Михаил ОСОРГИН
С детских лет — и сейчас — и так будет до конца жизни —
она была единственной и незаменимой: самой преданной и самой равнодушной, самой красноречивой и безмолвной.
Люди уходили, приходили, проходили, — она, с годами меняясь, но все та же, шла за мной и со мной всюду: из города в деревню, со свободы в тюрьму, с родины в чужие страны, участница дней работы и часов отдыха, утеха бессонных ночей. То старая, то вчера родившись, мудрая, глупая, капризная, пустая, красивая и безобразная, — раскрывающая объятья всякому, по первому его зову.
Есть два подобия целомудренных и страстных объятий: море
и раскрытая книга; их оценить может всякий возраст. Но море
однообразнее книги и быстрее утомляет; книга держит в объятьях часами, годами, всю жизнь, и любовные выдумки ее безграничны. Прочитанная, она остается в памяти — и снова рождается, опять влекущая и еще раз полная тайны. В море мы
плаваем на поверхности — в книгу уходим с головой, и чем
глубже, тем слаще и чудеснее.
Чаще всего ее называют другом. Она бывает Учителем, ласковой матерью, детищем и злым врагом. Но, конечно, она — возлюбленная, неподражаемая в постоянстве и вечном равнодушии. Ничто не дало миру столько добра и столько зла, как книга, и никто другой не пользовался таким почетом в памяти далеких поколений. Самым невозможным кажется исчезновение книги, замена ее иной человеческой выдумкой. Это, конечно, случится, — но к тому времени люди переродятся, и не будет больше ни любви, ни вымысла, ни наивной веры, украшающей нашу жизнь. С жалостью думается о таких людях будущего.
Из эссе «Возлюбленной (Похвальное слово)» (1930).
________________________________________________________
Д. Бурлюк. Натюрморт с букетом и раскрытой книгой.
Подготовка публикации: Зеленая лампа, 16.09.2022
