Иосифовский собор, построенный по проекту Н. А. Львова в 1781-1798 гг. в Могилеве, стал другой существенной частью императорской храмостроительной программы, связанной с “Греческим проектом”. Собор был заложен Екатериной II и австрийским императором Иосифом II в честь его небесного покровителя – праведного Иосифа Обручника. «Во славу Бога единаго всемогущаго на память знаменитаго свидания Екатерины Вторыя Императрицы и Самодержицы Всероссийския и Иосифа Втораго Императора Римскаго основан храм сей святаго Иосифа в Губернском городе Могилеве в присутствии обоих их Императорских Величеств майя 30 дня… 1780 [года] … при пастырстве Преосвященного Георгия Епископа могилевского и при управлении белорусским наместничеством Генерала фельдмаршала и Государева Наместника Графа Захара Григорьевича Чернышева, строил Николай Львов». Выбор дня закладки собора знаменателен: 30 мая празднуется память преподобного Исаакия Далматского и, как известно, день рождения императора Петра Великого. Тогда же было заключено тайное соглашение России и Австрии о сотрудничестве в осуществлении «греческого проекта».
Основные композиционные и конструктивные принципы в Иосифовском соборе те же, что и в осуществленном Софийском соборе в Царском Селе: пологий купол в интерьере, имеющий в основании 12 арочных люкарн и опирающийся на паруса; невысокий наружный барабан, несущий внешний купол. С запада к собору примыкал развитый греко-дорический портик, напоминавший по пропорциям портик Парфенона. «Дорический орден, украшавший внешность вей церкви, сделан по примеру древнегреческих зданий без базов, коих при сем ордене никогда не употреблялось в лучшее время греческой архитектуры, как то свидетельствуют остатки афинских, также и пестумских храмов». Четырехколонные портики боковых фасадов, исполненные в том же ордере, имели центральный интерколумний вдвое шире боковых, так что колонны казались едва ли не сдвоенными, как и в проекте Ч. Камерона для Софии. Тимпаны фронтонов боковых портиков были прорезаны уже знакомыми нам крупными термальными окнами. Сам по себе этот прием может напоминать о влиянии палладианских идей, однако в контексте содержательной программы Иосифовского собора он удачно поддерживает основную «греческую» мысль, будучи связанным особенностями облика Софии Константинопольской. При взгляде на чертежи Н. А. Львова невольно вспоминаются строки Г. Р. Державина из оды на взятие Измаила: «Афинам возвратить Афину / Град Константинов Константину».
Как и София константинопольская, Иосифовский собор в Могилеве типологически был близок к купольной базилике, точнее, к крестово-купольной центральной с запада части примыкала трехнефная базилика-трапезная. Полукруглой алтарной апсиде, подобно прообразу, соответствовала экседра в западной части нефа (снаружи — прямоугольной). В пояснении к поперечному разрезу Н. А. Львов писал об идейной программе, заложенной в распределении света внутри собора: «Церковь освещена по мере значимости каждого места, то есть, трапеза умеренно, середина церкви противу трапезы вдвое, а алтарь в четверо». Такую же систему распределения света, как известно, можно обнаружить и в константинопольском соборе.
