После 1919 года Тенишева оказалась в эмиграции и жила в городке Вокрессон недалеко от Парижа, продолжая работать, то есть заниматься своей эмалью. Но это уже были другие дали, и хотя дрррузья назвали это местечко «Малое Талашкино», а около княгини опять образовался кррруг художников и музыкантов, и все они были удивительны и талантливы, но это всё было уже совсем не то, и не так, как в России. Шёл другой век и другой был мир, и чужая во многом была стихия.
Письмо Тенишевой Рериху.
«Добрейший Николай Константинович, чем дальше идет время, тем больше накопилось событий и разных переживаний, с которыми я, до сих пор, не была в силах с Вами поделиться. (…) Про себя могу сказать, что только теперь я пришла к более или менее нормальному равновесию души, после длительной болезни, вызванной пережитыми событиями и неумолимыми ударами судьбы. Меня наконец покинуло мучительное чувство ожидания — чуда, как будто должно было сразу, по волшебству, прекратиться убиение несчастной России! Не дождавшись этого чуда, осилив свою внутреннюю боль, во мне настала реакция, — знаете, что и к горю люди привыкают, — и меня потянуло к творчеству и работе. Но слово «потянуло» не надо брать в смысле отвлеченной душевной потребности, я и раньше прекрасно сознавала, что только труд, единственно упорный труд остался лишь в удел тем, кто хочет, из нас русских, еще дышать и иметь право на жизнь.
Когда мы бежали из Крыма в 1919 году и прибыли во Францию, мы застали здесь еще полную разруху, дезорганизованность после многолетней войны, и только теперь стало ощущаться, что жизнь этой страны начала входить в свое обыденное русло.
Представьте себе, что только после двухлетнего нашего пребывания здесь, появился газ прежнего качества, без которого мы, эмальеры, не могли приступить к настоящей работе, по причине гадкого качества угля, не дававшего достаточного жара и окончательно не выжигающего эмаль.
(…) Художники всех отраслей искусства не имеют больше никаких заработков, и в их рядах царит безнадежная грусть. Вообще здесь полный застой в делах, никто НИЧЕГО не покупает и не продает, магазины пустуют, даже антикварные не делают никаких сделок.
Пока я была в своем деле только любительницей, производя предметы по моей фантазии и не заботясь о том, останутся ли они у меня на руках или нет, в то время я была обеспеченным человеком, теперь же дело приняло совершенно другой оборот.
С каждой вещью, которую я предпринимаю, меня уже не должно больше покидать сознание, что это делается за счет насущного куска хлеба. Следовательно, мне необходимо будет создать верный сбыт моим произведениям, что-нибудь серьезное и постоянное.
Оставя в России, силою обстоятельств, все, что мне дорого, вместе с тем мою редкую, можно сказать, единственную в своем роде коллекцию эмалевых произведений, представлявшую из себя полную историю этого дела в памятниках древности, я имела какое-то наитие захватить с собой и зашить в мое платье мои драгоценности, которые и составляют в данное время наши ресурсы.
Но всему бывает конец, и вот, чтобы не дожить до той минуты, когда в кармане не останется ни полушки, я обязана озаботиться о будущем. (…) Хорошо тем женщинам, у которых есть мужья, я же одна, да к тому же у меня… еще моя… дочь, которой море по колено, а девочку [внучку — прим. попугая] еще надо позаботиться поставить на ноги. (…) Живу теперь в мастерской, она Вам знакома, и хотя в ней тесновато нам всем, зато она дешевле квартиры. (…)
Жму дружески Вашу руку.
Княгиня Мария Тенишева».
