«Я знал его [РАХМАНИНОВА] много лет, хотя и не близко. Встречался с ним на Ривьере, в Париже, на даче в Клэрфонтэн, в последние годы его жизни в Нью-Йорке. Многие считали его холодным человеком. Он, действительно, никак не был «душой нараспашку» и к этому не стремился; но был он человеком добрым, благожелательным и отзывчивым.
Иногда Рахманинов бывал совершенно очарователен. Помню встречу Нового года у его дочери Ирины Сергеевны Волконской. Друзья и сверстники внучки Сергея Васильевича танцовали — под снисходительным взглядом Фокина, ныне тоже покойного. Сам Рахманинов исполнял обязанности тапера — и очень охотно, сияя радостью, играл вальсы для молодежи.
Помню обед на Ривьере, в Жуан-ле-Пэн, лет двадцать тому назад, блестящий рассказ Сергея Васильевича о музыкальной и артистической Москве, его спор с Буниным.
Помню беседы с ним в его нью-йоркской квартире на Уэст-Энд-авеню, его воспоминания о встрече с Толстым, о Чайковском, о Рубинштейне, о Чехове, просившем его написать музыку на сюжет «Черного монаха»…
Он очень много читал, всем решительно интересовался. Любимым писателем его был Чехов, к которому он относился с благоговением и как к человеку. Чехов — Рахманинов, — сочетание этих двух имен напрашивается само собою. В музыке он выше всех ставил Бетховена, Вагнера, Чайковского. Музыкальная культура его была всеобъемлющей».
Марк Алданов. Из мемуарного сборника «Памяти Рахманинова» (1946).
На фото: С. В. Рахманинов (1873—1943).
Подготовка публикации: Зеленая лампа, 22.07.2022.