Центральное пространство Иосифовского собора было перекрыто необычным куполом. Как и в Софийском соборе в Царском Селе, купол был двойным. Причем внутренний купол с арочными люкарнами был как бы повернут относительно внешнего. Отчего сквозь двенадцать люкарн купола изнутри были видны фигуры апостолов, изображенные в простенках между световыми отверстиями барабана внешнего купола. Тринадцатое световое отверстие круглой формы было расположено в центре внутреннего купола. Указывая на это, Н. А. Львов писал, что внутренний купол, «имеющий в середине отверстие и двенадцать сквозных нишей, открывает другой свод, на котором написанные в облаках Слава и 12 апостолов, освещенные ярким светом, посредством невидимых изнутри окон [внешнего барабана], отображают открытое небо, через которое, однако, ни дождь, ни снег идти не могут». По прочтении этих строк прежде всего возникает мысль о желании их автора воспроизвести эффектное решение купола римского Пантеона, защитив его от нежелательных воздействий холодного среднерусского климата. Однако три года спустя Н. А. Львов в церкви-усыпальнице собственного имения Никольское-Черенчицы проектирует в зените купола открытое в небо световое отверстие с устройством в нем стеклянного фонаря от дождя и снега. Если же мы обратим внимание на выделенные в тексте Н. А. Львова слова, то обнаружим «содержательную» причину применения столь сложного устройства купола. Пространственная система его росписей в целом близка к купольному варианту византийской иконографии Сошествия Святого Духа. Подобное изображение имелось на одном из боковых куполов на южной галерее хор Софии Константинопольской и было запечатлено на рисунке К. Лооса 1710 г. Другой известный пример – мозаика в куполе собора монастыря Осиос Лукас в Фокиде. Н. А. Львов видел такую композицию в западном куполе собора св. Марка в Венеции. Следовательно, под «открытым небом» в куполе Иосифовского собора подразумевалось не столько небо физическое (намеренно скрытое посредством поворота внутреннего купола), сколько мир Горний. Причем круглое отверстие в зените становилось ясным символом божественного света, а задача устранения погодных неприятностей решалась параллельно, отнюдь не являясь определяющей в устройстве купола. «Дождь и снег» из него «идти не могут» не только потому, что храм покрыт вторым куполом, но и потому, что земных осадков не бывает в небесном мире. Заметим также, что двенадцать световых проемов вызывают в памяти окна центрального барабана Софийского собора в Киеве: в простенках между ними также изображены двенадцать апостолов.
В алтаре Иосифовского собора над престолом была возведена круглая в плане купольная сень на коринфских колоннах, приподнятая над полом апсиды на две ступени, «чтобы не быть закрытой передними людьми от взора дальних». Подобным же образом, насколько можно судить по проектному разрезу, предполагалось устроить алтарь Софийского собора в Царском Селе. Ярко освещенное пространство алтаря, отделявшееся от центра храма низкой алтарной преградой в виде ионической колоннады, было зрительно связано воедино с центральным пространством собора. В плане алтарная преграда следовала направлению окружности, определявшейся полукруглым выступом апсиды. Сень располагалась в центре алтарного пространства так что в алтаре как бы образовывалась ротонда, а в структуре собора возникала двуцентричность. Весь интерьер, «где требуется красота и легкость,» как и в Софийском соборе в Царском Селе, был решен в ионическом ордере, близком Эрехтейону.
При сопоставлении этих двух соборов следует иметь ввиду, что затруднительным представляется определить авторство идеи воспроизведения в их убранстве классических греческих ордеров и что могилевский собор поставлен в наших рассуждениях вслед за царскосельским лишь для простоты логического построения мысли (на самом деле могилевский собор был заложен ровно на два года и два месяца раньше царскосельского). В первом варианте Ч. Камерона, исполненном в самом начале 1780-х годов большого ордера еще не было. На фасадах имелись колонны малого дорического ордера (меньшего масштаба в сравнении с интерьером), а в интерьере дорический и ионический ордера были распределены в соответствии с теорией суперпозиции ордеров, отчего ионические колонны оказывались только в ярусе хор. Проект Н. А. Львова, выполненный к лету 1780 г., кажется, не претерпел существенных изменений в процессе строительства. Тогда как София в Царском Селе строилась по проекту, переработанному самим же Ч. Камероном. Вообще, центральное подкупольное пространство царскосельского собора очень похоже на то, что сделал Н. А. Львов в Могилеве, тогда как композиция алтаря могилевского собора явно родственна первому варианту Ч. Камерона. Во всяком случае, следует признать наличие художественного родства всех трех проектов вследствие творческого взаимодействия их авторов.
