываясь вступить в военизированные организации дружины Святого Креста и дружины Крестоносцев. Не встретила одобрения имперская риторика и в среде эсеров и меньшевиков, которые имели весьма большое количество сторонников в Сибири. Однако, деятельность Колчака привлекла на его сторону представителей так называемого «сибирского фашизма», разделявших своеобразную «философию фашизма русской интеллигенции».
Сюда можно отнести и практику регулярных убийств политических оппонентов, в частности организацию убийства знаменитого сибирского эсера А. Е. Новоселова: «Весной 1919 года вся эта банда — ибо это была действительно банда — достигала кульминационных пунктов своего влияния, и одно время казалось, что она вот-вот получит всероссийское значение, к чему она так стремилась. Если бы это случилось тогда, «сибирские фашисты» приобрели бы право требовать себе места на международной арене и, быть может, положили бы начало для создания союза мировой реакции».
Возвращаясь к дореволюционным событиям, стоит заметить, что с началом Первой мировой войны Колчак снова проявляет свою верность законам долга и чести офицерского мундира: в феврале 1915 года, командуя четырьмя миноносцами, он расставил в Балтике — на подходах к Данцигской бухте — около двухсот мин, на которых подорвались 4 германских крейсера, 8 миноносцев и 11 транспортов.
Чуть позже Колчак лично руководил высадкой морского десанта на Рижском побережье — в тылу у немцев. Колчак был представлен к ордену Святого Георгия IV степени, назначен командиром минной дивизии и произведен в контр-адмиралы. А летом 1916 года он уже командует Черноморским флотом и получает стремительное повышение — звание вице-адмирала. В Ставке императора принимается решение осуществить давнюю мечту российских правителей — вернуть Стамбул-Константинополь, второй Рим в лоно православной церкви и преемницы Византийской империи.
К декабрю 1916 года колчаковский план «Босфорской операции» по захвату Стамбула был готов: он предусматривал массированное наступление Кавказской армии по азиатскому побережью Турции в сторону проливов. И как только силы немецко-турецких войск были бы отвлечены на прорыв Кавказской армии, тут должен был начать действовать Черноморский флот, который произвёл бы молниеносный десант в тыл обороняющегося противника и захватил бы как Босфор, так и весь Стамбул, а потом уже и страстно желаемый пролив Дарданеллы. Однако, этим планам не суждено было осуществиться, в первую очередь, по причине неприкрытого саботажа и придворных интриг командующего Кавказской армии великого князя Николая Николаевича, который с армией по этому дерзкому плану должен был наступать на Стамбул по суше.
Великий князь, давний недоброжелатель Колчака, сделал всё возможное, чтобы бойкотировать Стамбульскую операцию, и в конечном итоге сорвать её. Спустя несколько лет соратник, флаг-офицер и друг Колчака, контр-адмирал Михаил Иванович Смирнов, находясь в эмиграции, напишет в своих мемуарах: «Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре».
Не приняв февральскую революцию, чей республиканский запал совсем не соответствовал монархическим убеждениям Колчака, а развал армии воспринимая как личную боль, будущий Верховный правитель России обратился через английского посла к королю Великобритании с целью поступления на военно-морскую службу Его Величества, чтобы помочь делу полного разгрома врагов союзников из Антанты.
Вскоре Колчака вызвали в английское посольство и сообщили, что Великобритания охотно принимает его предложение. 30 декабря 1917 года Колчак получил сообщение о назначении на Месопотамский фронт, а в первой половине января 1918 года он выезжает из Японии через Шанхай в Сингапур, чтобы встретиться с русскими дипломатами и представителями разных политических кругов, видевших в адмирале кандидата в лидеры антибольшевистского движения.
