#князья
Сразу после отречения Николая II Временное правительство приняло меры к изоляции великих князей. Весной 1918 года в петроградской «Красной газете» был опубликован декрет, в котором, в частности, говорилось: «Совет Комиссаров Петроградской Трудовой Коммуны постановляет: членов бывшей династии Романовых — Николая Михайловича… Дмитрия Константиновича… и Павла Александровича… выслать из Петрограда и его окрестностей впредь до особого распоряжения с правом свободного выбора места жительства в пределах Вологодской, Вятской и Пермской губерний».
В июле 1918-го Николая Михайловича, Георгия Михайловича и Дмитрия Константиновича арестовали в Вологде и отправили в местную тюрьму.
Первый из них был сыном великого князя Михаила Николаевича и великой княгини Ольги Федоровны, внуком Николая I. Много лет увлекался наблюдениями за насекомыми. Французское энтомологическое общество избрало его своим членом, когда ему было всего 18. Под редакцией Николая Михайловича вышло девятитомное издание «Мемуары о чешуекрылых».
Однако славу и известность ему принесло не это специфическое занятие, а его знаменитые работы: «Император Александр I. Опыт исторического исследования», «Граф П.А. Строганов (1774–1817)», «Князья Долгорукие, сподвижники императора», «Император Александр I в первые годы его царствования» и, наконец, «Русские портреты XVIII и XIX столетий». Последняя книга (Лев Толстой определил ее как «драгоценный материал истории») по-своему уникальна, аналогов в мировом искусствоведении не имеет.
Блестяще образованный, необычайно одаренный и на редкость трудолюбивый, он сделал замечательную научную карьеру. С 1892-го — председатель Русского географического, с 1910-го — Русского исторического общества, в 1910-м получил степень доктора философии Берлинского университета, в 1915-м — доктора русской истории Московского университета.
В политике отличался наибольшим радикализмом, признавал необходимость реформ, выступал за конституционную монархию. С Толстым был знаком лично, находился с ним в переписке. В одном из писем Льву Николаевичу писал: «Вы вполне правы, что есть что-то недоговоренное между нами, но смею Вас уверить, что, несмотря на родственные узы, я гораздо ближе к Вам, чем к ним. Именно чувство деликатности вследствие моего родства заставляет меня молчать по поводу существующего порядка и власти, и это молчание еще тяжелее, т[ак] [как] все язвы режима мне очевидны и исцеление оных я вижу только в коренном переломе всего существующего»