В Иосифовском соборе можно выделить еще одну “содержательную тему”. Трехнефная трапезная с рядами “античных” колонн, очевидно, напоминала раннехристианские базилики. С одной стороны это должно было указывать на римский императорский титул Иосифа II, с другой же – вызывать в памяти архитектурные образы, связанные со строительной деятельностью императора Константина Великого в Риме и в Святой Земле. Именно Константин Великий в то время считался основателем Софии Константинопольской, которая первоначально была базиликой. «Надо полагать, что церковь, которая была впоследствии возведена в Константинополе с посвящением святой Софии, была распланирована таким же образом [как и базилики]. Она просуществовала не долго: сын Константина Констанций построил здесь новую церковь, которая подверглась более тяжелым испытаниям: частично разрушенная и отремонтированная при императоре Аркадии, она снова сгорела при Гонории и была восстановлена Феодосием младшим; наконец, во время Юстиниана, при бурном мятеже святая София была обращена в пепел. Анфимий из Тралл и Исидор из Милета, подрядились превзойти своими способностями всех архитекторов, которых пригласил Юстиниан; они составили проект строительства храма, который намного превзошел величием все, что были сделаны, и справились с задачей совсем не использовать дерево, чтобы оградить церковь от пожаров. Так как они имели дерзость испробовать неизвестную до тех пор конструкцию, они подверглись злоключениям, как и все изобретатели: с их зданием произошло много непредвиденных аварий, но, наконец, они удостоились славы его завершения и расположение его было найдено столь прекрасным, что с тех пор оно восхвалялось и воспроизводилось самыми просвещенными народами и самыми варварскими племенами Европы. Действительно, когда входишь во внутрь святой Софии столбенеешь от восхищения ее величием и красотой ее ансамбля…»
Можно сказать, что это историческое повествование нашло отражение в устройстве Иосифовского собора в Могилеве. При приближении к храму зритель сначала различал монументальные античные дорические портики, сквозь которые как бы прорастали формы, напоминающие о последующей византийской эпохе в Греции. Войдя во внутрь, он оказывался в затемненной раннехристианской базилике времен императора Константина, миновав которую, попадал в обширное центральное пространство, озаряемое из купола Софии константинопольской небесным светом Пятидесятницы, светом вечности, который символически отображался наиболее ярко освещенным алтарем. Скульптуры апостолов Петра и Павла, стоявшие в больших нишах фасада храма по обе стороны от трапезной, очевидно, указывали на северный град святого Петра и его Петропавловский собор, основанный императором Петром. «Поднося сию книгу Вашему Императорскому Высочеству восхищаюсь духом, изъявляя предчувствования Греческих народов, ожидающих своея свободы от брегов Невы», – писал, обращаясь к великому князю Константину Павловичу, уже упоминавшийся выше автор книги о греческих островах. Так, в отношении чаяний настоящего времени, все это должно было предвозвещать соединение православной государственности и возрождение античной культуры в будущей Греческой империи под скипетром нового императора Константина.
Источник информации — сайт «Международные Рождественские образовательные чтения», статья И Путятина «Образ Софии Константинопольской в русском храме эпохи классицизма»
Одно из первых культовых зданий, возведённых после раздела Речи Посполитой. Автором проекта стал российский архитектор Николай Львов. В 1780 году в Могилеве встречались российская царица Екатерина II и австрийский император Иосиф II. В честь этой встречи построили храм, ворота, флигели, которыми была сформирована Соборная площадь. Знатоки могилевской старины отмечают, что соборный комплекс украшал Днепровский проспект (ныне улица Первомайская). Иосифовский собор был кафедральным. Большевики в соборе разместили музей религии и атеизма. Разрушили его во время «столичной» реконструкции Могилева. На месте святилища возвели гостиницу для чиновников. Послевоенные поколения могилевчан помнят ее под названием «Днепр». Теперь гостиница — офисный центр. От Соборной площади осталась только арка. На ней названия советских воинских частей, которые освобождали Могилев от нацистов.
«Как изменился Могилев за сто лет»
