#МосковскиеЗаписки принципиально не участвуют в спорах о Цветаевой-матери, Цветаевой-жене, Цветаевой-человеке. Но «Воспоминания о детстве» Ариадны Эфрон все же процитируем:
«Детство моё было волшебно: волшебницей конечно была мама: я жила как бы в очарованном кругу, за пределы которого не выходила, и не хотела выходить. Детство моё делилось на три части: Москва до большевиков, – большевики, – заграница.
Счастьем своим я обязана маме, маме, которая как окно, в котором можно видеть всё, маме, в её очарованной маленькой комнатке колдующей над тетрадью, маме с её вечерами (вечера ей шли больше чем утра). Мама была так красива, как никто. Никого никогда я не видела так прекрасным. Она была из таких колдуний, о которых ещё не писано в сказках.
Детская моя была очень, очень большая комната, с тремя огромными окнами, которые занимали всю правую стену. У левой стены находилась моя постель, над которой висел карандашный рисунок, «мальчик в бархатной раме», похожий на какого-нибудь старинного, свёргнутого принца. В ногах постели находился шкаф с книгами, на стене, где была дверь, висели две картины: мальчик с кошкой и девочка с болонкой. Картины были старинные, причём у мальчика и девочки лица были собачьи и кошачьи, у собаки же с кошкой морды были человечьи. В углу стоял угловой диван, милый, старый, синий, изогнутый и уютный. В промежутке между окнами находилось трюмо, достигавшее почти до потолка.
Я себя помню там в полосатом, чёрном с абрикосовым, бархатном платье. Ах, насколько я тогда была лучше, чем теперь!
Детская была волшебнее зимой, по вечерам: на полу отсвет лампы-молнии, которая стояла в печке с красивыми кружевными узорами, я в постели, рядом мама, большая комната в темноте, но не в такой темноте, где жутко, в настороженной, зловещей, нет, в доброжелательной, уютной, сонной…»
#МосковскиеЗаписки
