12 июля (29 июня ст.ст.) — День Петра и Павла
«К очень весёлым дням в Колноберже относились дни наших именин, почти все приходящиеся на летние месяцы.
Самым торжественным образом, конечно, справлялось 29-ое июня, День Ангела моего отца, и 11-ое июля — именины Мамá.
Накануне праздничных дней, вечером, приходили рабочие поздравлять с наступающим праздником: на именины Папá — мужчины, на именины Мамá — женщины, а на мои — девушки. Младших сестёр поздравлять не полагалось.
Издалека, в тёплом, душистом, летнем воздухе слышится пение; довольно нестройное и заунывное, как все литовские песни, издалека оно кажется поэтичным и нежным.
Заслыша пение, мы выходим на балкон. Пение всё громче и ближе и, наконец, из темноты выходят, освещённые теперь светом наших окон, фигуры рабочих. Тот из нас, кому приносится поздравление, выслушивает пожелания и даёт на чай и поздравители с пением уходят.
В честь Папá стараются петь русские песни…
А когда Папá сходит со ступеньки подъезда, тот же Казюк выходит из толпы и ясно и чётко, держа руки по швам, декламирует всегда одно и то же стихотворение Кольцова, видно единственное, запомнившееся ему со школьной скамьи.
На следующий день с утра всё в доме и усадьбе другое, чем всегда. Торжественно и необычно. Мы, дети, даём наши подарки к утреннему кофе. Мамá-то легко сделать подарок, а вот подарок для Папá всегда огромное затруднение, и наша творческая фантазия не идёт дальше вышитых или разрисованных закладок в книгу. Когда у Папá собралось около дюжины таких закладок, мы стали дарить рисунки. Папá их трогательно берёг, и они впоследствии, вставленные в рамки работы домашнего столяра, украшали стены комнат Папá в Колноберже.
Сам Папá в юности, пока была здорова его рука, рисовал; очень любил живопись и поощрял моё стремление совершенствоваться в этом направлении.
Позже, когда сёстры подросли, стали мы ставить, в виде подарка и сюрприза, домашние спектакли. Текст писала моя сестра Наташа, с детства обладавшая литературным талантом. И родители, и гости хвалили эти представления, но мы довольны не были и всё думали, что вот бедный Папá обижен, получая только «Des cadeaux en l’air» («Воздушные подарки»), как говорила Наташа. Папá смеялся и советовал шутя: «Вот что, вышейте мне галстук с большой красивой розой или шерстяные ночные туфли с незабудками крестиком». Я понимала шутку, но маленькие очень настойчиво просили гувернанток помочь им изготовить подобное великолепие.
На именины никто никогда не приглашался — соседи сами приезжали поздравлять: к Папá одни мужчины, к Мамá целыми семьями.
Но на Петров день всё же было больше народу, чем на Ольгин, так как поздравить своего «пана маршалка» (Предводитель дворянства по-польски) приезжали дворяне из очень отдалённых имений. Съезжалось в этот день не меньше тридцати человек, некоторые из них жили за 50-60 вёрст. На Ольгин день приезжали лишь близкие соседи.
Готовились к этим дням заранее. Леснику было приказано принести ягод, орехов, дичи; экономка с гордостью приносила на кухню откормленных к этому дню птиц, но больше всех старался садовник Яша.
Задолго до именин приходил он по вечерам к Мамá докладывать о проектах всяких улучшений и нововведений, задуманных им, как он выражался, «ко дню».
А в самый «день» как кипела у него работа и в саду, и в оранжереях, и на балконах! Сам Яша, его постоянные помощники и помощницы, и нанятые по этому случаю подённые, работали, не покладая рук: чистили дорожки, приводили в порядок ковровые клумбы, ставили новые букеты в вазы и, главное, украшали цветами доску, клавшуюся посредине обеденного стола, в центре которой стояла высокая корзина с самыми красивыми цветами.
К шести часам вечера всё было готово, и начинался съезд гостей. В семь часов обедали, а потом сидели на балконе, гуляли, а иногда и танцевали.
Конечно, никто из детей на мужском обеде не присутствовал, на именинах же Мамá, большие дети и гувернантки обедали за «взрослым» столом.
Во время обеда перед окнами столовой, в хорошую погоду, или в передней, в дождь, играл еврейский оркестр, тоже являвшийся на именины без приглашения. Папá любил заказывать музыкантам еврейский танец «майюфес», который они с особенным удовольствием и задором исполняли. Если организовывались танцы, то танцевали, конечно, все, и стар и млад, как в деревне полагается. Даже моя старенькая Эмма Ивановна делала тур вальса…
Самое чУдное, конечно, было для меня, когда пригласит Папá. Он такой большой, что всё время летишь по воздуху, лишь изредка касаясь ногами земли…»
М.фон Бок. Воспоминания о моём отце П.А.Столыпине.
———-
Иллюстрация: Колноберже, имение Столыпиных под Ковно.
